Учебник Русский язык Риторика 10-11 класс Михальская

УДК 373.167.1:811.161.1 ББК 81.2Рус-922 М69 За создание учебника по риторике для учащихся 10—11 классов А. К. Михальской было присуждено звание лауреата Первой степени конкурса им. А. Ф. Лосева за лучшую работу в области гуманитарных наук Михальская, А. К. М69 Русский язык: Риторика. 10—11 кл. : учеб, для общеоб* разоват. учреждений филол. профиля / А. К. Михальская. — 6-е изд., стереотип. — М. : Дрофа, 2011. — 491, [5] с. ISBN 978-5-358-09040-8 Автор учебника знакомит учащихся с законами риторики, с основамя мастерства публичного выступления, с искусством ведения беседы, СП0|Ш| рассказывает о своеобразии русской риторики. Теорютический материал 00* провождается практическими заданиями, что дает возможность прочнее S глубже закрепить полученные знания, овладеть искусством красноречия. УДК 373.167.1:811.161.1 ББК 81.2Рус-0аа ISBN 978-5-358-09040-8 © ООО «Дрофа», 2001^ От автора РИТОРИКА — дисциплина древняя и новая, надолго почти оабытая, но все же вновь возродившаяся — славная наука античной классики, поистине колыбель гуманитарного знания, давшая начало не только традиционным его областям (стилистике, поэтике, теории литературы), но и самым современным (например, лингвистической прагматике, изучающей язык в контексте живого общения, а знаки языка — в их отношении К человеку говорящему — Homo eloquens). Риторика — наука классически ясная, прозрачная, отстоявшаяся, как старое вино, и вместе с тем бурно развивающаяся. Это не случайно. В нашу эпоху, рождающую новые серьезнейшие проблемы, все же главная из них, пожалуй, — возможность взаимопонимания между людьми. Поэтому так необходима нам сейчас именно «чаша ритора», О которой античный мудрец так сказал в застольной речи, ставшей знаменитой: «Первая чаша принадлежит жажде, вто-, рая — веселью, третья — наслаждению, четвертая — безумию. Но о ч£1шах муз должно сказать наоборот: чем чаще следуют они одна за другой, чем меньше воды подмешано в ВИНО, тем больше пользы для здорового духа. Первая чаша — учителя чтения — закладывает основы, вторая — чаша фило-' Лога — оснащает знаниями, третья — чаша ритора — воору-ЖВет красноречием» (Апулей. Florida (Цветник). Пить эту чашу, которая, как мы надеемся, не покажется I Ьрл слишком горькой, нужно постепенно. I Введение к курсу познакомит вас с предметом риторики, с историей ее становления и развития как дис-Приплины, от самых истоков до современности. Первая глава учебника даст основы знаний о речевом поведении человека, необходимые для понимания важнейших законов современной риторики. Затем перейдем к изучению риторического кано-н а, увидим, какие пути ведут от мысли к слову, и таким образом освоим основы европейской речемыслительной культуры. Этому посвящены три следующие главы книги — вторая, третья и четвертая. Эти главы последовательно представляют три важнейших этапа классического риторического канона — изобретение содержания, расположение идей в речи, словесное выражение — три главные части классической риторики в их современном облике. Знакомясь с основами оратории — мастерства публичного выступления, — мы научимся режиссуре речи, от отдельных ее элементов до сложного целого. Пятая глава поможет овладеть принципами ведения публичной речи различных типов — эпидейктической (торжественной, оценочной), аргументирующей (убеждающей и агитирующей), информирующей. Шестая глава книги посвящена мастерству беседы и спора — области красноречия, значение которой велико для каждого человека, какую бы профессию и какой бы образ жизни он ни выбрал. Седьмая глава рассказывает об истоках и путях становления, особенностях русского красноречия. Закономерно, что глава начинается с определения риторического идеала, с рассказа о риторическом идеале античности, ибо он лег в основу всей европейской риторической культуры, в том числе и русской. В этой главе говорится об истоках и особенностях древнерусского риторического идеала, о требованиях к речевому поведению и речи, сложившихся в Древней Руси. В последней части главы рассматриваются русские традиции красноречия и их отражение в современной риторике. Завершает книгу заключение, в котором в сжатой форме подведены итоги изученного, а также сказано о задачах, стоящих перед всеми, кто овладел основами риторики. Книга, которую вы держите в руках, написана не для того, чтобы решить все ваши речевые проблемы, предложить рекомендации и привить навыки, пригодные на все случаи жизни. Ее цель — дать основы современного риторического образования, приобщить к европейской риторической культуре — культуре мысли и слона. Это значит, что курс современной риторики призван служить ориентиром в бурном море речи, помочь лучше понимать других и самого себя в качестве человека говорящего. Работать с этим учебным пособием можно и нужно не только н риторическом классе под руководством учителя, но и самостоятельно. Пособие составлено таким образом, что использовать его для получения основ риторической подготовки по силам любому, даже если нет систематических занятий по курсу риторики. В жизни всегда найдутся ситуации, когда вы сможете практически проверить полученные знания и самостоятельно выработать важнейшие риторические навыки. Как же пользоваться учебным пособием? Каждая глава книги делится на подразделы, которые, в свою очередь, состоят из параграфов. Подразделы содержат теоретический материал по определенной проблеме или по отдельному элементу речевого мастерства. Параграфы внутри подразделов дают возможность выделить более частный вопрос темы, какой-либо аспект данной проблемы. Это облегчает не только изучение, но и повторение изученного. Теория поясняется в учебнике анализом включенных в текст примеров и таблиц. Читая тот или иной параграф, изучая его, обращайте особое внимание на разбор примеров, на таблицы, пояснения к ним. Они должны служить для вас образцом для самостоятельного анализа и оценки явлений, фактов и ситуаций собственной и чужой речи. Именно самостоятельному их анализу нужно научиться, чтобы уметь верно оценивать и контролировать свое речевое поведение, чтобы разбираться в сложных и многообразных причинах успехов и неудач в общении, чтобы видеть истоки нарушения понимания и конфликтов, находить способы их предупреждения и преодоления. Очень важны для понимания материала схемы, помещенные в тексте параграфов и упражнений. Схемы рекомендуем не просто просматривать, но внимательно анализировать, даже изучать. Они помогут не только осмыслить теоретический материал, но и практически овладеть им. В конце каждой главы вы найдете вопросы для самопроверки. Используйте их для того, чтобы выделить с их помощью главные проблемы главы. Перед тем как читать следующий параграф, посмотрите, какие из вопросов относятся именно к нему. Так вы определите самое важное. Читая параграф, держите в уме эти вопросы. Познакомившись с текстом параграфа, попробуйте на них ответить. Особенно важны для нашего курса задания и упражнения. В тексте каждого параграфа сделаны отсылки к соответствующим номерам практических заданий. Делать их можно самостоятельно, а проверять результат лучше в риторическом классе под руководством учителя: нужно знать, как со стороны воспринимаются и оцениваются ваша речь и речевое поведение, какое впечатление производят они на окружающих. Приготовьтесь к необходимости критических оценок, не будьте обидчивы, а постарайтесь использовать эти оценки себе на пользу. Риторика — это алгебра, которой поверяется гармония слова, но это все же не логика и не математика. Поэтому в риторических задачах, как правило, нет решений единственно правильных, верных и неверных, а есть более и менее удачные. Не все упражнения и задания одинаковы по сложности. Особым значком (<=» отмечены упражнения повышенной трудности. Выполняя упражнения и практические задания, вы получите те умения, которые необходимы для наблюдения за речью, анализа ее и оценки. Они позволят вам совершенствовать собственное речевое мастерство в течение всей жизни. Приготовьтесь именно к этому: ведь любой курс риторики — это отправная точка, трамплин, с которого только начинается риторическое образование. Теперь мы подошли к вопросу, который, возможно, представляется вам сейчас глгшным. — Ну хорошо, — скажете вы. — Пройдя курс риторической подготовки и изучив эту книгу, я, предположим, сделаюсь образованней. Но что это даст для практической жизни? В результате я что-то узнаю. Но что я смогу? Ответим: — лучше и легче думать (лучше — значит более четко, более логично и связно, так что мысли приобретут отдельность, последовательность, будут выстраиваться в порядок, как войска перед боем, а не натыкаться друг на друга, как люди в толпе); научиться «мыслить схемами» (Рене Декарт); — понимать потребности аудитории и собеседника, не мучить слушателей, а доставлять им удовольствие, стать в этом отношении более привлекательным для окружающих; — уверенно чувствовать себя в ситуациях, когда от вас требуется «встать и сказать», свободнее общаться с людьми; — научиться конкретным разновидностям речевых действий: сделать доклад, прочитать лекцию, участвовать в деловой беседе, произнести тост, поздравление, сделать компли- 6 мент, высказать публично и доказать свое мнение, убедить в (чюей правоте и т. д. Начиная изучение риторики, стоит задуматься о том, что в наше время и в нашей стране, где многовековая риторическая культура сильно нарушена, человек, овладевающий мастерст-ном красноречия, приобретает нечто очень важное и полезное по только для себя. Он также становится и непосредственным участником реального возрождения отечественной ре-чевой культуры. Ведь и в наши дни в высшей степени справедлива античная пословица: «Какова у людей жизнь, такова и речь». Вспоминая ее, римский философ Луций Анней Сенека замечает: «Если порядок в государстве расшатан, если граждане предались удовольствиям, то свидетельством общей страсти к ним будет распущенность речи, коль скоро она присуща не одному-двум ораторам, а всеми принята и одобрена. '^...> Как пышность пиров и одежды есть признак болезни, охватившей государство, так и вольность речи, если встречается часто, свидетельствует о падении душ, из которых исходят слова» (Сенека. Нравственные письма к Луцилию). Верно и обратное: речь влияет на жизнь, и хорошая речь способна улучшить жизнь. Не будем забывать, что, по словам одного из известных авторов XVII в., Ивана Филиппова, некогда на Руси «ораторствовали проповедники, просияли премудрые Платоны, показались преславные Демосфены, обретались пресладкие Сократы, отыскивались храбрые Ахиллесы». В заключение этого небольшого предисловия автор выражает глубокую признательность уважаемому рецензенту первого издания книги — доктору филологических наук профессору Л. К. Г р а у д и н о й. Благодарна я также доктору педагогических наук профессору Т. А. Ладыженской, под чьим руководством была создана кафедра культуры речи в МПГУ и стали возможны исследования в области риторики, редактору книги — Г. В. К а р п ю к у, чья помощь в работе над учебником была неоценима. Автор благодарит кандидата биологических наук А. Д. Пояркова за ценные советы и консультации. Автор признателен официальным рецензентам как первого, так и второго издания, активно поддержавшим публикацию учебника и высказавшим советы и рекомендации по его совершенствованию. Введение СИЛА СЛОВА и ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОГО КРАСНОРЕЧИЯ § 1. РИТОРИКА: ТРАДИЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Точное и полное определение риторики мы сможем найти вместе с вами лишь в конце этой вводной главы, сформулировав его как вывод из полученных здесь сведений и рассуждений. Пусть в качестве предварительного определения риторики нам сейчас послужит наиболее распространенное, общепринятое: риторика — теория, мастерство и искусство красноречия. Так или примерно так определяется риторика в существующих общих и специальных словарях, энциклопедиях, справочниках. Дело только в том, что ключевое понятие этого определения — понятие красноречия — само по себе требует расшифровки и пояснения применительно к нашему времени, к современной нам речевой и социальной среде. Для большинства наших соотечественников сейчас слово риторика звучит загадочно. В обиходном языке оно означает скорее краснобайство, чем красноречие, — умение с помощью пустых фраз скрыть суть дела, увести от истины. Образованные люди, помня о прошлом, связывают риторику именно с ним: для них это наука древних, потерявшая свою значимость и действенность в наши дни, — нечто забытое и привлекательное лишь как знак ушедшей культуры, воспоминание о ней. Современный человек с его напряженным жизненным ритмом, как считают многие, не нуждается ни в особой науке о красноречии, ни в обучении этому мастерству. Некоторые понимают риторику как искусство публичного выступления, не- 8 обходимое оратору, представляющее интерес только для тех, кто нуждается в нем профессионально. Что же такое современная риторика и современное красноречие? Да и существуют ли они? Таковы вопросы, на которые прежде всего нужно ответить и к которым мы сейчас обратимся. Как вы увидите, это проблемы отнюдь не узкофилологические, но общекультурные, общегуманитарные, философские и социологические. Ц 2. СИЛА СЛОВА. Значение и силу слова в предназначении человека отчетливее и глубже понимали, пожалуй, древние, ближе стоявшие к истокам человеческого рода и духа, более непосредственно соприкасавшиеся с тайной бытия. Вера людей в слово и его силу уходит далеко в глубь времен. На заре существования человечества вера эта проявилась в магической силе первобытного заклинания и заговора. Божественная природа слова отражена в величайших письменных памятниках. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через него начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; И свет во тьме светит, и тьма не объяла его», — гласит Евангелие (Иоанн. 1.1—5). В чем смысл бытия человеческого на Земле? Божественное Слово, Логос {от греч. logos — понятие; мысль, разум; в философии — всеобщая закономерность, духовное первоначало) — дар, полученный лишь людьми среди всех живых существ. Не было ли Слово дано нам для того, чтобы мы, люди, могли с его помощью разгадывать изначальную загадку мироздания, проникать в значение сущего, используя язык и речь как инструмент познания смысловой структуры духа и тварного мира? Ведь более никто и ничто на Земле, кроме человека, одаренного Словом, не способны и не призваны к решению этой задачи. Потому Homo sapiens, человек разумный, и существует, и осуществляет себя только как Homo eloquens — человек говорящий. Пока слово, речь подвластны человеку, будет светить свет во тьме, и не поглотит его тьма. Человек античности выразил свое преклонение перед словом в изречении ♦ Nomen est omen» — «Имя есть судьба». Замечательно сказал греческий софист Горгий: «Слово есть великий властелин, который, обладая весьма малым и совершенно незаметным телом, совершает чудеснейшие дела. Ибо 9 оно может и страх изгнать, и печаль уничтожить, и радость вселить, и сострадание пробудить... <...> Сила убеждения, которая присуща слову, душу формирует, как хочет» (Г о р г и й. Похвала Елене). ---------------------- УТОЧНИМ! ----------------------- Софйстом в Древней Греции называли учителя мудрости, в частности платного учителя философии, политики, математики, но прежде всего риторики, обучавшего владению риторическими навыками. Сила слова внушала некогда удивление; ♦ великий властелин» слово требовало и соответствующего уважения к себе. В оный день, когда над миром новым Бог склонял лицо свое, тогда Солнце останавливали словом. Словом разрушали города. Так писал Николай Гумилев («Слово», 1921). § 3. СОКРАТ О КРАСНОРЕЧИИ. У истоков европейской философской и риторической культуры стоял человек, жизнь и деятельность которого оказали колоссальное влияние на ее становление и современный облик. Это был величайший философ античности, учитель знаменитого Платона — Сократ, живший в Афинах в 470—399 гг. до н. э. Не оставив после себя ни одного написанного им самим текста, Сократ утверждал свой новый подход к познанию и обобщению действительности лишь в беседах со своими учениками. О том, как действовало на окружающих слово Сократа, свидетельствует Платон: «Когда я слушаю его, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит и со многими другими, — говорит юный Алкивиад. — ...Этот Марсий приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось — нельзя больше жить так, как я живу... Я испытываю сейчас то же, что человек, укушенный гадюкой... Я был укушен сильнее, чем кто бы то ни было, и притом в самое чувствительное место — в сердце, называйте как хотите, укушен и ранен философскими речами, которые впиваются в молодые и одаренные души сильней, чем змея, и могут заставить делать и говорить все, что угодно» (Платон. Диалог «Пир»). 10 ---------------------УТОЧНИМ! -------------------------- Корибйнты — в греческой мифологии божества малоазийского происхождения, спутники и служители Великой матери богов Реи-Кибелы; их культ отличался оргиастическими танцами и экстатичной музыкой. Марсий — в греческой мифологии сатир или силен, древнее божество, достигшее необычайного мастерства в игре на флейте. .Алки-йиад сравнивает Сократа с сатиром Марсием — и по внешнему сходству, и, главное, по воздействию его речей, обладавших божественной властью напевов флейты козлоногого: «Ты же ничем не отличаешься от Марсия, только достигаешь того же самого без всяких инструментов, одними речами» (Платон. Диалог «Пир»). Искусство красноречия — это «некое умение увлечь души словами», — говорит Сократ в диалоге Платона <Федр». По мнению философа, именно оно указывает единст-■енный путь к воздействию на людей. «Даже знающий истину ме найдет помимо меня средства искусно убеждать» — так заявляет красноречие о себе самом в этом диалоге. В чем же состояла странная, поражавшая современников сила сократовской речи? Вопрос этот сложен, и ответ на него должен приблизить к решению нашей задачи — пониманию сущности красноречия, причем красноречия современного, и к пониманию предмета риторики. Слово Сократа обладало страстной устремленностью к смыслу, К истине. Оно несло пафос познания смыслового устройст-•й мира, отражая напряженность человеческой мысли на Вутях проникновения в скрытую от поверхностного взгляда духовную, смысловую структуру сущего. Провидеть загадки, поставленные человеку для разрешения, разгадывать их, рассуждая вслух, учить этому других, вовлекая их в эту захватывающую работу, нащупывать и пока-• ывать смысловые пути от мысли к сло-i у — вот что умел Сократ, вот в чем состояло его призвание, |Г0 гений, его «демон», как сам философ определял свой духовный порыв, никогда его не оставлявший. < Итак, подлинную силу имеет лишь слово, насыщенное #11 ы с л о м, открывающее внутреннюю структуру бытия; I #Менно для этого было оно дано человеку, и с его помощью че-)Ш>век осуществляет свое предназначение — проникает в тай-,|1Ы мироздания, схватывая его устройство сетью слов-поня- 11 тии, означивая элементы мира и отношения между ними ело вами-зн£1ками. Так понимали сущность и роль Слова древние. § 4. СЛОВО В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: УТРАТЫ И ПОИСКИ. Обращаясь к эпохам ушедшим, к трудам мыслителей античности и средневековья, Ренессанса и Просвещения, к изощренной словесной культуре XIX в., нельзя не задаться вопросом — а что теперь? Видим ли мы и сегодня эту прежде существовавшую и бережно сохранявшуюся гармонию? Насколько верит в слово наш современник, умеет ли пользоваться им? Вспомним, каково продолжение цитированного выше стихотворения Н. Гумилева ♦Слово*: Но забыли мы, что осиянно Только слово средь земных тревог И в Евангелии от Иоанна Сказано, что Слово — это Бог. Мы ему поставили пределом Скудные пределы естества, И, как пчелы в улье опустелом. Дурно пахнут мертвые слова. ♦Вырождение* слова, отлученного от своей главной, смысловой и нравственной, задачи, лишенного былого, поистине божественного статуса, утратившего свою роль, отмечалось уже на рубеже XIX—XX столетий. Примеры дурного владения речью, пренебрежения к слову нетрудно отыскать в воспоминаниях тех, кто жил в начале нашего века. Приведем лишь один: ♦Приходит министр в парламент, скажем, в Думу. Выходит на трибуну и говорит <...> Но министр плохой актер. Он не чувствует обстановки, не понимает ♦ситуации*, и неточности начинают нагромождаться одна на другую. Какая-нибудь забубенная голова выкрикивает нелестное замечание. Как плохой актер от неправильно поданной реплики, министр теряет тон и самообладание. Голос его начинает звучать фальшиво, жесты перестают подходить к принесенному делу. Мысль осталась недосказанной, дело недоделанным, а впечатление произведено отвратительное. Не понял министр своей роли — провалился* (Ш а л я п и н Ф. И. Маска и душа: Мои сорок лет на театрах. М., 1990. С. 154). 12 Не правда ли» это звучит достаточно современно? Однако в целом уровень речевой культуры общества в дореволюционной России и в первые послереволюционные годы был несравненно выше того, что мы имеем теперь, спустя почти столетие. Великолепные образцы политического, судебного, академического, бытового красноречия зафиксированы в многочисленных сохранившихся текстах. Имена выдающихся ораторов вошли в волотой фонд отечественной культуры. Это и знаменитые лекции замечательного российского историка В. О. Ключевского (1841—1911), и его учителя — филолога, внесшего огромный вклад в отечественную культуру, Ф. И. Буслаева (1818—1897), И публичные выступления и лекции в студенческих аудиториях историка, общественного деятеля, профессора кафедры всеобщей истории Московского университета Т. Н. Грановского (1813—1855), и неповторимые лекции историка, писателя, журналиста М. П. Погодина (1800—1875), и публичные лекции замечательного педагога, врача, основоположника научной системы физического воспитания П. Ф. Лесгафта (1837— 1909), и выступления естествоиспытателя К. А. Тимирязева (1843—1920), и, конечно, судебные речи и книги по судебному красноречию известнейших отечественных юристов А. Ф. Кони (1844—1927), Ф. Н. Плевако (1842—1908/09) и П. С. Пороховщикова (писавшего под псевдонимом П. Сергеич; 1867— 1020?), и выступления многих других ораторов. Все эти речи, ^екции, публичные выступления представляют обширный и ценнейший материал для того, чтобы убедиться, что мастерст-io владения словом, которое продемонстрировано в этих образцах, очень и очень высоко и для большинства наших современных ораторов просто недостижимо. Почему же это произошло? Каковы причины того, что лишь немногие наши современники, да и то в основном люди, получившие образование в далекие годы, сохранили высокую культуру образцовой русской речи? . Попытаемся разобраться в этих вопросах. Ответить на них необходимо, чтобы представить перспективы реконструкции Ж возрождения отечественной речевой культуры, увидеть воз-^жные пути грядущего «риторического Ренессанса* в Рос-И. Без возвращения риторики вряд ли мыслимо и возрожде-е отечественной культуры вообще. Ведь роль слова рщинно в русской культуре традиционно была Щообенно значительна. 13 Поэтому всякое отлучение от слова представляет наибольшую опасность, угрожающую русской культуре и истории. Сколько поколений были у нас от слова отлучены? Пожалуй, это постигло ваших отцов и дедов. Бели же и ваше поколение будет воспитано в духе словесного нигилизма, окончательное «отпадение от языка» станет, по-видимому, реальностью. Начиная изучать курс риторики, подумайте о том, что ваша личная роль в возрождении отечественной словесной культуры особенно значительна. Помните; Ржавеет золото, и истлевает сталь. Крошится мрамор. К смерти все готово. Всего сильнее на земле — печаль — И долговечней — царственное Слово. (А. Ахматова.) Здесь нужно сделать два существенных замечания. П е р в о е: в тексте, который вы прочитали выше, говорится о слове, о словах. Но ведь само слово слово многозначно: это и речь-высказывание, и единица языка (слово в словаре). Вспомним, кстати, как определяется слово в бессмертном памятнике русской культуры «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля. Откроем четвертый том этого словаря на соответствующей странице и прочитаем: Слово: «1 — исключительная способность человека выражать гласно мысли и чувства свои; дар говорить, сообщаться разумно сочетаемыми звуками; словесная речь. Человеку слово дано, скоту немота. Слово есть первый признак сознательной, разумной жизни. Слово есть воссоздание внутри себя мира. К. А к с а к о в; 2 — сочетание звуков, составляющих одно целое, которое, по себе, означает предмет или понятие; реченье; 3 — разговор, беседа; 4 — речь, проповедь; сказание». Приведенные в словаре значения слова слово могут выступать в нераздельном единстве (так, например, в текстах Ахматовой, Гумилева, Мандельштама), но в нашем учебнике и прежде, и далее, говоря о слове, будем прежде всего иметь в виду 1, 3, 4-е значения из словаря Даля. Второе: может быть, вы думаете, что в этом учебнике, посвященном теории, мастерству и искусству красноречия, и речь пойдет только о словах (причем о красивых, «красных») или хотя бы преимущественно о них? Нет1 14 Ведь наш современник, в какой бы стране он ни жил, уже не тот, что человек прошлого столетия, не говоря уже о людях давно минувших эпох. Слово, которое слишком часто использовалось в нашем столетии как лживый покров действительности, как инструмент обмана, как орудие манипулирования людьми, во многом утратило свою изначальную ценность, свой священный (сакральный) смысл, девальвировало, как денежные знаки при гиперинфляции. Отрицательное отношение к слову, а значит, и к риторике, окончательно сложившееся после Первой мировой войны и укрепившееся позже, имеет глубокие социально-исторические основания. Слово как бы потеряло силу, угасло, увяло. Однако в то же самое время в мире возникла не менее глубокая потребность в средствах, которые могли бы объединить разрозненное, распавшееся, враждующее человечество. Настоятельная, насущная необходимость найти общий язык, договориться, объединиться все крепла. Однгпсо нет в человеческой культуре ничего, что могло бы выполнить эти задачи, как все то же слово, речь. Другого человеку не дано. Но чтобы стать способным решать эти задачи, слову пришлось измениться. С середины нашего столетия в Европе и Америке начинается «риторический Ренессанс» — возрождение риторики, возрождение слова на новом уровне, возвращение его в новом качестве, и прежде всего — как инструмента мысли, познания и как средства объединения человечества. Именно поэтому можно говорить о том, что слово современное (и будущее) реально возвращается к античному, сократовскому идеалу: оно должно быть полно смысла, глубоко, насыщено мыслью; оно должно быть нравственно, выполнять этическую задачу — ведь только так оно может объединить людей, а не оттолкнуть их друг от друга. § 5. СУЩНОСТЬ СОВРЕМЕННОГО КРАСНОРЕЧИЯ. К концу XX в. человек уже слишком многое увидел, прожил и пережил, чтобы его представление о прекрасной речи, т. е. его риторический идеал, осталось прежним, неизменным. Идеальной, прекрасной вряд ли может в наше время считаться речь всего лишь «словесно красивая», а тем более Ч1>ез-мерно украшенная, или, если использовать термин классической риторики, амплифицйрованная (от лат. amplificatio — 15 распространение, увеличение). Напротив, украшательство воспринимается сейчас нередко как признак лживости, цветистость — как покров, скрывающий нечто низменное. Это лишь настораживает, рождает недоверие, отталкивает. Красота речи в наши дни во многом сродни красоте любого предмета обихода — это прежде всего функциональность, соответствие своей основной задаче. Чем лучше и полнее речь осуществляет цель говорящего — привлекает внимание слушающего, пробуждает в последнем именно те мысли и эмоции, тот отклик, который так нужен оратору или собеседнику, — тем она совершенней. Красота речи, как мы уже говорили, — это также стройность ее мыслительного каркаса, смысловая насыщенность и глубина. Замечательный преподаватель риторики, автор одного из популярнейших учебников, выдержавшего множество изданий, Николай Федорович Кошанский (учитель Пушкина) писал: «Грамматика занимается только словами; Реторика преимущественно мыслями» (Кошанский Н. Ф. Общая реторика. 9-е изд. СПб., 1844. С. 2). ---------------------- УТОЧНИМ! ----------------------- Написание «реторика» уступило место привычному нам сейчас «риторика»; в 20-е годы нашего столетия эти написания различались по смыслу {см. далее, с. 18). Отмеченную Н. Ф. Кошанским особенность риторики мы и имели в виду выше, когда утверждали, что будем говорить в этой книге не только о словах. Риторика, особенно со-временная, — это прежде всего школа мысли, а затем уже — школа слова. Простота и сила, присущие ораторским образцам античной классики, приобретают сегодня особое значение. Хорошую современную публичную речь можно охарактеризовать так же, как некогда было сказано о речах замечательного афинского оратора и политического деятеля Демосфена (384—322 гг. до н. э.): «Не ищите у него украшений: там имеются только доводы. Аргументы и доказательства скрещиваются, подталкивают друг друга, стремительно бегут перед вашими глазами, выбрасывая на ходу восхитительные блестки антитез» (Давыдов Г. Д. Искусство спорить и острить. Пенза, 1927. С. 28; об антитезе подробнее см. с. 168—169, 268— 269.). Значит, современная речь — это некая «литературная геометрия», результат усиленной мыслительной работы, это 16 соразмерное здание, логически выстроенное из четких смыслов точно употребленных слов. Мужественная логика слова вызывает у наших современников одобрение и восхищение скорее, чем женственное изящество. Чтобы убедиться в этом, посмотрим, как пишет о прекрасной речи Алексей Федорович Лосев (1893—1988), крупнейший русский философ нашего времени, замечательный филолог и историк культуры: «Да! Какой я был любитель докладов, речей, споров и вообще разговоров! Слова! Да, не с меланхолией, не по-гамлетовски я скажу: “Слова, слова, слова!” Слова всегда были для меня глубоким, страстным, завораживающе-мудрым и талантливым делом. Как мало людей, которые любят и умеют талантливо говорить! И как я искал, как я любил, как я боготворил этих людей! Боже мой, что это за чудный дар — уметь говорить и уметь слушать, когда говорят! В молодости при звуках талантливой речи я чувствовал, как утончается, серебрится и играет моя мысль, как мозг перестраивается у меня наподобие драгоценного и тончайшего музыкального инструмента, как дух мой начинал носиться по безбрежной и бледной зелености мысленного моря, на котором вспененная мудрость ласкает и дразнит тебя своими багряными, алыми всплесками» (Лосев А. Ф. Жизнь. СПб., 1993. С. 157). В этом фрагменте философ говорит о «талантливой» речи прежде всего именно как о мыслительном деле, интеллектуальном труде — деле «завораживающе-мудром», «глубоком», настраивающем мозг «наподобие... музыкального инструмента», вызывающем тонкую игру мысли, освобождающем ее. Вместе с тем такая речь и страстна, и эмоциональн о-н апряженна, и уж, во всяком случае, никак не может быть названа отвлеченно-холодной. Обратим внимание и на то, что «чудный дар» «талантливой» речи понимается А. Ф. Лосевым как единое, целостное умение человека не только говорить самому, но и «уметь слушать, когда говорят». Это очень важно, ведь только таким образом становится возможным и реально осуществимым подлинный диалог между людьми. А значит, возникают и предпосылки взаимопонимания между ними. Не та речь хороша, что убеждает, а та, что, убеждая, объединяет. Об •том говорил еще Лев Толстой; в наше же время, когда само существование человечества зависит от возможностей найти общий язык, подлинный диалог (а значит, нравственный, этический потенциал речи, степень ее устремленности к добру) приобретает поистине решающее значение. 17 Итак, вот что такое прекрасная, образцовая речь для человека, стоящего на пороге XXI столетия: это целесообразность, смысл и добро, в триединстве выраженные в слове и в совокупности составляющие риторический идеал современности. ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРЕДМЕТА РИТОРИКИ §6. У истоков РИТОРИКИ. Рождение риторики как дисциплины связано с периодом демократии в Афинах около V в. до н. э., с философской и ораторской деятельностью софистов — «первых европейских интеллигентов», как называл их А. Л о с е в. Об этом подробнее мы поговорим ниже, а сейчас заметим только, что риторика на первых этапах своего становления была не столько теорией, сколько практикой обучения речевому мастерству — риторической педагогикой. «Бродячие учителя красноречия» (А. Ф. Лосев), софисты брались за соответствующую плату научить любого искусству спора и публичной речи. Важно иметь в виду, что в Древней Греции понятия «искусство» и «мастерство» были неразрывно связаны, неотделимы друг от друга. И то и другое совокупно обозначалось одним словом — techne (технэ; отсюда и наше слово техника). Слово риторика, как и называемая им наука, греческого происхождения. В древнегреческом языке было слово rheo — говорю, лью, теку. Производное от него — rhetor — означало «ритор», «оратор». Последнее, в свою очередь, и дало название нашей науке — rhetorike (риторика) или rhetorike techne, т. е. «мастерство/искусство ораторской речи». Выше мы уже упоминали о том, что еще в прошлом столетии последнее имело два варианта — реторика и риторика. Еще в начале XX в. значения этих вариантов различались не только написанием. Так, например, известный ученый-филолог первой половины XX в. Б. В. Томашевский (1896—1957) в 20-х годах принципиально употреблял вариант реторика, чтобы отграничить название высоко ценимой им науки, в возрождение которой на новом, современном уровне он верил, от отрицательно-оценочного, нетерминологического риторика, «Должна быть воскрешена старушка-Реторпка так же, как воскресла поэтика», — писал Б. В. Томашевский в 1924 г. Но 18 мы, следуя принятой ныне норме, в своем изложении будем использовать написание риторика. Сложна, захватывающе интересна и даже драматична история риторики. Каких только суждений, нередко самых противоречивых, не вызывала эта область знания и практики! И всегда отношение к риторике было поразительно эмоционально, заряжено чувством — от безудержного восхваления, почитания и прямого обожествления этой науки, этого мастерства до страстного, уничижительного осуждения, когда риторика объявлялась чуть ли не главной причиной падения общественных нравов, а то и вовсе запрещалась. Ведь, как мы уже знаем, владение словом дает человеку некую особую силу, а нередко и власть, что может сделать его опасным. Для эллинов способность к красноречию делала человека прямо-таки богоравным. Вот как говорится об этом в поэме Гомера «Одиссея»: Тот по наружному виду внимания мало достоин — Прелестью речи зато одарен от богов; веселятся Люди, смотря на него, говорящего с мужеством твердым Или с приветливой кротостью; он украшенье собраний; Бога в нем видят, когда он проходит по улицам града. Риторическая педагогика, учительство красноречию возникли и расцвели в Афинах в связи с тем, что дар слова стал восприниматься там как признак и непременное условие полноценного, хорошего образования. Подлинно образованный человек, «наилучшим образом воспитанный для философии и словесности», «вдруг, в любом месте речи метнет <...>, точно могучий стрелок, какое-нибудь замечательное изречение, короткое и сжатое, и собеседник окажется ничуть не лучше ребенка» — говорится в знаменитом диалоге Платона «Протагор», Не случайно и столетия спустя один из величайших риторов Рима, Цицерон, имя которого как символ идеального оратора стало нарицательным, обращаясь к своему сыну Марку с наставлением о том, как стать настоящим гражданином — «добродетельным мужем» (vir bonus), — начинает с рекомендаций об обретении искусства слова, о получении хорошего риторического образования (Цицерон. Об обязанностях). Однако уже в древности, у самых своих истоков риторика мыслилась отнюдь не всегда как благо и необходимое условие воспитания гражданина (др.-греч. апег politikos — государствен- 19 ного мужа). В силу той власти, каковую риторика давала познавшему ее, она воспринималась и как занятие весьма опасное. Недаром дядя Платона Критий, став главой афинских тиранов, запрещает преподавание красноречия. А сам Платон говорил, что владевшие этим искусством «древние мужи, опасаясь враждебности, которую оно вызывало, скрывали его: одним служила прикрытием поэзия, кепс Гомеру, Гесиоду и Симониду, другим — таинства и прорицания, как последователям Орфея и Мусея, а некоторым, я знаю, даже гимнастика...» (Платон. Диалог «Протагор»). Особенно интересно и поучительно для нас то, что и само возникновение риторики, и периоды ее расцвета связаны с развитием или оживлением демократических тенденций в жизни общества. Риторика — дитя демократии: она родилась тогда, когда от умения убедить сограждан с помощью публичной речи стали реально зависеть принятые ими решения — о мире или войне, об оправдательном или обвинительном приговоре... Деятельность Демосфена и Аристотеля, давших высочайшие образцы практического и теоретического красноречия античности, вызвана к жизни демократией, политической независимостью Эллады. Ораторский гений Цицерона засиял в республиканском Риме. (Любой выпускник русской гимназии, кстати, мог прочитать наизусть по-латыни, перевести и прокомментировать первую речь Цицерона против Катилины — «Доколе, о Катилина, будешь ты истощать наше терпение...», — содержащую знаменитое крылатое выражение О времена! О нравы! (О tempora! О mores!). Итак, риторика всегда занимала особое место как в ряду учебных дисциплин, так и в ряду теоретических областей гуманитарного знания. Основателем софистической и вообще античной риторики считают знаменитого софиста Г о р г и я (485—380 гг. до н. э.). «Отцом софистики» (слова софистика и риторика в этот период могли употребляться как синонимы) называет Горгия греческий писатель, автор биографий софистов Филострат (род. ок. 160—170 — ум. в 244—249 гг.). Золотая статуя Горгия, которая была поставлена в Дельфах, подтверждает заслуги этого софиста перед греческой культурой, а также заметную роль, которую Горгий сыграл в исторической судьбе Афин: своей знаменитой Олимпийской речью ему удалось сплотить греков против мидян и персов. Вот как пишет о рв» торической деятельности Горгия А. Ф. Лосев, опираясь на ан<; тичные источники: «Он первый ввел тот вид образования, ко* 20 торый готовит ораторов, специальное обучение способности и искусству говорить и первый стал употреблять тропы, метафоры, аллегории, превратное употребление слов в несобственном смысле, инверсии, вторичные удвоения, повторения, апострофы и парисосы <...> Берясь обучать всякого прекрасно говорить и будучи, между прочим, виртуозом краткости, Горгий обучал всех желающих риторике с тем, чтобы они умели покорять людей, «делать их своими рабами по доброй воле, а не по принуждению». Силою своего убеждения он заставлял больных пить такие горькие лекарства и претерпевать такие операции, принудить к которым их не могли даже врачи» (Лосев А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 34—35). Горгий определял риторику как и с-кусство речей и специально занимался теорией судебного и политического красноречия. По мнению А. Ф. Лосева, всю историю риторики у греков правильнее начинать именно с Горгия. Автором же первого античного учебника по риторике называют сицилийца К о р а к а из Сиракуз, который вместе со своим учеником Тисием. начал преподавание ораторского искусства в открытых им специальных школах. (Тисий впоследствии обучал красноречию и в Афинах.) й 7. «РИТОРИКА» АРИСТОТЕЛЯ. Обратимся теперь к наиболее авторитетному античному риторическому трактату, сохранившему свое значение до наших дней и в большой степени определившему характер европейской риторической культуры — «Риторике» Аристотеля (IV в. до н. э.). «Риторика, — по глубокому убеждению Аристотеля, — это то же искусство, то же творчество, выросшее на диалектической логике возможного бытия» (Античные риторики. М., 1978. С. 287). Что это значит? «Риторика — искусство, соответствующее диалектике» — вот фраза, которой открывается трактат Аристотеля. УТОЧНИМ! Слово диалектика, как называли в античности философию, происходит от греческого dialegomai — беседую, веду разговор (потому оно и родственно слову диалог — беседа). Риторика соответствует философии, так как обе они имеют всеобщий характер, касаясь любого из существующих в мире предметов: «Обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может некоторым образом считаться общим досто- 21 янием всех и каждого и которые не относятся к области какой-либо отдельной науки. Вследствие этого все люди некоторым образом причастны обоим искусствам, так как всем в известной мере приходится как разбирать, так и поддерживать какое-нибудь мнение, как оправдываться, так и обвинять» (Античные риторики. М., 1978. С. 15). В современных руководствах и книгах по риторике ее нередко называют «наукой убеждать». Аристотель остался бы недоволен такой формулировкой, счел бы ее очевидной ошибкой. Убеждают частные науки, каждая из которых действительно «может поучать и убеждать только относительно того, что принадлежит к ее области, как, например, врачебное искусство — относительно того, что способствует здоровью или ведет к болезни, геометрия — относительно возможных между величинами изменений, арифметика — относительно чисел <...>, риторика же, по-видимому, способна находить способы убеждения относительно каждого данного предмета...» (Аристотель. Риторика: Книга первая. 2). Вы скажете: какая ничтожная разница! Что за крючкотворство! Неужели действительно так уж важно, как сказать: «наука убеждать» или «наука находить способы убеждения»?! Однако обучаясь риторике как мастерству и познавая риторику как науку, нужно сразу привыкнуть к точности слова, отражающей тонкие нюансы, оттенки мысли, к точности, передающей четкую смысловую структуру. Придется оценить и принять важность как смысловых различий, так и словесной точности. В этом искусстве современный человек, как видно, заметно уступает своим славным предкам. Самое главное в ораторском мастерстве, по Аристотелю, — доказательства. Почему же? Как мы видели, Аристотель определяет риторику как «способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета», отличаясь этим от других наук и искусств (кроме философии). Поскольку же «способ убеждения есть некоторого рода доказательство» , то риторика Аристотеля — это наука доказательной речи. Однако вовсе не любые способы доказательства одинаково важны для риторики. То, что убеждает само по себе, то, что очевидно, — не слишком интересно и важно для риторики. Ведь дело ее — «не убеждать, но в каждом данном случае находить способы убеждения», т. е., убеждая, делать очевидной скрытую истину и даже показывать неистинное — «для того, чтобы знать, как это делается, а также, чтобы уметь опровергнуть, если кто пользуется доказательст- 22 вами несогласно с истиной» (Аристотель. Риторика; Книга первая. 1). Таким образом, аристотелевская риторика — это наука о способах доказательства вероятного, возможного, правдоподобного. Сам Аристотель, поясняя эту особенность своего понимания риторики, прибегает к забавному сравнению: дело риторики — дать во всех возможных случаях способы убеждения, как дело врачебного искусства — «не в том, чтобы делать всякого человека здоровым, но в том, чтобы, насколько возможно, приблизиться к этой цели, потому что вполне возможно хорошо лечить и таких людей, которые уже не могут выздороветь» (Риторика: Книга первая. 1). Получается, что риторика, как ее понимает Аристотель, — это своего рода логический и словесный «высший пилотаж». И впрямь, что за труд доказать само по себе очевидное, убедить в том, что и без того ясно? Разве это — наука, разве нужно для этого мастерство? Нет, настоящее искусство — заставить поверить не в совершившееся, а в возможное, доказать вероятное, убедить в желаемом или укрытом от прямого взгляда, проникнуть вместе со слушателем в глубь вещей, проложить в эти глубины дорогу к разуму и сердцу собеседника. Вот в чем настоящее дело ритора, вот в чем его творчество. Сравните это с тем, что сказано о красноречии в первом риторическом трактате, принадлежавшем, как мы уже говорили, Кораку из Сицилии; «Красноречие есть работница убеждения». Главная цель оратора, считал Корак, — не раскрытие истины, но убедительность при помощи вероятного. И софист Горгий Леонтийский, упоминавшийся нами как отец риторики, полагал, что «вероятное важнее истинного, и умел в своих речах малое представить великим, а великое — малым, выдавать старое за новое и новое признать старым, об одном и том же предмете высказывать противоречивые мнения», — так говорит о риторическом искусстве Горгия Платон. Совершенно ясно, что Аристотель в своем понимании риторики лишь продолжает и развивает традицию софистов. Итак, по Аристотелю, риторика есть наука об общих способах убеждения в вероятном или возможном, основанных на четкой системе логических доказательств, мастерство и искусство находить эти способы и пользоваться логикой доказательства. 23 Изыскивая способы доказательств для речи, пишет Аристотель, «одни поступают случайно», другие же— т. е. люди риторически образованные — «действуют согласно со своими способностями, развитыми привычкою». Получить же риторическое образование, по мнению этого великого ритора, любому необходимо: ведь «если позорно не быть в состоянии помочь себе своим телом, то не может не быть позорным бессилие помочь себе словом, telk как пользование словом более свойственно человеческой природе, чем пользование телом» (Риторика: Книга первая. 1). Итак, по Аристотелю, риторика поистине делает человека человеком, вооружая его подлинно человеческим даром — владением речью. «Риторика» Аристотеля, созданная в IV в. до н. э., служила основой большинства позднейших риторических руководств — античных, а впоследствии европейских, в том числе и русских. Именно потому мы так подробно остановились на этом трактате. § 8. «КРАТКОЕ РУКОВОДСТВО К КРАСНОРЕЧИЮ...» М. В. ЛОМОНОСОВА. Об истории риторики на Руси и в России мы будем говорить особо; здесь же отметим, что самое раннее из отечественных руководств по риторике появилось в начале XVII столетия. Для нас особый интерес представляет определение риторики, приведенное М. В. Ломоносовым в его «Кратком руководстве к красноречию. Книге первой, в которой содержится риторика, показующая общие правила обоего красноречия, то есть оратории и поэзии, сочиненной в пользу любящих словесные науки», изданном в 1748 г. «Ломоносов написал лучшую у нас Риторику, по которой более или менее написаны все прочие», — сказал об этой книге один из крупнейших русских славистов, замечательный ритор Ф. И. Буслаев. Значение ломоносовской «Риторики» (так обычно для краткости называют «Краткое руководство к красноречию...») как учебного пособия для многих поколений образованных людей в России (вплоть до середины XIX в.) бесспорно. Огромна и заслуга Ломоносова в развитии теории риторики на русской культурной почве. Да и самый русский язык, само русское слово были во многом плодом ломоносовского гения, гармонизировавшего стихию народной русской разговорной речи с церковно-славянской речью, «гремевшей в храмах». «Ломоносов не только не уничтожил, но утвердил отношение между двумя языками, отношение такого рода, что язык русский, единственное осно- 24 вание всякого письменного слога, мог и должен был пользоваться богатством языка церковно-славянского», — писал в исследовании «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» (1847) известный филолог, историк, писатель и публицист К. С. Аксаков (1817—1860). В «Кратком руководстве к красноречию...» Ломоносов дает следующее определение риторики: «Красноречие есть искусство о всякой данной материи красно говорить и тем преклонять других к своему об ней мнению. Предложенная по сему искусству материя называется речь или слово». Следовательно, по Ломоносову, риторика есть искусство убеждения. Убеждение же возможно лишь там, где существует мнение. Значит, определение Ломоносова вполне соответствует античной традиции. В определении красноречия у Ломоносова, как мы заметили, важно понятие «мнение». Оно отражает важнейшую особенность риторики и даже фиксирует саму сущность риторического: риторика действует не в области истинного, а в области вероятного, — если ясно, где черное, а где белое, там, где истина бесспорна и очевидна, нет никакой нужды в риторике. Искусство ритора, как его понимали основоположники мастерства красноречия, блещет в области переменчивых полутонов и полутеней, из которых и необходимо сформировать для слушателя отчетливую контрастную картину — убедительно выраженное мнение. § 9. «ОБЩАЯ РЕТОРИКА» Н. Ф. КОШАНСКОГО. Из многочисленных отечественных и зарубежных риторических учебников прошедших столетий остановимся на том, как определяет предмет риторики Николай Федорович К о ш а н-с к и й {см. вышСу с. 16). Определение риторики как науки, сформулированное в «Общей реторике» (1829) Кошанского, звучит на редкость современно (ведь красноречие здесь понимается в первую очередь как искусство мыслить): «Реторика, имея предметом мысль, показывает 1, откуда они почерпаются (Изобретение); 2, как приводятся в порядок (Расположение); 3, как излагаются (Выражение мыслей)» (К о ш а н с к и й Н. Ф. Общая реторика. 9-е изд. СПб., 1844. С. 2), и далее: «Реторика вообще есть наука изобретать, располагать и выражать мысли» (с. 2). Вспомните, что мы заключили выше, рассуждая о характере и особенностях современного красноречия {см. с. 18). Так и три части риторики у Кошанского имеют 25 сходные цели: первая часть (изобретение мыслей) «дает способы думать и, думая, соединять одну мысль с дрдг-гой» (с. 2); вторая (расположение мыслей) — «образует рассдг-док и нравственное чувство» (с. 3); третья (выраж«е-ние мыслей) — «учит любить и выражать изящное» (с. 3;). Общая же цель риторики как науки и учебного предмета, пю Кошанскому, «состоит в том, чтобы, раскрывая источник:и изобретения, раскрыть все способности ума, — чтобы, покяа-зывая здравое расположение мыслей, дать рассудку и нравственному чувству надлежащее направление, — чтобы, уча выражать изящное, возбудить и усилить в душе учащихся живую любовь ко всему благоразумному, великому и прекраю-ному» (с. 3). Вот, оказывается, в чем сущность красноречия и его предпосылки — в работе мысли и в нравственном чувстве; не забудьте, что это сказано о риторике еще в первой половите XIX столетия. На прочих определениях риторики как науки или искусства, содержащихся в других трактатах по красноречию, нет нужды специально останавливаться. § 10. СУДЬБА РИТОРИКИ КАК УЧЕБНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ И ИЗМЕНЕНИЕ ЕЕ ПРЕДМЕТА В РОССИИ (XIX в.). Ваэвс-но, что примерно до середины прошлого столетия риторик:а была не только наукой об ораторском искусстве, но и теорией прозы и поэзии, вообще теорией художественной речи. Учение Ломоносова о трех стилятх речи — высоком, среднем и низком — зародилось и складывалось именно в границах риторики. В античной риторической традиции было издавна принято такое «трехчленное» описание речи, так что «теория трех штилей» Ломоносова наследует и развивает эту традицию. Ломоносовской «теории трох штилей» мы во многом обязаны самим становлением русскогю литературного языка, так что даже язык наш испытал влияние риторической теории, складывался под действием phtq^ рических идей. Ломоносов видит в риторике «основу поэтического и прозаического творчества, учение о формах литературного красноречия и о формах его театрально-бытовой реализации в зву-ке и жесте», — писал в 1929 г. в труде «О художественной прозе» выдающийся филолог-русист XX в. В. В. Виноградов (1895—1969). Значит, в предмет риторики теория собственню ораторского искусства (оратория) входила только как часть общего учения о прозе и поэзии. 26 Однако постепенно, на протяжении первой половины XIX в., предмет риторики как науки все более суживается: от него одна за другой отпадают то одна, то другая область словесности, обретая отдельность и самостоятельность; обособляется теория поэзии, стилистика (хотя долго еще продолжает излагаться в курсах риторики). Риторика разделяется на общую (т. е. теорию прозы вообще) и частную (рассматривающую отдельные прозаические жанры — ♦повествовательно-описательные», ♦поучительно-деловые», ♦побудительные, или собственно ораторские»). В 30-е годы XIX в. некоторые авторы выделяли три ♦стиля» — поэтический, прозаический и ораторский, причем последний понимался как ♦промежуточный» между двумя первыми. Таковы были, например, взгляды Василия Плаксина, который так определил задачу риторики: ♦Риторика учит сообразоваться с целью, с обстоятельствами, с лицами — с их способностями, степенью образования, с наклонностями; и естественную наготу истины, часто оскорбительную, часто горькую, научает прикрывать и услаждать искусством» (1832). Судьба риторики, ее история рассмотрены В. В. Виноградовым в уже упомянутом выше труде ♦© художественной прозе», во второй его части, названной ♦Поэтика и риторика». По наблюдениям ученого, положение риторики заметно меняется к середине 30-х годов XIX в. Перед литературой натурализма, которая сосредоточивается ♦на прозаических низких жанрах», ♦остро встает проблема борьбы с риторикой». Противоположные же натурализму литературные течения стремятся ограничиться только речью поэтической; риторика — тогда уже теория только прозаической речи — и здесь становится помехой. Поэтика и риторика разделяются; риторика как теория вытесняется за пределы литературы. Однако в литературе сохраняются особые ♦риторические формы» — ♦ряд приемов построения», рассчитанных на ♦убеждение» читателя, на его ♦обработку». В 40-е годы XIX в. поэтика и риторика окончательно получают различные предметы, и риторика ♦как отдел теории литературы» умирает. Поэтика рассматривает структуру литературного произведения, отвлекаясь от его воздействия на адресата. Риторика вновь становится лишь учением о приемах убеждения. В отечественной культуре наиболее яркой фигурой, в чьей публицистической деятельности была развернута целая кампа- 27 ния настоящего ниспровержения риторики и как науки, и как учебного предмета в гимназиях, был, несомненно, В. Г. Б е-л и н с к и й. Его пламенные инвективы против риторики общеизвестны; они оказали самое прямое влияние на отрицательное мнение об искусстве красноречия, просуществовавшее у нас до последних лет. Возможно, именно Белинскому мы обязаны изменением самого значения слова риторика: «Все ложное, пошлое, всякую форму без содержания, все это называют реторикой!» — пишет Белинский в 1844 г.; «реторика — вздорная наука и вредное знание... сущий вздор», наконец, «вовсе даже и не наука», — восклицает «неистовый Виссарион». Почему же? Действительно, как мы уже заметили, к середине XIX столетия риторика как научная теоретическая дисциплина во многом исчерпала себя, дав начало нескольким особым областям филологии. Преподавание же этого предмета в гимназиях нередко бывало более чем скучным и отдавало средневековой схоластикой с присущей ей схематичной сухостью и догматизмом. Белинский обвинял риторику в том, что она насаждает в обществе ложь и лицемерие. «Из живого, здорового полнотою чувств ребенка делается рефлектер, резонер, умник, и чем лучше говорит он о чувствах, тем беднее он чувствами, — чем умнее он на словах, тем пустее он внутренне...»; «результат всего этого тот— накаляет страсти критик, — что в мальчишке не остается ничего истинного, что он весь ложен, что <...> он не живет, а рассуждает <...> Вот оно, нравственное растление...». Но вот парадокс: истоки пламенного красноречия самого страстного нашего обличителя школьной и теоретической риторики восходят к хорошей риторической выучке! Вряд ли Белинский, не получив сам традиционной гимназической речевой подготовки, против которой он так ратовал, стал бы тем блистательным публицистом и критиком, каким мы его знаем. Недаром один из его оппонентов заметил: «Это учение («антириторику» Белинского), вероятно, скорее и ревностнее всех примут ученики гимназий. Жаль, если они будут следовать ему, поступивши в студенты университетов! Веда — если они будут держаться его, сделавшись преподавателями грамматики, риторики, пиитики!» Однако именно так, к сожалению, и произошло: в русской послереволюционной школе и вузе риторика была решительно отставлена как предмет, якобы мешающий развитию творческой мысли и речи. К тому были и глубокие социальные причины: как и во времена афинских тиранов (вспомните Кри- 28 тия), в тоталитарном обществе мастерство свободного слова, воздействующего на умы и души сограждан, было более чем опасным. В соответствующих разделах пособия вы прочтете о том, как осуществлялось «падение риторики» в нашей стране. Результаты этого очевидны: немногие наши соотечественники могут похвастаться умением легко и свободно говорить публично, найти нужный тон в беседе, доказательно и доброжелательно убедить в своей правоте в споре... Проблемы, связанные с речевым общением, многочисленны, и каждый решает их сейчас в меру своих сил и дарования, нередко в течение всей своей жизни, не имея возможности опереться на столь необходимую для успешного их преодоления риторическую подготовку. § И. РИТОРИКА В РОССИИ В ПЕРВЫЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ XX в. Попытки возрождения риторики в России можно отнести еще к 20-м годам XX столетия. К сожалению, многие высказанные тогда замечательными отечественными филологами и философами идеи, касающиеся предмета и объекта риторики, методов риторических исследований — идеи, способные придать нашей древней науке новую жизнь, так и остались неосуществленными. Большинство этих ученых стали жертвами террора — погибли в лагерях, как, например, известный философ профессор Г. Г. Шпет (1879— 1937), или были высланы за пределы страны. «Область риторического» — область свободной, выразительной, культурной, воздействующей, убеждающей речи — стала запретной. Вот как определял существо риторической речи Г. Г. Шпет: это речь экспрессивная, эмоциональная, где «пафос вовлекается в самое аргументацию, где последняя перемежается воплем, мольбою, жалобою, угрозою, где чередуется обращение ad rem (к сути) с обращением ad hominem (к человеку)» (Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. М., 1927). Ораторская речь не могла в этот период стать «неотложной темой русской филологической науки», к чему призывал академик В. В. Виноградов. Возрождение риторики не состоялось. Начало не получило продолжения. Отечественная риторическая традиция, научная и практическая, была прервана на долгие десятилетия. Именно к этой традиции возвращаемся мы сегодня. Поэтому современная риторика в России не столько создается заново, сколько возрождается на новом уровне. Представим в общих чертах исторические изменения предмета риторики в обобщенной таблице. 29 Исторические измеиеиия предмета риторики в России ТАБЛИЦА 1 Научные дисциплины, возникпше на основе риторики Основные этапы истории предмета риторики 00 о стилистика- поэтика герменев- -тика (наука о понимании текста) теория литера- туры М. В. Ломоносов. ритори-Краткое руководство к к а — красноречию... (1748) общая теория художественного творчества (прозы, поэзии) и ораторской речи Н. Ф. К о ш а н с к и й. Общая реторика; Частная реторика (30-е годы XIX в.) Г“^ общая риторика— ► частная — общая теория прозы теория отдельных прозаических жанров (словесность) искусство беседы искусство составления писем повествования (анекдоты, жизнеописания, летописи и пр.) ученость (академическое красноречие) ораторство: торжест- венное, политическое, судебное, духовное Рубеж XIX—XX вв. Н. А б р а м о в. Дар слова. Вып. I—XV (1900—1912) риторика — —► общая — общая теория выразительной речи, преимущественно устной ораторской ► частные — теория и практика красноречия — судебного — академического — военного — бытового (светского) — духовного — торгового и пр. XX в., первая половина Риторика как наука окончательно уступает место ряду дисциплин, возникших на ее основе: стилистике и поэтике, герменевтике и теории литературы, культуре речи и методикам преподавания языков, лингвистике текста, лингвистической праигматике (науке о языковом воздействии) и ее области — неориторике XX в., вторая половина Синтез всех этих дисциплин и классической риторики приводит к становлению современной риторики со Как видим, предмет риторики и сама эта дисциплина претерпели в России значительные изменения. В эпоху Ломоносова риторика служила общей теорией художественной и ораторской речи, и предмет ее был весьма широк. Постепенно он все более и более суживался, по мере того как от риторики отчленялись все новые и новые самостоятельные научные дисциплины. Наконец, почти на столетие риторика практически утратила свой предмет, «поделенный» между науками, возникшими на основе риторического древа. Тем не менее новое объединение — синтез всех этих дисциплин и классической риторической теории — привело к возрождению риторики в наше время. § 12. ВОЗРОЖДЕНИЕ РИТОРИКИ: ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XX в. В XX в. на Западе и на Востоке (Япония) — в странах, где бурно развивалась теория информации, — возрождение риторики началось с середины столетия. К этому времени науки гуманитарного круга, пережившие уже «оккупацию» математическими методами и математической логикой, стали остро нуждаться в единой, обобщающей теории, в особой логике гуманитарного познания. Ни одна из обособившихся областей филологии выполнить такую роль не могла. К тому же филологи вновь остро заинтересовались живым устным речевым общением. В середине XX в. ученые-гуманитарии обратились к истории своих наук и обнаружили там давно скомпрометированную и забытую «старушку Риторику». К этому времени она уже давно выпала из состава научного знания, так как представляла собой тогда в основном теорию создания устной речи, тогда как филология была занята анализом письменных текстов. Риторика воспринималась с начала XX в. как устаревшая система средств речевого воздействия, которые ни на кого не воздействуют. Однако, когда с этой забытой дисциплины стряхнули пыль веков и присмотрелись к ее классическому облику, выяснилось, что он внушает надежды и уважение, настолько актуальной, глубоко и тонко разработанной оказалась система риторических понятий. Многие научные направления своим возникновением обязаны именно классической риторике — среди них герменевтика и структурализм, лингвистика текста и особая область филологии, получившая название «неориторика» у т. е. «новая риторика». Вот как говорит об этом известный французский литературовед, структуралист Ролан 32 Барт (1915—1980) в работе «От науки к литературе»: лите- ратурного структурализма есть славный родоначальник, чью историческую роль обычно недооценивают и очерняют по мотивам идеологического характера, — Риторика, эта впечатляющая попытка целой культуры проанализировать и упорядочить формы речи, сделать мир языка понятным для ума» (Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. Русск. пер. М., 1994). Заметим неслучайность написания слова «риторика» в приведенном отрывке с заглавной буквы: преклонение перед ♦старушкой» во второй половине XX века — такая же норма, как пренебрежительное невнимание столетием ранее. Совершенно особое положение занимает сейчас современная риторика среди гуманитарных наук в США. Ей принадлежит центральное место и в системе теоретического гуманитарного знания, и в системе учебных предметов (от школы до университета включительно). Американскую риторику называют «самым совершенным инструментом манипуляции общественным мнением» (О. Б р ы н с к а я). Она насущно необходима в культуре массовой информации и массовой коммуникации, в мире масс-медиа, и, естественно, занимает там самый верх «пирамиды знания». Риторика в США не просто наука, но как бы предмет государственной идеологии, а потому насаждается, направляется и охраняется. Риторика в американской школе как общее учение о целесообразном построении речи включает знания о нормативности речи (орфографию и орфоэпию в том числе) и грамматику. Центральный предмет подготовки по родному языку в США — именно риторика. В американских учебных заведениях, как и в теоретической американской филологии, риторика понимается (как и в античности) как наука (science) и как искусство (art) — знание, превращающееся в действенное умение (skill). Соответственно ведется и риторическая подготовка. Распространены специальные практические курсы и определенные формы учебных занятий и досуга студентов колледжей и университетов. Так, например, в Калифорнийском университете (Беркли) предусматриваются постоянные (во время уик-эндов) встречи студентов с преподавателями и администрацией факультетов для обсуждения конкретных тем или свободной беседы; в университетском кампусе существуют две знаменитые специальные организации для проведения дискуссий — Дискуссионный «круглый стол» и Университетский «круглый стол»; к участию в последнем допускаются все желающие, в первом — только наиболее компе- 33 тентные; дискуссии проводятся по актуальным социальным и политическим проблемам. В США выходят сотни работ, касающихся как теории, так и практики риторики. Весьма своеобразна и удивительно интересна риторическая культура современной Японии. В предисловии к книге «Как быть вежливым по-японски» (1987) ее авторы, профессора японских университетов Осаму и Нобуко Мицутани, выражают мнение, что главная особенность речевого этикета японцев — повышенное внимание и чуткость к собеседнику — послужит для создания основ общения будущего. Они пишут: «Внимание к другим будет важнейшим фактором коммуникации будущего, а речевая вежливость в Японии, по сути, является именно выражением такого внимания» (Mizutani 0.,N. How to Be Polite in Japanese. Tokyo, 1987. P. 3). Причиной возникновения этой черты японской речевой культуры была своеобразная жизнь японцев: поколение за поколением люди жили замкнутыми группами при весьма тесном контакте друг с другом. В 40-е годы XX в. в Японии вследствие целого ряда причин, связанных с изменением стиля жизни, ее демократизацией, развитием языковых контактов внутри страны и с представителями иных культур, научно-техническим прогрессом, возникает своя риторическая теория, получившая название «теория языкового существования». Она исследует, какие формы принимает речевое общение между людьми, каким правилам подчиняется речевое поведение человека. Японцы, как и американцы, верят в то, что улучшение речевого общения — важное средство совершенствования и развития общества. Поэтому «японская неориторика» — «теория речевых действий» — пользуется сейчас вниманием и авторитетом. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СОВРЕМЕННОЙ РИТОРИКИ § 13. НЕОБХОДИМОСТЬ РИТОРИЧЕСКОГО МАСТЕРСТВА. За- дадимся теперь вопросом: нужна ли и нам риторика? Насколько необходимы для нас риторические знания и умение применять их — сегодня и в будущем? Начнем с того очевидного факта, что природа человека с древнейших времен до наших дней осталась неизменной по 34 крайней мере в одном своем проявлении: человек очень много говорит. Достоверно известно, что более двух с половиной тысяч лет назад, во времена рождения и быстрого развития риторики, в период афинской демократии, когда жили и мыслили античные софисты, отцы теории красноречия, образованные люди проводили время в беседах. И мы точно знаем, что современный человек проводит в устном общении более 65% своего рабочего времени. По данным американских ученых, расход чистого времени на беседы у среднего жителя Земли составляет 2,5 года. Это означает, что каждый из нас на протяжении своей жизни успевает «наговорить» около 400 томов объемом по тысяче страниц. Таким образом. Homo sapiens, человек разумный, был и остается Homo eloquens — человеком говорящим. Значит, говорили и говорим мы действительно много. Но, как показывают исследования, делаем это плохо: общение людей, не получивщих специальной речевой (риторической!) подготовки, эффективно (успешно) всего лишь на 50%, ибо примерно половина информации теряется при передаче. Причины потерь — и неумение донести сообщение до слущателя, и склонность последнего говорить самому или, в крайнем случае, слышать, но уж никак не слушать. Конечно, это весьма приблизительные оценки, сухие цифры, но и они свидетельствуют о многом: необходимо совершенствовать и владение собственным словом, и восприятие слова чужого. А ведь приведенные здесь данные касаются лишь одного из аспектов сложнейшего многогранного процесса — речевого общения. Они основываются на измерении только его понятийно-информативной составляющей. Однако во многих ситуациях и даже в большинстве ситуаций человек говорит не только (а часто даже и не столько) с целью информировать собеседника, но с целью воздействовать на него: убедить, разуверить, склонить на свою сторону... Кроме того, еще чаще наша цель в беседе может быть определена и вовсе по-иному (особенно в бытовом, неофициальном, непрофессиональном общении): привлечь к себе, показать, что собеседник важен и необходим, самому почувствовать радость от общения с ним, доставить эту радость ему. Часто ли нам это удается? Отнюдь нет: ведь это тоже искусство, мастерство, и у него есть своя теория. «...Говорить есть не иное что, как возбуждать в слушателе его собственное внутреннее слово...» — писал отечественный 35 философ в. Ф. Одоевский еще в первой половине XIX в. (♦Русские ночи*). Именно эта задача стоит сейчас перед оратором во время публичной речи — задача убеждения, воздействия, понятая не как навязывание готового мнения, а как умелое побуждение слушателей, аудитории задуматься об обсуждаемом предмете, активно вырабатывать собственную позицию. Эта задача — ♦возбуждение собственного внутреннего слова* каждого. § 14. СОВРЕМЕННАЯ РИТОРИКА: ОПРЕДЕЛЕНИЕ. Теперь у нас есть некоторые основания для того, чтобы попытаться найти определение современной риторики. Риторика — это теория и мастерство целесообразной, воздействующей, гармонизирующей речи. Проанализируем наше определение, чтобы оно стало окончательно ясным. Мы говорим о риторике и как о теории, и как о мастерстве, так как риторическая теория возникла в древности и развивается до сих пор именно как обобщение мастерства красноречия в широком смысле этого слова, т. е. осмысление риторической практики. Немного найдется дисциплин, столь явно воплощающих классическое античное единство ремесла и искусства, мастерства и науки. Целесообразность речи — ее соответствие цели говорящего (оратора) или, выражаясь языком современной науки, речевому намерению. Целесообразность понимается как основное требование к риторическому произведению, как основной закон успешной речи еще со времен Аристотеля. Столь же непременным свойством хорошей речи является сила ее воздействия на адресата. Риторически грамотная речь никогда и никого не оставит равнодушным — она пробудит ум и чувства, ratio и intuitio, склонит слушателя сперва прислушаться, благосклонно и заинтересованно, а затем заставит всей душой принять ту картину мира, которую предложит ему говорящий. Такая речь способна не только побудить к согласию или исторгнуть слезы, но и подвигнуть людей на активные действия, а иногда и заставит полностью изменить образ жизни и мировосприятие. И целесообразность речи, и способность ее воздействовать на слушателя определяются умением строить и 36 вести речь по законам адресата, в соответствии с особенностями аудитории, с законами восприятия. Риторика, равно и древняя, и современная, относится к адресату с постоянным пристальным вниманием. Риторически грамотная (целесообразная, воздействующая) речь должна быть скроена по мерке адресата, как платье по мерке заказчика, иначе успешной она не будет. Значит, из двух главных участников общения (говорящий и слушающий) определяющая роль, как это ни парадоксально, принадлежит второму. Каждому ясно, что с первоклассником и министром просвещения по-разному надо говорить о проблемах образования, однако на практике мы видим часто иное. У нас сейчас редки ораторы, которые хотя бы относительно верно могли оценить аудиторию для эффективного воздействия на нее, и столь же немногие умеют вести себя верно в беседе, руководствуясь правильным представлением о собеседнике, понимая его особенности и потребности, ориентируясь на него. Фактически утрачена связь говорящего с теми, к кому обращена речь. Целесообразная и воздействующая речь — это речь эффективная. Ясно, что для нашего определения риторики важно понять, что такое эффективность речи и речевого общения. До последнего времени, опираясь на теорию информации и теорию коммуникации, специалисты по речевому общению склонны были считать эффективным (успешным) такое общение, при котором потери информации в процессе ее передачи от говорящего к слушателю минимальны. Вернемся к оценке эффективности речевого общения (50% без специальной подготовки): эта оценка сделана именно на основании информационного подхода. Итак, получается, что чем меньше помех и потерь при передаче информации, тем успешнее общение, выше эффективность речи. Чтобы учесть, что человек все же отличается чем-то от компьютера, что у него есть чувства и эмоции, что он всегда оценивает действительность, стали различать три типа информации, передаваемой речью: понятийно-логическую, оценочную (+ или -), эмоциональную. Выходит, что если слушатель верно «расшифровал» информацию всех трех типов, присутствующую в сообщении говорящего, то общение между ними успешно (эффективно), а речь, соответственно, эффективна в том случае, если хорошо обеспечивает правильную расшифровку. 37 Рассмотрим, однако, следующую ситуацию, которая, несмотря на давность, легко узнаваема и сегодня. Молодой человек лет двадцати трех-четырех, жиденький, бледный, с белокурыми волосами и в довольно узком черном фраке, робко и смешавшись, явился на сцену. «Здравствуйте, почтеннейший! — сказал генерал, благосклонно улыбаясь и не вставая с места. — Мой доктор очень хорошо отзывается об вас; я надеюсь, мы будем друг другом довольны. Эй, Васька! (при этом он свистнул). Что ж ты стула не подаешь? Думаешь, учитель, так и не надо... Прошу покорно. У меня, почтеннейший, сын-с; мальчик добрый, со способностями, хочу его в военную школу приготовить. Скажу вам откровенно, мне не нужно, чтоб из моего сына вышел ма-гистер или философ; однако, почтеннейший, я хоть и слава Богу, но две тысячи пятьсот рублей платить даром не стану...» Молодой человек все это время молчал, краснел, перебирал носовой платок и собирался что-то сказать... он чувствовал, что вся его [генерала] речь вместе делает ощущение, похожее на то, когда рукою ведешь по моржовой коже против шерсти (Герцен А. И. Кто виноват?). В этой речевой ситуации вся информация, передаваемая говорящим адресату, расшифрована последним полностью — и понятийная, и оценочная, и эмоциональная. Однако общее ОЕцущение от этой речи, появляющееся у слушателя — учителя, никак не дает возможности назвать результат общения успешным, а саму речь — эффективной, скорее напротив. Совхюменная риторика, отражая наиболее актуальную проблему речевого общения в современном мире — проблему обеспечения наилучшего взаимопонимания между людьми, конструктивного решения возникающих конфликтов, прежде всего решает задачу объединения участников общения. Поэтому как непременное требование к успешной речи сегодня вводится еще одно условие — гармонизация отношений говорящего и адресата. Гармонизирующая речь — это, возможно, речь будущего; в настоящем она представляет собой скорее идеал, к которому нужно стремиться, но идеал вполне осознанный и реально значимый. По- 38 тому в наше определение риторики мы и включаем это насущное для всех нас сегодня понятие — понятие гармонии. Особенно важно, что гармонизирующая речь — это риторический идеал, сложившийся в истории отечественной культуры, характерный для русской речевой традиции (подробнее об этом речь пойдет ниже). Итак, современная риторика — это теория и мастерство эффективной (целесообразной, воздействующей, гармонизирующей) речи. СОВРЕМЕННАЯ ОБЩАЯ РИТОРИКА § 15. ПРЕДМЕТ СОВРЕМЕННОЙ ОБЩЕЙ РИТОРИКИ. Предметом современной общей риторики служат общие закономерности речевого поведения, действующие в различных ситуациях общения и сферах деятельности, и практические возможности использования их для того, чтобы сделать речь эффективной. Прежде всего современная риторика интересуется речью устной. Кому стоит с ней познакомиться? Каждому, кто хочет осознанно решать встающие в жизни проблемы, связанные с речевым общением. § 16. РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН. Ядром, центром современной общей риторики является тот путь от мысли к слову, который в классической традиции описывался как совокупность трех этапов: изобретение содержания, расположение изобретенного в нужном порядке и, наконец, словесное выражение. Что сказать? В какой последовательности? Как (какими словами)? Вот три главных вопроса, на которые мы учимся отвечать, получая риторическое образование, чтобы овладеть мастерством эффективной речи. Этот центральный и отправной раздел общей риторики будем называть риторическим каноном, так как три «этапа♦ пути от мысли к слову — изобретение, расположение и словесное выражение — определяются системой специальных законов и правил — каноном {греч. капоп). Узнав эти законы и усвоив принципы риторического канона, человек сможет более уверенно ориентироваться в любой ситуации, требующей от него связной осмысленной речи. 39 §17. ОРАТОРИЯ. Особый раздел общей риторики — теория и практика публичной речи. Этот раздел очень важен. Ведь свободное владение словом, а значит, риторика, не только дитя демократии, но и ее непременное условие. Активным членом демократически организованного общества может быть лишь человек, способный публично убедительно выразить и аргументированно отстоять свое мнение. Теория и практика ораторской речи получили в отечественной традиции название оратории. § 18. МАСТЕРСТВО БЕСЩЫ И СПОРА КАК РАЗДЕЛЫ ОБЩЕЙ РИТОРИКИ. Чем демократичнее жизнь общества, тем шире спектр идей и мнений относительно насущных для человека проблем. Мнения же эти существуют в постоянном столкновении, противоборстве. Каждый знает по себе, как трудно достойно участвовать в споре, уметь направить его так, чтобы он был конструктивен — стал работой по достижению истины, а не пустым препирательством, которое не оставляет после себя ничего, кроме раздражения и испорченных отношений с окружающими. Спорить можно и должно учиться. Теория и искусство ведения спора — это тоже область общей риторики. Неисчислимо разнообразие ситуаций, в которых люди разговаривают друг с другом — ведут беседу. От умения понять собеседника и самому быть понятым во многом зависит и успех деловых отношений, и то, насколько вас ценят как друга, товарища. Представьте, что вы должны вступить в общение с незнакомым или малознакомым человеком. Как заговорить? Что сказать? Куда девать руки? Куда смотреть? Как вы себя чувствуете при этом, как оцениваете собеседника? Один может показаться вам замкнутым, нелюдимым (или скучным) —«слова не выжмешь», другой — слишком навязчивым, эгоцентричным, даже болтливым — «слова не даст вставить», а с третьим вы, кажется, век были знакомы — так приятно и интересно с ним разговаривать, что хочется встретиться еще и еще раз. В чем дело? Не спешите с оценками. Оказывается, во многом они определяются особенностями речевого поведения — вашего собственного и вашего собеседника. Здесь множество факторов, но в них можно научиться разбираться: это, например, тематика, характер и очередность заданных вопросов, степень категоричности, с которой вы и ваш партнер привыкли выра- 40 жать свое мнение, то, как вы себе представляете вашу роль в организации беседы... Даже темп речи, высота тона голоса, длительность пауз и молчания. Речевое поведение человека в беседе, стратегию и тактику разговора, причины нарушений понимания, факторы успеха — все это тоже изучает современная общая риторика и дает соответствующие практические рекомендации. Стать хорошим, интересным собеседником (как и умелым спорщиком) можно, только научившись слушать. Как сделать эффективной вашу работу при слушании урока, лекции, доклада, выступления? Как вести записи, стоит ли это делать и когда? Как управлять своим вниманием? Какими способами можно развить быстроту реакции на реплику собеседника (от этого иногда зависит успех деловой беседы)? Слушание — это трудная работа, активная деятельность. Овладеть ее приемами необходимо, и здесь без специальной подготовки не обойтись. Развить и направить способности человека к слушанию также призвана общая риторика. § 19. РИТОРИКА И ПОВСЕДНЕВНОЕ БЫТОВОЕ ОБЩЕНИЕ. Знания о речевом поведении людей в их бытовой, повседневной, «домашней» жизни также входят в круг риторической проблематики. Немногие представляют себе, насколько наше благополучие в отношениях с близкими зависит от нас самих. Исследования последних десятилетий обнаруживают поразительно интересные закономерности в этой важнейшей для каждого области. Как возникают и гибнут дружеские, приятельские, наконец, семейные отношения? Большую роль в их становлении и развитии, а иногда и крахе играют особенности речевого поведения партнеров. Вспомним, например, «Юность» Л. Н. Толстого. Для современного исследователя — специалиста в области риторики повседневного общения — психологический гений писателя представляет богатейший материал. Скажем, история дружбы Иртеньева и Нехлюдова — настоящий «риторический эксперимент»: в начале дружбы герои по обоюдному согласию условливаются (вполне в соответствии с одним из принципов Аристотеля, сформулированных им в «Риторике») быть откровенными (правдивыми) друг с другом во всем. К какому результату привел «договор» и почему? Чтобы понять это, можно и нужно воспользоваться риторическими же правила- 41 ми и категориями. Их цель — помочь людям осознанно совершенствовать речевое общение с близкими, друзьями, знакомыми в обыденной жизни. Важность этой области знаний трудно переоценить: она способствует нЕшаживанию взаимо-понимЕШИя между людьми там, где они особенно уязвимы. Некоторые специалисты, занимающиеся риторическими проблемами, считают риторику повседневного, непрофессионального общения одной из частных риторик. Нам представляется, что это все же не отдельная частная риторическая дисциплина, а одна из областей общей риторики, поскольку она касается такой области человеческой жизни, в которой участвует каждый и действуют весьма общие законы речевого взаимодействия. Отечественная риторика повседневного общения пока находится в стадии становления. В развитых же странах Запада и Востока (Япония) существует особая «риторическая консультативная помощь*. Любой может обратиться за советом к специалисту, чтобы решить свои «речевые проблемы*. Так, за соответствующую плату супружеская пара, например, может пройти курс, в процессе которого речевое общение мужа и жены будет скорректировано, и супругЕш постараются разъяснить, в чем основные речевые причины нарушений взаимопонимания между ними. То же касается и трудностей, неизбежно возникающих у человека, попавшего в инокуль-турное окружение, — скажем, иммигранта, желающего успешно ассимилироваться и приспособиться к жизни и работе в чужой языковой и культурной среде. Современная общая риторика, основывающаяся на исследовЕшиях речевого поведения человека, изучающая «грамматику речевого поведения*, ориентирована и на практическую помощь такого рода. § 20. ЭТНОРИТОРИКА. Одна из важнейших примет нашего времени — усиление контактов между людьми, принадлежащими к разным национальным культурам. Не имея специЕшьных (риторических!) знаний, трудно избежать досадных, а часто и трагических ситуаций непонимания. Известно, что такого рода нарушения постоянно возникают, в частности в сфере делового общения. Так, для америкЕшского бизнесмена манера наших деловых людей вести переговоры не всегда приемлема из-за недостаточной четкости и определенности их позиции; японцы же, напротив, испытывают трудности в общении с нашими соотечественниками из-за чрезмерной, как они считепот, кате- 42 горичности суждений русских и явно демонстрируемого желания получить немедленно определенный ответ типа «да» или «нет», что в японской культуре совершенно неприемлемо. Но самое обидное, когда нарушения понимания касаются области духовных ценностей. Литературный критик Ст. Рассадин в одной из публикаций в «Новом мире» (1989. № 9) приходит к ряду заключений о характере современного «советского» человека, опираясь на высказывания одного японского киноведа о «жестокости» нашего кино. Приводит его к этим выводам цепь нарушений понимания между культурами. Докажем это. Японский кинокритик: «Ваше кино жестоко, невероятно жестоко». На чем основана эта оценка? А вот на чем: «Вы не представляете себе, как оно неприятно нашему зрителю. Вы все время в фильме говорите, говорите на несколько тонов выше» (высокий и громкий голос — универсальный сигнал агрессивности, но представление о «нормальном» уровне громкости различно в разных культурах). «Ваши диалоги начинаются с решительного “нет”. У вас даже муж с женой в кадре разговаривают в повышенных тонах... Мы не понимаем, когда вы воинственно, активно, напором, а не разумом пытаетесь утвердить истину. Мы, японцы, когда разговариваем, даже в глаза друг другу не смотрим, чтобы не оскорбить какой-то тенью во взгляде. Научитесь слушать... Вы не слушаете — вы утверждаете, причем утверждаете криком». Киновед из Японии, поясняя свою позицию, весьма грамотно с риторической точки зрения анализирует различия речевого поведения японцев и русских. К сожалению, эта «грамотность» не приводит его к самому главному — способности лучше понимать представителей чуждой национальной культуры. А ведь именно это и есть одна из целей подлинного риторического образования, риторического воспитания и признак риторической культуры человека. «Вот оно, значит, как, — заключает Ст. Рассадин, — с точки зрения японцев, мы выглядим и ведем себя не по-людски... Выходит, вот какими мы стали... Жестокими, не замечающими, что жестоки; жестокими повседневно, привычно...» Так ли это? Обоснован ли этот вывод? Вряд ли. Такой «диалог» японского киноведа и нашего соотечественника показывает, насколько важны знания национально-культурных различий речевого поведения: иначе цепь нарушений понимания сворачивается в клубок нелепых, недобрых, чреватых серьезными последст- 43 ВИЯМИ ошибок, касающихся не только одного человека, но и характера целого народа. Различия национальнО'Культурных традиций речевого общения и поведения, возможные способы наладить взаимопонимание, избежать ошибок, подобных описанным выше, изучаются современной областью языкознания, называемой э т-нолингвистикой (от греч. ethnos — народ, племя — и лингвистика)^ и входят в круг интересов современной общей риторики, которая разрабатывает соответствующие рекомендации для налаживания успешного межкультурного («кросскультурного») общения. Назовем область общей риторики, изучающую специфику национально-культурных особенностей речевого поведения, этнориторикой. Идеи этого раздела новой риторики оказали самое непосредственное влияние и на нашу книгу. Дело в том, что в нашей стране, в связи с невостребованностью и даже опасностью свободного слова в период подавления демократии, «риторический Ренессанс» — возрождение и возвращение риторики — только начинается. Теория и особенно практика современной отечественной риторики пока недостаточно разработаны. Поэтому для изучения этой дисциплины и обучения речевому мастерству возникает соблазн воспользоваться соответствующими зарубежными руководствами, многие из которых, казалось бы, легко применимы и в нашей действительности. Некоторые такие руководства переводятся и издаются в последние годы в нашей стране. Впрочем, большинству знакомы в основном пока лишь книги Дейла Карнеги («Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Как вырабатывать уверенность в себе и влиять на людей, выступая публично» и другие его произведения), имеющие «житейски-риторический» характер и содержащие советы о способах решения самых разных речевых проблем. Книги Карнеги насквозь риторичны, однако риторичны по-американски, ибо отражают саму суть американского и американизирующего мировоззрения, в основе которого — риторика воздействия и борьбы, или агональная риторика (от греч. agon — борьба) (см. подробнее ниже). Эти особенности отмечены в критической работе, принадлежащей известному американскому же психотерапевту Эверетту Шострому, «Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор», изданной и у нас в 1992 г. Подчеркнем, что переносить рекомендации относительно речевого общения, выработанные, скажем, в Америке или Япо- 44 НИИ, непосредственно на почву отечественной культуры невозможно — они либо не привьются к ней, либо нарушат ее «экологию». Этнориторика свидетельствует о том, что любые заимствования в этой сфере требуют большой осторожности и предварительной работы. Поэтому, составляя предлагаемую учебную книгу, мы уделяем особое внимание своеобразию отечественной речевой культуры и риторического идеала, стремясь познакомить вас с их неповторимыми особенностями, с их истоками, с историей их становления и развития. Итак, мы назвали основные, важнейшие разделы риторики общей: риторический канон, оратория, мастерство спора, искусство беседы, риторика повседневного общения, этнориторика. Законы речевого поведения, лежащие в основе эффективной речи и изучаемые в этих разделах, проявляются в разнообразных сферах жизни. ЧАСТНЫЕ РИТОРИКИ § 21. РИТОРИКА И ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ РЕЧЬ. В деятельности человека есть и особые области, которые называют сферами «повышенной речевой ответственности», потому что в них ответственность человека за свое речевое поведение, за умение (или неумение) владеть словом необычайно велика. Это дипломатия и медицина, педагогика и юриспруденция, административная и организационная деятельность, социальная помощь и журналистика, торговля и услуги — словом, все те профессии и занятия, успех в которых в большой степени связан с речью. Для этих областей разработаны (к сожалению, в основном пока за рубежом) так называемые частные риторики. В тех странах, где «возвращение риторики» произошло значительно раньше, чем в отечественной культуре, специалисты и работники любой из сфер «повышенной речевой ответственности», как правило, проходят на основе частных риторик соответствующую речевую подготовку. Это и понятно: ведь речевое поведение учителя, продавца, врача, юриста и пр. имеет свою специфику и должно быть определенным образом воспитано, сформировано. Существенно различаются, например, в этих профессиях стратегия и тактика беседы, публичного выступления, особым образом проявляется речевая этика... 45 Навыкам и теории профессиональной речи специально обучают тех, кто избрал себе деятельность, связанную с общением. Специалисты, работающие в так называемых «областях повышенной речевой ответственности», — адвокаты и педагоги, врачи и дипломаты, менеджеры и социальные работники, продавцы и психологи — проходят соответствующие курсы речевого мастерства. Ведь для каждого из них слово — это профессиональный инструмент, владеть которым им так же необходимо научиться, как хирургу — скальпелем, а художнику — кистью. Итак, частные риторики, в отличие от общей, изучают законы эффективной речи, действующие в одной из таких сфер профессиональной деятельности, где роль слова особенно важна, — в областях «повышенной речевой ответственности». Закономерно, что частные риторики разрабатывают способы (методы) обучения хорошей профессиональной речи. В дореволюционной России была великолепно развита судебная риторика; существовали блистательные образцы академического, военного, политического, духовного красноречия (гомилетика, или искусство проповеди, получила особое развитие; как замечал Н. Ф. Кошанский, «в России духовное красноречие всегда имело преимущество перед светским» (Кошанский Н. Ф. Частная реторика. 10-е изд. СПб., 1849. С. 130). ВОПРОСЫ для САМОПРОВЕРКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ 1. Сравните традиционное определение риторики (§ 1) и то, которое мы сформулировали на с. 36. В чем разница? Почему потребовалось второе определение? 2. Что вы узнали о речи Сократа? Как проявлялась сила его слова? Как он определял красноречие? Почему особенности речи Сократа важны сейчас для нас? 3. Как относились к слову в древности и как относится к речи наш современник? 4. Когда и где возникла риторика как наука и мастерство? Назовите имена первых известнейших риторов античности. 46 5. Как и почему связаны риторика и демократия? Что имеют в виду, когда говорят, что риторика — дитя и условие демократии? 6. Почему риторика Аристотеля — это риторика вероятного, возможного? 7. В чем состоит значение трактата Аристотеля «Риторика» для европейской риторической культуры? Когда он был создан? 8. Какова роль «Краткого руководства к красноречию...» М. В. Ломоносова в истории русской речевой культуры? Когда появилась эта книга? 9. Как определял предмет и задачи риторики Н. Ф. Кошан-ский? 10. Почему в судьбе русской риторики во второй половине XIX в. наступил кризис? В чем он проявлялся? 11. Какую речь мы назвали эффективной? Почему? 12. Сравните определение современной риторики (с. 36) и особенности современного красноречия, которые мы указали на с. 18. Отражает ли наше определение риторики эти особенности? Как? 13. Что изучает современная общая риторика? Чем отличаются от нее риторики частные? 14. Назовите разделы современной общей риторики. ------------ЗАДАНИЯ И УПРАЖНЕНИЯ--------------------- 1. Насколько справедливы в наши дни высказывания философов, приведенные на с. 19? В чем их актуальность? Почему в наших школах вновь стали преподавать и изучать риторику? Какую роль может сыграть риторика в современной общественной жизни и может ли? Наметьте письменно основные позиции вашего рассуждения для краткого выступления в риторическом классе (регламент 5 минут). 2. Один из крупнейших лингвистов XX в., Гюстав Гийом, в середине этого столетия писал: «Мосты сооружались путем строительства мостов, но эта экспериментальная наука строительства мостов дала теоретическую науку строительства мостов, которая является наукой инженерной. Не существует инженеров-лингвистов и не существует науки строительства речевой деятельности» (Гийом 47 Гюстав* Принципы теоретической лингвистики. — Русск. пер. М., 1992. С. 143). Как вы думаете, прав ли он? Какое отношение это высказывание может иметь к риторике? Сформулируйте вашу точку зрения, наметьте письменно основные позиции рассуждения и постарайтесь доказать свое мнение в кратком выступлении в риторическом классе {регламент 5 минут). Почему о риторике говорят как о теории, мастерстве и искусстве? Для подготовки речи предлагаем использовать следующую мыслительно-словесную структуру: теория инженерное дело риторика как теоретическая дисциплина А t ! мастерство строительства мостов практика 11 риторика как мастерство и искусство владения словом мост, соединяющий берега <общий признак — основа сравнения> - речь, соединяющая людей 3. Согласны ли вы с тем, как мы определили особенности современного красноречия? Каково ваше собственное мнение? Прослушайте по радио или посмотрите по телевидению программу, содержащую беседу или интервью. Как вы оцениваете речевое мастерство собеседников? Можно ли их назвать красноречивыми в современном смысле этого слова? Составьте план краткого выступления-ответа на эти вопросы (5 минут) в риторическом классе. 4. Постарайтесь назвать человека (политика, деятеля культуры, журналиста или просто популярную личность), который, по вашему мнению, наделен выдающимся даром слова. Какие именно особенности его речи вам импонируют? Есть ли среди часто выступающих по радио или телевидению людей такой, чья речь вам активно неприятна? Почему? Расскажите о своих наблюдениях и впечатлениях (3—5 минут). Условия: 1 — в своих оценках будьте тактичны; 2 — судите не о лицах, а о речи; 3 — постарайтесь избегать резкости, излишней категоричности; 4 — говорите как можно конкретнее. 48 ^ 5. Проанализируйте следующее высказывание современного уче> ного-филолога С. С. Аверинцева: «Греки создали не только свою собственную культуру — они создали парадигму культуры вообще»; «То, что мы называем «культурой», греки называли paidela, собственно «воспитание», то, что передается и прививается ребенку, pais. В центре paidela — две силы: воспитание мысли и воспитание слова — философия, ищущая истины, и риторика, ищущая убедительности... Итак, философия и риторика — самое сердце культуры античного типа» (Аверинцев С. С. Античный риторический идеал и культура Возрождения // Античное наследство в культуре Возрождения. М., 1984. С. 145). УТОЧНИМ! Парадйгма образец). — образец, модель (от греч. paradeigma — Сравните приведенные высказывания с тем, что писал Аристотель в «Риторике» о близости риторики и философии. Можно ли с помощью текста аристотелевской «Риторики» подтвердить справедливость позиций С. С. Аверинцева? Попробуйте сделать это (составьте план доказательства для краткого выступления в риторическом классе. Можете использовать следующий образец: тезис Аверинцева — подтверждение его взглядами Аристотеля на предмет и роль риторики — вывод; следующий тезис — подтверждение — вывод и т. д.). 6. Проследите по таблице I (еле. с. 30—31), как изменялся предмет риторики как науки и учебной дисциплины. 7. Какую из современных частных риторик вы считаете самой важной для себя? Какой раздел современной общей риторики вам щредставляется самым актуальным именно для вас лично? Расскажите об этом, называя причины вашего выбора (продумайте трехминутное выступление). Y ж * я. • Риторика и речевое поведение человека РИТОРИКА и ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРАГМАТИКА § 22. ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПРАГМАТИКА. В этой главе мы рассмотрим основные понятия и идеи, с помощью которых современные лингвисты описывают речевое поведение человека. Мы увидим, каким образом эти понятия используются новой риторикой наряду с традициями риторики классической, и сформулируем основные законы и принципы общей современной риторики. Риторическую теорию будем стараться применить практически. Нашей целью будет понять основы речевого поведения людей в процессе общения, научиться анализировать его, научиться контролировать собственное речевое поведение и узнать, как можно сделать его более эффективным. Во вводной части учебника говорилось о том, что риторика наших дней не исчерпывается классической античной теорией и практикой. Современная риторика широко использует результаты лингвистической прагматики — науки XX столетия, изучающей, как человек использует язык и речь для воздействия на себе подобных и как ведет себя в процессе речевого общения. Слово прагматика происходит от греческого — «дело», и название науки само свидетельствует, что ее предмет — это «язык в действии», в живом функционировании. Что делают люди, когда они говорят друг с другом? На этот вопрос, который только на первый поверхностный взгляд мо- 50 жет показаться странным, мы сейчас должны обратить пристальное внимание, потому что, начиная изучать риторику, нам нужно понять, на каких законах основана та сила слова, о которой шла речь во введении. § 23. РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ И КАРТИНА МИРА. Представьте себе свой обычный день — один из многих. От чего зависит ваше настроение? Давайте вместе подумаем. Верно говорят, что у природы нет плохой погоды: если разобраться, станет очевидным, что то, насколько ярко светит для вас сегодня солнце, в основном зависит от обп^его результата множества мелких и, казалось бы, незначительных происшествий, в которых участвовали вы, ваша речь и окружающие — назовем эти происшествия речевыми событиями. Складываются, накапливаются впечатления от разговоров (пусть кратких) с родителями, братьями или сестрами, с продавцом в булочной, с учителями и однокашниками, даже в метро, если вам наступили на ногу, может возникнуть речевое взаимодействие, например такое: «Извините!» (произнесенное: равнодушно, или холодно, или участливо, с осознанием вины), на что и вы отвечаете (или не отвечаете) соответственно. Впечатления эти, приятные или неприятные, во многом и формируют для вас картину мира. То, насколько вас понимают, насколько к вам дружелюбны, насколько вас принимают, прежде всего определяется ходом и эмоциональным результатом таких речевых взаимодействий. Предваряя то, о чем пойдет речь в этой главе, скажем: ваша собственная речь, ваше речевое поведение нередко заставляют людей реагировать вовсе не так, как вы ожидаете. Многие ваши мотивы и намерения, многие совершенно очевидные для вас значения и смыслы, которые вы вкладываете в слова, обращенные к окружающим, так и остаются незамеченными, неразгаданными, непонятыми, а часто понимаются превратно — с точностью до наоборот. От чего это зависит? Давайте посмотрим. РЕЧЕВОЕ СОБЫТИЕ. ДИСКУРС. РЕЧЕВАЯ СИТУАЦИЯ § 24. РЕЧЕВОЕ СОБЫТИЕ КАК ОСНОВНАЯ ЕДИНИЦА РЕЧЕВОГО ОБЩЕНИЯ. Речевое событие — это основная единица речевой коммуникации. Легче всего привести пример стандартного речевого события. Вы входите в 51 булочную. Пронаблюдайте, что говорится у кассы. Это легко предсказать (меняется, как правило, набор называемых продуктов да время от времени вспыхивает спор или ссора). [Продавец:] Вам? (У вас?) [Покупатель:] Мне два белого и черный. [Продавец:] Называется сумма. [Покупатель:] Спасибо. Речевое событие — это некое законченное целое со своей формой, структурой, границами. Школьный урок — тоже речевое событие, как и, например, родительское собрание или классный час, конференция или заседание Думы. Из сказанного ясно, что речевое событие складывается из двух основных составляющих: во-первых, это то, что говорится, сообщается (словесная речь), и то, чем она сопровождается (мимика, жесты и пр.), — поток речевого поведения; во-вторых, это условия, обстановка, в которой происходит речевое общение (да и сами участники, от которых в речевом событии зависит очень многое). § 25. СОСТАВЛЯЮЩИЕ РЕЧЕВОГО СОБЫТИЯ. ДИСКУРС. Рассмотрим подробнее важнейшие составляющие речевого события. Первая составляющая речевого события — это поток речевого поведения — «то, что можно записать на видеомагнитофон» (исследователи речевого поведения так и делают); он складывается из: 1) собственно слов — «того, что можно записать на бумаге»; это вербальное (словесное) поведение; 2) звучания речи (ее акустики): громкости, высоты тона голоса, размаха ее изменений (монотонная речь или, напротив, с заметными перепадами от высокого тона к низкому); быстроты (темпа) речи, длительности пауз; это акустическое поведение (1-е и 2-е можно записать на обычный магнитофон); 3) значимых движений лица и тела; это взгляд, мимика, жесты, поза; это жестово-мимическое поведение; 4) того, как партнеры, разговаривая друг с другом, используют пространство (насколько близко они стремятся находиться друг от друга ); это пространственное поведение (3-е и 4-е можно фиксировать только с помощью видеомагнитофона). 52 «То, что можно записать на магнитофон», т. е. словесная речь и ее акустика (звучание), в реальном, живом общении теснейшим образом связано с «тем, что записывается только на видео» — с жестами, мимикой, пространственным поведением. Вы знаете по своему опыту, что жест или выражение лица может придать противоположный смысл сказанному; и все-таки всегда при этом изменяется и акустика, звучание речи. Приведем примеры. «Ну, молодец!» — говорите вы своему товарищу, совершившему или сказавшему какую-нибудь, с вашей точки зрения, незаурядную глупость. Попробуйте «сыграть» эту реплику, как вы произносите ее в такой ситуации (это ирония!). Сравните это с тем, как звучат те же слова в своем прямом значении (для похвалы и одобрения). Почувствуйте разницу! Изменились и интонация, и темп речи; кроме того, в первом случае (ирония) вы покачаете головой и, возможно, состроите соответствующую гримасу. Все это и придаст вашим словам нужный смысл. А теперь представьте, как должен был произносить слова своей речи, разоблачающей и пламенно осуждающей Марка Туллия Цицерона, римский оратор Гай Саллюстий Крисп: Где бы Марк Туллий ни находился, он защищает законы, правосудие, дело государства и перед всеми нами действует так, будто он лишь один остался из окружения прославленного мужа Сципиона Африканского. <...> Однако, если не ошибаюсь, новый человек, арпи-нат, из окружения Марка Красса, подражает ему в доблести, презирает распри между знатными людьми, одни лишь интересы государства принимает близко к сердцу, ни угрозами, ни благорасположением не позволяет отвлечь себя от правды; он — сама дружба и сама доблесть души (Крисп Гай Саллюстий. Сочинения. М., 1981. С. 126—127). (Оратор хочет убедить слушателей в противоположном.) Попробуйте прочитать этот фрагмент дважды: так, как он задуман античным автором, употребляющим риторический троп иронии, доходящей до сарказма, и так, как если бы оратор действительно хотел похвалить, превознести достоинства Цицерона. (О риторических тропах и фигурах см. подробнее в главе 4.) Обратите внимание на изменения звучания своей речи и мимики (можно попытаться «сыграть» и соответствующую жестикуляцию). 53 Звучащее слово — живую речь, произносимую в процессе развертывания речевого события, — в современной лингвистике (и риторике) называют дискурсом (от лат, discurro, discursum — рассказывать, излагать, но также — бегать туда и сюда; второе значение латинского слова тоже входит в значение современного лингвистического термина ♦дискурс*, который обозначает не только повествовательную, но и диалогическую речь, речевое взаимодействие между партнерами, обмен репликами в диалоге). Исследователи речевого поведения, делая магнитофонные записи процесса речевого общения, фиксируют и изучают дискурс. Для более точных описаний речевого поведения используют и видео-магнитофонные записи, которые схватывают и жесты, и мимику, и позу, и пространственные перемещения в процессе общения. Все это необходимо для современной риторики. Без таких исследований понять законы эффективного воздействия звучащего слова и составить рекомендации, пригодные для современного человека в реальной жизни, невозможно. Ведь многое из того, что советовгши своим ученикам древнегреческие учителя красноречия или риторики прошлого столетия, уже устарело: меняется жизнь, меняется и речь. Итак, первая важнейшая составляющая речевого события — это дискурс, сопровождающийся жестово-мимическим (и пространственным) поведением. § 26. РЕЧЕВАЯ СИТУАЦИЯ. Вторая составляющая речевого события — условия и обстановка, в которой происходит речевое общение, и все те, кто в нем участвует. Это, так сказать, ♦сцена действия* и ♦действующие лица*. Драматурги, разбивая текст пьесы на действия, сцены, явления и картины, делают примерно то же самое, что исследователи речевого поведения и специалисты по современной риторике, когда анализируют речевое событие. Текст пьесы — это, по сути дела, и есть дискурс, вернее, его словесная (вербальная) часть, а членение пьесы на крупные части (действия), иногда на еще более мелкие внутри них (сцены, картины) и совсем мелкие, из которых складываются сцены — явления, — это определение структуры дискурса драматического произведения. Единицы дискурса (действие, сцена, картина, явление) ♦вкладываются* друг в друга, как матрешки. Речевое событие сходно с ♦явле- 54 нием» в классической пьесе: есть определенный набор участников — «действующих лиц», обстановка, в которой происходит «явление», и диалог (дискурс), протекающий в ней. Если состав участников меняется (появляются новые лица или уходят прежние) или происходит «перемена декораций», наступает новое «явление» — новое речевое событие. Это можно продемонстрировать на примере фрагмента пьесы А. Н. Островского «Гроза». Действие третье. Сцена 1-я. Улица. Ворота дома Кабановых, перед воротами скамейка. Кабанова и Феклуша сидят на скамейке. Явление первое. [Феклуша:] Последние времена, матушка Марфа Игнатьевна, последние, по всем приметам последние <да-лее следует известный диалог>. Входит Дикой. Явление второе. Те же и Дикой. Как видно, и в жизни, и в драматургии появление нового персонажа — участника речевого общения (здесь — Дикого) — отмечает начало нового речевого события — «явления». Совокупность элементов речевого события, включающая его участников, отношения между ними и обстоятельства, в которых происходит общение, называют речевой ситуацией. Таким образом, речевое событие — это «дискурс плюс речевая ситуация». СТРУКТУРА РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ: УЧАСТНИКИ, ОТНОШЕНИЯ, ЦЕЛИ, ОБСТОЯТЕЛЬСТВА § 27. ОСНОВНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ СТРУКТУРЫ РЕЧЕВОЙ СИТУАЦИИ. Для риторики, древней и новой, теоретической и практической, понятие «речевая ситуация» особенно важно. Можно даже сказать, что правильное видение речевой ситуации и способность привести в соответствие с ней свои речевые действия (дискурс) — это и есть существо риторических знаний и умений, самое главное в ритори- 55 ке. Собственно говоря, риторика — это и есть наука описывать речевые ситуации, анализировать их и приспосабливать к ним речь-дискурс и другие характерные проявления речевого поведения человека (жесты, мимику и пр.)> Поскольку все это так важно, посмотрим, что же для риторики самое главное, актуальное в речевых ситуациях, какие элементы в них должны обязательно учитываться. Основы описания речевой ситуации дал еще Аристотель в своей ♦Риторике». ♦Речь слагается из трех элементов, — писал он. — Из самого оратора, из предмета, о котором он говорит, и из лица, к которому он обращается; он-то и есть конечная цель всего (я разумею слушателя)» (Риторика: Книга первая. 3). Так и в наши дни, анализируя и описывая речевые ситуации, принято главных участников их называть говорящим и слушающим (адресатем). Для ситуаций ораторской речи это оправданно, для беседы, спора — условно: ведь в диалоге роли постоянно меняются, да к тому же адресат (человек, к которому в данный момент направлена, обращена речь) не просто пассивно воспринимает ее, т. е. слушает в прямом значении этого слова, — он мысленно отвечает говорящему, с помощью внутренней речи активно участвует в речевом событии. Внутренняя речь адресата (слушателя) нередко даже ♦перебивает» звучащую речь говорящего, так что слушатель перестает слышать, ибо он увлечен собственным ♦внутренним словом». Вспомните, что происходит с вами, когда вы вынуждены молча слушать то, с чем не согласны: вы возражаете, и возражаете про себя так ♦громко», что подлинного смысла речи говорящего, его намерений, его доказательств порой просто не замечаете. И тем не менее ♦говорящий» и ♦слушающий», или ♦адресат», остаются терминами современной риторики, обозначая главных участников речевого события и ситуации — лицо, производящее речь, и лицо, к которому она непосредственно обращена. Помимо говорящего и адресата, в речевой ситуации часто участвуют и другие — те, кто является как бы свидетелем происходящего, смотрит, слушает и оценивает ♦со стороны». Так, во время урока в классе учитель может непосредственно обращать свою речь к тому или иному ученику; остальные в данный момент — ♦аудитория». Однако их присутствие заметно влияет на речь учителя. Наедине с учеником — непосредственным адресатом учитель говорил бы по-другому. 56 Характер речевой ситуации, а следовательно, и речевого события в целом определяется не только «действующими лицами», но и отношениями между ними и, что особенно значимо, целями каждого главного участника общения. § 28. СОЦИАЛЬНАЯ И РЕЧЕВАЯ РОЛИ. Говоря об отношениях между говорящим и адресатом, мы прежде всего имеем в виду, конечно, не чувства, которые они друг к другу испытывают, не отношение в бытовом смысле слова. Интересующие нас отношения определяются в первую очередь социальной ролью участников общения. Представьте, что мать, только что беседовавшая со своим сыном за завтраком, выступает на уроке в классе в роли учительницы своего отпрыска. В первом случае отношения между ними определяются как отношения «родитель — ребенок», во втором — «учитель — ученик». Соответственно и речевые роли, и речевые ситуации, и речевые события будут совершенно разные, разнотипные. Или еще вспомните, как меняется любой человек (и вы сами), его речевое поведение, когда он, только что непринужденно и спокойно поболтав с приятелями или коллегами в кулуарах, выходит к столу (или к доске), чтобы сделать доклад. Говорят, что Сократ, когда ему нужно было убедить собеседника в том, что нечего бояться выступать публично в роли оратора, употребил следующий довод: «Не побоишься же ты объяснить это дело соседу? Будешь ли бледнеть от ужаса, беседуя об этом с кожевником? Как, и купцу ты не побоишься высказать свое мнение? Неужели?! Значит, и перед публикой нечего тебе бояться: ведь толпа, внимающая тебе, состоит из таких отдельных людей, каждого из которых не нужно страшиться». Однако Сократ тут лукавил. Речевые ситуации беседы наедине и публичной ораторской речи совершенно разные, и мудрец это прекрасно понимал. Если в такой беседе отношения между участниками равноправные (каждый в равной мере обладает «правом голоса», каждый воспринимает другого как равного — приятеля, соседа, знакомого), то в ситуации публичной речи «расклад» другой: оратор имеет исключительное «право на речь», слушатели же по «условиям игры» должны молча внимать; отношения между ними в этом неравноценны. Вместе с тем оратор неизбежно подвергается оценке, его речь и он сам могут не понравиться, так что ситуация для него гораздо более напряженная, «опасная», 57 чем для всех, кто в совокупности составляет аудиторию, а следовательно, наделен правом оценивать речь и самого оратора. Человек античности вообще хорошо знал, что Из уст безвластных и вельможных уст Одна и та же речь звучит различно. (Так говорила еврипидовская Гекуба, обращаясь к искусному оратору Одиссею.) Уже в ту эпоху люди умели правильно оценивать различия речевых ситуаций, использовать их особенности и верно ориентироваться в их разнообразии. Если же человек не знает или не понимает своей социальной роли и не владеет соответствующей ей речевой ролью в речевых ситуациях, неминуемы проблемы, а иногда и трагедии. Приведем пример из отечественной истории. ♦ Существует такое понятие: царский характер, — пишет Эдуард Радзинский в книге «Господи... спаси и усмири Россию. Николай II: жизнь и смерть» (М., 1993). — Это сумма качеств, которая должна производить впечатление мощной воли (заметим: среди этих качеств отнюдь не последнее место, как вы увидите, занимает владение речевой ролью монарха. — А. М.). У Николая этого не было... Его трагедия: будучи упрямым, он не умел сказать четкое «нет» в лицо просителю. Он был слишком деликатен и хорошо воспитан для грубой определенности. Вместо отказа он предпочитал промолчать. И, как правило, проситель принимал молчание за согласие». Речевая роль царя подразумевает неравноправие участников в ситуациях «царь — подданный»; от первого требуется жесткость, категоричность, авторитарность — царь должен повелевать, подданный — подчиняться. И это тоже своего рода «речевая игра» с четко определенными правилами, игра, которую наш монарх проиграл. Итак, кто говорит, кому адресует речь, каковы отношения между участниками речевого события — это существенные элементы речевой ситуации. § 29. РЕЧЕВЫЕ ЦЕЛИ (НАМЕРЕНИЯ). Наконец, еще один определяющий, важнейший элемент — это зачем говорится то, что произносится в данной ситуации речи. Каковы речевые цели (намерения) участников? Как они видят смысл происходящего речевого события? К чему, по их мнению, оно должно привести, каков должен быть его результат? Известный американский лингвист Чарльз Моррис (р. 1901), один из основателей современной лингвистической 58 прагматики (а значит, современной риторики), который, кстати, даже термины «прагматика» и «риторика» считал тождественными, еще в 1936 г. писал: «От колыбели до могилы, от пробуждения до засыпания современный индивид подвержен воздействию сплошного “заградительного огня” знаков, с помощью которого другие лица стараются добиться своих целей <...> Ему внушается, во что он должен верить, что должен одобрять или порицать, что должен делать или не делать...» Мы уже договорились, что главными элементами, составляющими структуру речевой ситуации и определяющими ее, будем считать участников и отношения между ними (см. выше). Но получается, что партнеры по речевому общению (участники речевого события) интересуют риторику (и нас с вами сейчас) не столько как «физические лица», индивиды, но скорее как люди, выполняющие в данной речевой ситуации определенную роль (социальную и соответствуюп^ую ей речевую), находящиеся, следовательно, в определенных отношениях к речевым партнерам и выполняющие (реализующие) свои речевые цели (намерения). Значит, участник речевой ситуации как элемент ее структуры предстает перед нами в курсе риторики как носитель: 1 — речевой роли; 2 — отношений к партнеру; 3 — речевых целей (намерений): СХЕМА 1 К схеме сделаем пояснение. Буква S на схеме, обозначающая участников речевой ситуации, указывает, что оба они являются субъектами речевого общения (8-субъект), т. е. активными деятелями, осуществляющими речь (ср. политический термин «субъекты Федерации»). Содержание отношений между участниками речевой ситуации (на схеме и 82) в основном, как мы договорились, зависит от их речевых ролей; но все-таки роли и отношения — это не одно и то же. Например, речевые роли супругов (мужа или жены) будут разыгрываться по-разному, если пара наслаждается семейным счастьем или находится на грани развода; конкретное «исполнение» речевых ролей родителей также 59 зависит от того, насколько реален и тесен контакт с сыном или дочерью; здесь возможен самый широкий спектр — от демонстрации товарищества до жестко авторитарного речевого поведения. Поэтому на схеме мы и разделили «роли» и «отношения». Вернемся к целям (речевым намерениям) участников речевого общения. Обратите внимание, насколько внимательно относится к этому элементу речевой ситуации Аристотель и насколько тесно в его «Риторике» связан этот элемент (намерение говорящего, цель речи) с другими составляющими речевой ситуации (особенностями адресата); посмотрим, как Аристотель говорит об этом: «Слушатель необходимо бывает или простым зрителем, или судьей, и притом судьей или того, что уже свершилось <член суда>, или же того, что может свершиться <член Народного собрания, государственный муж>. Таким образом, естественно является три рода риторических речей: совещательные, судебные и эпидейктйческие» (Риторика: Книга первая. 3). В этом фрагменте античный ритор выделяет три основных типа слушателей (адресатов речи) — «просто зритель»; судья, член суда; политик, апег politikos — государственный муж. Соответственно этим трем главным разновидностям слушателей Аристотель выделяет и три рода речей; для каждого из этих родов он указывает главную функцию — «дело». Вот как он рассуждает: «просто зрителю», который «обращает внимание только на дарование оратора», предназначен тот род речей, дело которых «хвалить или порицать». Это речь эпидейктическая (от греч. deiknumi — показываю, делаю видным, известным, являю, приветствую) — торжественная. Эпидейктическая речь (торжественная речь «на случай») произносится в наши дни на юбилеях учреждений и лиц, на официальных торжествах, даже в компаниях друзей за праздничным столом. Второму типу адресата — судье, члену суда, который должен вынести юридическое решение, предназначена речь «судебная», «дело» ее— «обвинять или оправдывать». В новейшее время судебная речь и судебное красноречие стали объектом особой частной риторической дисциплины — судебной риторики. Третий же тип адресата — политик, государственный муж; на Народном собрании он принимает решения. Такой человек нуждается в речи «совещательной» — политической (и сам 60 произносит такие речи). «Дело* совещательной речи — «склонять или отклонять», «давать советы» относительно того, какое решение предпочесть или отринуть на благо государства и сограждан. В наши дни традиции античного совещательного красноречия продолжаются и развиваются в современном политическом дискурсе — в речи политиков, государственных деятелей, в речи журналистов, в публицистике. Произнося речь каждой из трех разновидностей (родов), оратор руководствуется, по Аристотелю, особой целью: «Для людей, произносящих хвалу или хулу Опидейктическую речь>, целью служит прекрасное и постыдное». Цель говорящего в такой речи — показать слушателям, «что такое хорошо и что такое плохо», зажечь в их сердцах любовь к прекрасному и ненависть к постыдному; подробнее об этом будет сказано в соответствующей части книги {см. § 138, 139). «Для тяжущихся <произносящих речь в суде> целью служит справедливое и несправедливое»; один обвиняет, другой защищает или защищается. — Цель говорящего — доказать, что он прав, что его точка зрения справедлива. «У человека, дающего совет <политического оратора>, цель — польза и вред: один дает совет, побуждая к лучшему, другой отговаривает, отклоняя от худшего». (Все приведенные выше фрагменты взяты из кн.: Аристотель. Риторика. Книга первая. 3.) Итак, вот как Аристотель видит структуру речевых ситуаций. СХЕМА 2 СЛУШАТЕЛЬ СЗ-» (политик) Речь^ (просто эпидейк-зритель) тическая ► ----- Речьз (судья) судебная Цель^ (добро и зло) Цельз (справедливость и несправедливость) Речьз ------Цельз совеща- (польза тельная и вред) ГОВОРЯЩИЙ 61 Обратите внимание, что античный ритор главным, отправным элементом речевой ситуации считает слушателя, а не оратора. А теперь обратимся к современной риторике. Как мы видим на схеме речевой ситуации «по Аристотелю», он, собственно, называет «целью» оратора «предмет речи» — прекрасное и постыдное; справедливое и несправедливое; полезное и вредное. Современная же лингвопрагматика и риторика считают целью говорящего тот результат, который он, сознательно или неосознанно, хочет получить от своей речи. Вот пример. Возьмем фразу Сегодня хорошая погода. Посмотрим, каковы могут быть ваши речевые намерения (ваша цель как говорящего) в различных речевых ситуациях: 1) молодой человек обращается к незнакомой хорошенькой девушке; цель — вступить в контакт (ситуация знакомства); 2) вы обращаетесь к приятелю; цель — приглашение на прогулку: « Сегодня хорошая погода...»; 3) девушка отвечает на приглашение в кино; цель — отказ: «Сегодня хорошая погода» <поэтому в кино я не пойду>. Итак, речевые намерения (цели) участников общения — важный элемент структуры речевой ситуации. § 30. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА. Завершим описание структуры речевой ситуации, рассмотрев ее условия и обстоятельства. Они определяют ее, но не имеют прямого отношения к «действующим лицам». Это то, что драматурги описывают в соответствующих ремарках: «Ночь. Овраг, покрытый кустами; наверху забор сада Кабановых и калитка: сверху тропинка» (А. Н. Островский. Гроза) и т. п. Понятно, что «обстановку» любой речевой ситуации можно описывать бесконечно подробно, до мельчайших деталей. Однако излишняя детализация нам не нужна. Для того чтобы описать, представить речевую ситуацию (например, ситуацию будущей речи, когда вы к ней готовитесь), необходимы только те условия и обстоятельства, которые действительно важны для нее, существенны — на что-то просто повлияют, а что-то даже «продиктуют», определят. В этом, надо сказать, весьма искусны хорошие драматурги. Вспомните Чехова: если на сцене на стене висит ружье, то оно обязательно должно выстрелить. Итак, нам понадобятся только от- 62 борные «декорации» и только самые важные «ремарки». Например, вовсе не все равно, в какое время состоится ваша речь — утром (когда?), днем или вечером (когда?). Суточный ритм активности человека влияет на его внимание и способность восприятия. (Эти проблемы подробнее рассмотрим в разделе, посвященном публичной речи.) Сейчас отметим только, что если часы вашего выступления придутся на период, когда любой слушатель склонен «клевать носом», то придется применить специальные средства для оживления внимания (и, главное, предусмотреть эту необходимость). Точно так же небезразлично, например, для результатов деловой беседы, удалось вам поймать «босса» или «шефа» в кабинете или в коридоре, успел он уже покурить или пообедать или нет и т. д.; думаем, все согласятся, что сообщать родителям неприятную новость лучше не тогда, когда они как следует устали на работе и, волоча за собой сумки со слишком дорого стоившими продуктами, едва успели переступить порог собственного дома, который вы не только не успели привести в порядок, но еще и хорошенько разбросали вещи, а в кухне прибавили немытой посуды. [См. «Задания и упражнения» после главы 1, № 1.] КАК СОВЕРШАТЬ ПОСТУПКИ С ПОМОЩЬЮ СЛОВ: РЕЧЕВОЕ ДЕЙСТВИЕ (РЕЧЕВОЙ АКТ) § 31. ПОНЯТИЕ РЕЧЕВОГО ДЕЙСТВИЯ (АКТА) И ЛИНГВО-ПРАГМАТИКА. Рассматривая в предыдущем параграфе понятие цели (речевого намерения) говорящего, мы заметили, что человек, произносящий какое-нибудь высказывание, поступает так, желая получить некий результат. Это значит, что, говоря, мы действуем, совершаем поступок. Еще в древнерусском сборнике «Пчела», содержащем переводы античных и византийских изречений и анекдотов (XII—XIII вв.), читаем афоризм, приписываемый Солону: «Этот говорил, что слово — вид дела». Эта идея оказалась весьма важной и плодотворной для лингвопрагматики и неориторики. С помощью слов можно управлять поведением людей; отношение знака языка (слова) к человеку и изучает прагматика. Приведем схему, предложенную в 30-е годы XX в. Чарльзом Моррисом, описывающую систему наук о языке: 63 СХЕМА 3 синтаксис СЛОВО (знак языка) прагматика другие слова (знаки языка) человек семантика мир Отношение языкового знака к внеязыковому миру изучает семантика (наука о языковых значениях), отношения между знаками внутри языка — синтаксис, а отношение знаков к использующему их человеку — прагматика. Название этого раздела — «Как совершать поступки с помощью слов» — это название книги (1962) известнейшего лингвиста и философа языка — англичанина Джона Остина. Главным постулатом лингвопрагматики, возникшей благодаря научной деятельности Дж. Остина, Дж. Сирла, X. Грайса и других лингвистов в 60—70-е годы XX в., можно считать следующее утверждение Остина: «Слово есть дело». Теперь ясно, насколько тесно связаны классическая риторика и современная лингвопрагматика: обратитесь снова к афоризму Солона и сравните его с основным положением прагматики, приведенным выше. Итак, произнося высказывание, мы совершаем определенное действие {от греч. — pragma, род. п. — pragmatos), направленное на адресата. Это действие, определяемое целью (намерением) говорящего, называется в неориторике и прагматике «речевой акт», «р е ч е в о й п о с т у п о к», «речевое действие» (приведенные термины являются синонимами). В нашем словаре есть такие слова и выражения, которые, будучи произнесенными в реальной речевой ситуации, сами по себе являются поступками. Этот класс языковых знаков называется словами-перформативами (сравните: англ, to perform — осуществлять, действовать, исполнять). Таковы, например, глаголы просить, обещать, благодарить, поздравлять и подобные. Когда мы говорим Благодарю вас, мы самой этой фразой производим действие, совершаем поступок — выражаем благодарность. Обещаю тебе принести книгу — речевой акт — «обещание»; Поздравляю — 64 произносим мы и совершаем таким образом ритуал поздравления — тоже поступок, речевой акт. Но речевые поступки вовсе не всегда требуют определенных, специальных, «словарных» средств. Возьмем слова-предложения да и нет. Представим церемонию бракосочетания. Люди, произнесшие в этом речевом событии да у тоже совершают таким образом конкретное действие, поступок, который надолго определит их судьбу, — вступают в брак. Такова сила слова, в этой ситуации величайшая. Однако в громадном большинстве жизненных коллизий — в повседневном общении, в профессиональной деятельности — речь, не будучи столь очевидно действенной, все же всегда может быть понята как поступок. Именно так и учит понимать речь риторика, древняя и новая. Сила словесного воздействия может быть незаметна, но она всегда велика. § 32. ТИПЫ РЕЧЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ И ТИПЫ ДИСКУРСА. РЕЧЕВОЙ АКТ КАК ЕДИНИЦА РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ. Естественно желание лингвистов классифицировать возможные речевые действия человека. Так ли уж велико их разнообразие, как это может показаться на первый взгляд? Ясно, что оно значительно, но насколько? Типы речевых актов (поступков) чаще всего выделяют в соответствии с речевыми целями говорящего. Назовем некоторые из основных, но только те, которые особенно существенны для риторики, и сформулируем нашу типологию речевых актов в соответствии с риторическими задачами {см. табл. II). ТАБЛИЦА II Типы речевых действий и типы дискурса Цель говорящего {речевое намерение) Тип речевого акта {речевого действия) Тип речи {дискурса) 1. Сообщить, Сообщение Информирующий информировать информа- ции 2. Высказать и доказать свое мнение Убеждение Аргументирующий 65 Окончание Цель говорящего (речевое намерение) Тип речевого акта (речевого действия) Тип речи (дискурса) 3. Побудить к действию Побужде- ние Агитирующий 4. Обсудить проблему с помощью партнера, найти вместе с ним истину Поиски смысла Эвристический (от грен, eurisko — нахожу) 5. Выразить свое видение (понимание) добра и зла, прекрасного и постыдного Оценка (похвала и порицание) Эпидейктический 6. Доставить удовольствие себе и партнеру самим процессом речевого общения как таковым Игровые речевые акты Гедонистический (от грен, hedomai — радуюсь) или диат-рибический (от греч. diatribo — провожу время) 7. Выразить и возбудить эмоции, предложить свою «эмоциональную картину» мира Эмотив Поэтический (художественный) Кратко ПОЯСНИМ таблицу II (более подробным и глубоким описанием каждого типа речи мы займемся в соответствующих разделах книги; сейчас рассмотрим содержание таблицы, ее смысл в общих чертах). В любой реальной речи крайне редко осуществляется только одна из названных в таблице II целей говорящего и, соответственно, выступает один определенный тип речевых актов. Даже в «сухом» и чисто информативном на первый взгляд сообщении о погоде или в метеорологическом прогнозе нередко присутствует более или менее выраженная оценка сообщаемого (+ или -) и эмоции говорящего по этому поводу (см. зада- 66 ние № 2 после данной главы). Оценка редко выступает в речи без эмоций, информация — вне того и другого. Поэтому каждый из выделенных нами основных типов речи (дискурса) может быть соотнесен с несколькими типами речевых актов, которые в нем осуществляются, а следовательно, в каждом типе дискурса реализуется не одна, а сразу несколько целей говорящего. Например, эпидейктическая речь (речь, основное содержание которой — оценка, ♦ хвала и хула» по поводу предмета речи) не только оценивает (по шкале «хорошо — плохо», «добро — зло»), но выражает, возбуждает эмоции, нередко развлекает слушателя, информирует, содержит элементы аргументации. Весь вопрос в том, ради чего в основном предпринят данный дискурс, чему в целом посвящено данное речевое событие, какое речевое намерение в нем преобладает. Итгж, заключаем, что речевой акт (речевой поступок) — это основная единица речевого поведения человека, реализующая одно речевое намерение говорящего и служащая для достижения определенного результата. Таким результатом может быть изменение «картины мира» у адресата (если говорящий сообщает дополнительную информацию, или убеждает в чем-либо, или передает слушателю свое эмоциональное видение мира, свое настроение), или реальные поступки адресата (если говорящий побуждает к конкретным действиям), или, наконец, просто приятное совместное времяпрепровождение. В последнем случае происходит то, что в обиходе мы называем «болтовня». Пример: разговор двух приятелей по телефону (особенно четко проявляются черты «гедонистического» типа речи, если «болтают» приятельницы). В этой ситуации речь самоценна, самодостаточна, направлена как бы «сама на себя» — это прежде всего инструмент совместного получения удовольствия: ничего нового ни один из собеседников не узнает; все оценки давно известны; единственное, ради чего предпринимаются такие дружеские беседы, длящиеся нередко часами, — это установление общности эмоционального фона, «приятность», радость от эмоционального контакта, самоутверждение партнеров в качестве нужных, эмоционально важных друг для друга. Вспомните, как часты в беседах такого типа шутка (которая стороннему наблюдателю может показаться и не слишком остроумной), намек, занимательный рассказ о забавной ситуации, бесконечное «перемывание косточек» и т. д. — все то, что призвано доставить радость собеседнику. 67 в таблице II приведена лишь обобщенная типология речевых актов. Названы только те типы речевых актов» которые особенно важны в нашем курсе общей риторики. § 33. РЕЧЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ПОВЕДЕНИИ ЧЕЛОВЕКА. В реальном живом общении могут быть выделены и многочисленные иные разновидности речевых поступков. Для примера рассмотрим речь Одиссея, обращенную к царевне Навси-кае, дочери царя Алкиноя (Гомер. Одиссея. Песнь шестая). Заметим, что Одиссей должен был в этой беседе решить сложнейшую риторическую задачу: 1) не испугать девушку (герой, выброшенный после кораблекрушения на берег, был абсолютно наг): Так Одиссей вознамерился к девам прекраснокудрявым Наг подойти^ приневолен к тому непреклонной нуждою. Был он ужасен, покрытый морскою засохшею тиной...; 2) снискать расположение; 3) получить помощь. Ситуация была трудна даже для хитроумного грека: Одиссей же не знал, что приличней'. Оба ль колена обнять у прекраснокудрявые девы? Или, в почтительном став отдаленьи, молить умиленным Словом ее, чтоб одежду дала и приют указала?.. С словом приятноласкательным он обратился к царевне... Посмотрим, с помощью каких речевых поступков Одиссей решает эту задачу. Вот как построена речь Одиссея к Навей-кае: 1) подход: похвала девушке, выражение восхищения ее обликом {Нет, ничего столь прекрасного между людей земнородных // Взоры мои не встречали доныне...); 2) завоевание ее расположения и доверия скромностью и воспитанностью {Но дивяся тебе, не дерзаю // Тронуть коленей твоих...); 3) завоевание сострадания сообщением об испытанных бедствиях (...^зГесказанной бедой я постигнут...); 68 4) обращение с просьбой {Сжалься, царевна: тебя, испытавши превратностей много, // Первую здесь я молитвою встретил...); 5) пожелание девушке, угадывающее ее сокровенную мечту (О, да исполнят бессмертные боги твои все желанья, II Давши супруга по сердцу тебе...); 6) обобщение о счастье {Несказанное там водворяется счастье, // Где однодушно живут, сохраняя домашний порядок, II Муж и жена...). Этапы речевого поведения Одиссея в данной ситуации, по сути дела, есть отдельные речевые акты, последовательность которых дает желаемый конечный результат, обеспечивает успех коммуникации. Этот анализ приведен в книге Н. Л. Сахарного «Гомеровский эпос» (М., 1976. С. 249—250). Как видим, каждый речевой акт как единица речевого поведения представляет собой словесное выражение определенного намерения говорящего, приводит к конкретным результатам, а значит, является поступком, речевым действием. СООБЩЕНИЕ ПРЯМОЕ И КОСВЕННОЕ (МЕТАСООБЩЕНИЕ) § 34. ВОЗМОЖНОСТИ ВЗАИМОПОНИМАНИЯ. Теперь мы знаем, что, говоря, люди совершают реальные действия, поступки, результаты которых могут быть вполне ощутимы, очевидны. Каждый хочет быть лучше понятым другими; но не каждый знает, что возможности взаимопонимания могут быть улучшены с помощью современной риторической теории и специальной подготовки. А что, собственно, значит «быть понятым» или «понять другого»? Пожалуй, используя сведения и понятия из предыдущих разделов книги, мы уже можем попытаться ответить риторически грамотно. Понять другого — это значит верно разгадать подлинное речевое намерение собеседника по его речевому поведению и словам. Сами по себе слова могут ввести и нередко действительно вводят в заблуждение. Кгпс вы думаете, почему многие разговоры и особенно споры кончаются следующим образом: — Ты сам это сказал. — Я ничего подобного не говорил! — Сказал, сказал. Я сам слышал! 69 — Ну, знаешь! Я ведь не идиот. — А я не глухой. Знакомая картина? Знакомая. И печальная. Дело в том, что прямой смысл сказанных слов (произнесенного высказывания) может совершенно не совпадать с истинным речевым намерением говоряпдего. Следовательно, возникают возможности для самых разнообразных нарушений понимания. Все зависит от ситуации, от речевой цели говорящего и от умения адресата отличать прямой смысл сказанного от того значения, которое высказывание должно получить (по намерению говорящего) в данной конкретной речевой ситуации. Приведем пример. Я плохо себя чувствую, — сообщает один из собеседников. В зависимости от его целей и от ситуации это может означать: а) «Мне нездоровится»; б) «Надо вызвать врача, если ты меня любишь, бросайся к телефону и покажи мне, что я для тебя — главное в жизни»; в) «Я обижен и хочу, чтобы ты это понял; жду извинений» (это может быть началом того, что мы называем сейчас «домашней разборкой», а раньше называли «семейной сценой»); г) «Не хочу с тобой разговаривать, уходи»; д) «Ты меня не любишь; это ты виноват в том, что я заболел; почувствуй свою вину»; е) «У меня нет времени для беседы с вами; я спешу». И т. д. (список вариантов можете продолжить сами; заодно попробуйте описать участников ситуации и обстоятельства речевого события для каждого из приведенных выше высказываний, а также вероятное продолжение дискурса). В лингвистике и современной риторике высказывание, которое должно быть «отгадано», «расшифровано» в прямом смысле {см. выше, вариант а), т. е. смысл которого складывается из значений употребленных в нем слов), называют прямым сообщением; все остальные (варианты б) — е) и др.) называют метасообщением (косвенным сообщением). Все это означает, что для понимания собеседника нужно уметь различать прямые и косвенные сообщения. Иначе неизбежны проблемы и неприятности. § 35. ПРЯМЫЕ И КОСВЕННЫЕ СООБЩЕНИЯ И ВЗАИМОПОНИМАНИЕ. ФОРМЫ МЕТАСООБЩЕНИЙ. Некоторые (редкие) люди от рождения или в силу воспитания обладают способностью великолепно разгадывать, верно прочитывать 70 подлинный смысл того, что говорит собеседник. В любом сообщении они умеют видеть речевое намерение (цель) говорящего, и их не вводит в заблуждение прямое значение высказывания. Большая часть «речевых проблем» (нарушений понимания в речевом общении) происходит от того, что в каждой семье складываются особые речевые традиции — традиции речевого поведения. «Степень прямоты» речи в разных семейных группах требуется разная, как и степень соответствия формальному речевому этикету. Вот юноша приводит домой девушку, чтобы познакомить ее с родителями. Как ее примут? Понравится ли она? Как ни странно, именно соответствие ее семейных речевых традиций таковым в семье юноши прежде всего и определяет результат. И в этом немалую роль играет то, как (насколько «прямо») принято выражать свои мнения, желания, наблюдения в двух «домах», случайно (или не случайно) соприкоснувшихся в этой ответственной, «судьбоносной» ситуации. Если, скажем, девушка не усвоила той степени искусства «чтения» косвенных сообщений, которая необходима, чтобы чувствовать себя в доме юноши «как дома», или воспитана в значительно более свободных представлениях о речевом этикете — сложностей не избежать. В этом параграфе мы говорим только о прямом и косвенном высказывании. Назовем основные риторические формы метасообщений (непрямых, косвенных сообщений). Это намек, ирония, притча. В истории европейской и (в частности) отечественной речевой культуры эти формы играют колоссальную роль. Об иронии Сократа вы прочтете в заключительном разделе книги; притча — одно из важнейших риторических средств в литературе христианства вообще (обратитесь хотя бы к Евангелию) и по сей день — в современной русской гомилетике (искусстве проповеди); н а-м е к — тоже одна из важнейших и могущественнейших риторических категорий, начиная с античной классики и до самых современных образцов бытовой, профессиональной, деловой и публичной речи. Средства непрямого информирования (метасообщения) сильно различаются в разных национальных речевых культурах. Нарушения понимания между представителями отдельных социальных групп (национальных, профессиональных, возрастных, половых, образовательных, наконец, семейных) чаще всего возникают именно тогда, когда речь нужно понять «в переносном смысле», отличить прямое сообщение от косвенного, «опо- 71 знать» намек, обнаружить иронию, понять правильно историю, рассказанную как бы вскользь, к слову. Вы слышите слова, но этого мало. Оцените ситуацию и собеседника (или оратора). Постарайтесь уяснить себе его речевое намерение, верно интерпретировать его цель. Что он имеет в виду на самом деле? Чего хочет от вас? Понять это — ваша задача как риторически образованного человека. § 36. ВЫГОДЫ и ОПАСНОСТИ КОСВЕННЫХ СООБЩЕНИЙ. Косвенные сообщения (косвенное информирование, метасообщения) — орудие обоюдоострое. С одной стороны, без них невозможно нормальное человеческое речевое общение. Ведь не все можно назвать прямо, не все поддается «прямому» слову. Существование в среде, где язык и речь действуют только «впрямую», просто невозможно, не говоря о том, что оно было бы невыносимо скучно. Поэтому ни языка, где слова имели бы только одно значение — прямое, ни речи, в которой выражается «только правда и ничего, кроме правды», просто нет на свете. Человек — существо не только «разумное» (Homo sapiens) и не только «говорящее» (Homo eloquens), но и «играющее» (Homo ludens). Без игры не могут жить не только дети, но и взрослые. И не только язык представляет широчайшее поле для игры как деятельности. Играть можно не только словами и в слова (каламбур, игра слов и пр.), но и высказываниями в живой речи, даже (и особенно) в речи повседневной. Таким образом, и сфера речевого поведения — это область, в которой тоже происходит (и процветает) игра. Кроме того, метасообщения (косвенные сообщения) дают возможность не обидеть, не слишком давить (предоставляют свободу выбора), не огорчить — или обидеть, «давить» и огорчить не чересчур сильно. — Папа, можно я пойду сегодня к Ленке? — спрашивает почти взрослая дочь. — Как хочешь, Наталья, — отвечает отец. Вопрос дочери в той ситуации, которую мы приводим здесь для примера, содержит метасообщения, которые можно расшифровать приблизительно так: «Хотя я уже взрослая и могла бы не спрашивать разрешения, я делаю это: я люблю и уважаю отца, мне хочется предупредить его о том, где я буду, и получить “официальную санкцию” ». Ответ родителя тоже содержит метасообщения: «Я понимаю, почему ты меня об этом 72 спрашиваешь. Ты знаешь, что ни Ленку, ни ее компанию я не одобряю и не хочу, чтобы ты проводила там время. Я волнуюсь за тебя. Я хочу тебя уберечь. И все-таки я не хочу тебе ничего запрещать. Выбирай сама, что тебе дороже — мое мнение и мой покой или сомнительное удовольствие». (Кстати, полная форма имени — Наталья^ употребленная здесь отцом, призвана передать еще одно метасообщение: «ответ нужно рассматривать серьезно, это важно»; и еще: «ты уже взрослая» {см. выше); а кроме того: «лучше не ходить».) Подумайте сами, как может разрешиться эта ситуация. Дочь вольна «не заметить» метасообщения и «понять» ответ отца в прямом смысле. Ответ как бы дает ей свободу выбора. Это плюс. Отцу такая форма ответа тоже «выгодна» — если дочь все-таки пойдет к Ленке — это не будет означать, что она его впрямую ослушалась. Открытого конфликта может не быть. И это плюс. С другой стороны, при использовании метасообщений возможно (в дрз^гой ситуации, когда люди хуже друг друга знают) и реальное непонимание. Это может привести к неприятностям: скрытым обидам, накоплению недоразумений и прочему. Общий результат будет явно отрицательным. Учитесь различать сообщения и метасообщения. Кстати, многие случаи нарушений понимания между мужчинами и женщинами объясняют тем, что мужчины склонны руководствоваться преимущественно прямыми значениями сообщений (ориентироваться на «словесный ряд» высказываний), а женщины, напротив, живут в стихии непрямых (косвенных) сообщений, женщина чаще «ищет подтекст», обдумывает скрытые значения, которых в речи мужчины на самом деле может и не быть. Представители же сильного пола редко могут «разгадать» те тонкие нюансы значений, те метасообщения, которые стремятся передать им представительницы прекрасного пола своим речевым поведением. ПРИНЦИП ГАРМОНИИ РЕЧЕВОГО СОБЫТИЯ § 37. ГАРМОНИЯ ЭЛЕМЕНТОВ РЕЧЕВОГО СОБЫТИЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ ЕЕ НАРУШЕНИЯ. Для того чтобы слово действовало эффективно, все элементы речевого события — компоненты речевой ситуации, которые мы выделили в предыдущих параграфах, и сама речь (дискурс) должны соответствовать друг другу, составлять гармо- 73 ническое единство. Что это значит? Элементы целого (речевого события) не должны быть случайны, а должны определять друг друга, быть соразмерны, уравновешенны. Посмотрите еще раз на схему, изображаюгдую структуру речевого события «по Аристотелю» (с. 61). Вот как говорит о том, что такое гармония речевого события, автор: «Что касается способов убеждения, доставляемых речью (мы уже знаем, что Аристотель понимал риторику как науку находить способы убеждения. — А, М.), то их три вида: одни из них находятся в зависимости от характера говорящего (его цели и личности. — А. М.), другие — от того или другого настроения слушателя, третьи — от самой речи» (Риторика: Книга первая. 2). В нашей повседневной жизни, к сожалению, множество примеров негармоничных речевых событий, несоразмерных отношений между элементами речевой ситуации и характером речи (дискурса). Особенно опасно, когда гармония речевого события — основополагающий принцип общей риторики — нарушается или не учитывается политиками или средствами массовой информации. Прочитайте еще раз и проанализируйте наблюдения Ф. Шаляпина (с. 12) за речью министра, выступающего в Думе, учитывая принцип гармонии речевого события. Итак, в предыдущих параграфах мы в общих чертах рассмотрели элементы речевого события. Теперь подробнее остановимся на том, что особенно важно для практической общей риторики. Вглядимся пристальнее, что именно в речевом поведении говорящего и адресата нужно прежде всего учитывать, чтобы сделать речевое общение эффективным, и какие характеристики дискурса должен научиться различать, оценивать и практически использовать современный, риторически образованный человек. Этому мы посвятим всю остальную часть данной главы. ТРЕБОВАНИЯ К ПОВЕДЕНИЮ ГОВОРЯЩЕГО § 38. ЭФФЕКТИВНОСТЬ РЕЧИ И ЛИЧНОСТЬ ГОВОРЯЩЕГО. Какие же особенности говорящего, его личности и поведения особенно существенны, чтобы убеждение с помощью ре чи стало действенным? Мы слушаем не речь, а человека, который говорит, — гла сит риторика. 74 «Говори, чтобы я мог узнать тебя», — сказал Сократ. Большое внимание впечатлению слушающих о личности говорящего уделял Аристотель: «Доказательство достигается с помощью нравственного характера говорящего в том случае, когда речь произносится так, что внушает доверие к человеку, ее произносящему, потому что вообще мы более и скорее верим людям хорошим, в тех же случаях, где нет ничего ясного и где есть место колебанию, — и подавно» (Риторика: Книга первая. 2). Эллины считали, что речь звучит для аудитории убедительнее, если оратор вообще известен как человек добродетельный; но она еще более действенна, когда нравственный авторитет говорящего завоевывается каждый раз заново в процессе выступления. Плутарх, сравнивая двух ораторов, Демосфена и Фокиона, говорит, что первый был величайший, но второй зато самый искусный. Он воздействовал на слушателей не только силой речей, но и безукоризненностью жизни, понимая, что «одно-единственное слово, один кивок человека, внушающего к себе доверие, весит больше иных пространных доводов» (Плутарх. Сравнительное жизнеописание в трех томах. М., 1964. Т. III). Римский ритор, теоретик риторической педагогики Квинтилиан обобщил эти требования к личности оратора в следующем совете-афоризме: если хочешь стать хорошим оратором, стань сначала хорошим человеком. Поскольку ясно, что выполнение этой рекомендации — задача всей человеческой жизни и носит весьма и весьма общий характер, постараемся найти более конкретные свойства говорящего, которые усиливают воздействие его речи на слушающего. Заметим, что совет античных риторов обращен именно к оратору — лицу, выступающему с публичной речью. Однако качества личности говорящего и его речевое поведение, которые мы обсудим ниже, существенны в различных речевых ситуациях и вполне могут быть рассмотрены в границах общей риторики. «Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему, — замечает Аристотель, — потому что есть именно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательств, — это разум, добродетель и благорасположение. Если, таким образом, слушателям кажется, что оратор обладает всеми этими качествами, они непременно чувствуют к не- 75 му доверие» (Риторика: Книга вторая. 1). И действительно» если человек всем и давно известен как неразумный (и даже если только в данной ситуации он обнаруживает неразумность и необъективность) — ему не поверят; если он «вследствие своей нравственной негодности говорит не то» что думает» (Аристотель)» — не поверят; точно так же и человека умного и искреннего» но недоброжелательного к своему адресату — тоже слушать не захотят. Самые современные руководства по ораторскому искусству» лингвопрагматические и психологические исследования указывают на те же существенные для эффективности речи свойства личности оратора» что и античные источники. (Правда» и Аристотель говорил» что кроме названных им трех причин нет никаких других.) § 39. ОБРАЗ ГОВОРЯЩЕГО КАК СИСТЕМА СВОЙСТВ ЛИЧНОСТИ. Обобщая различные наблюдения и рекомендации» перечислим и проанализируем эти свойства и способы их проявления в процессе речи: 1) обаяние; 2) артистизм; 3) уверенность; 4) дружелюбие; 5) искренность; 6) объективность; 7) заинтересованность» увлеченность. § 40. «ОБАЯНИЕ» И ЕГО ПРОЯВЛЕНИЕ В РЕЧИ. Проявления этой человеческой черты столь разнообразны» что мы не случайно взяли слово обаяние в кавычки. Однако попытаемся кавычки раскрыть» наполнив это название достаточно четким смыслом. Обаятельный человек — тот» кто умеет быть самим собой. Проявление обаяния в речи и манере держаться состоит в умении отказаться от чужого» наносного» привнесенного» «не своего». (Приведем в связи с этим известное изречение «Стиль есть сам человек»» принадлежащее французскому естествоиспытателю XVIII в. Жоржу Бюффону.) Это замечали еще древние. В «Риторике» Аристотеля подробно говорится о том» что речь человека должна соответствовать его возрасту» полу» национальности» темпераменту. Обратимся снова к § 37» посвященному основному принципу рито- 76 рики — принципу гармонии речевого события. Названные Аристотелем необходимые для успеха общения соответствия {см. выше) показывают, в чем именно человек должен гармонировать со своей речью (определяется основное отношение — «говорящий» — «его речь»). Потому быть «обаятельным» (в том смысле, как мы определили выше) — не роскошь, а необходимое для общения умение. Этому мы и постараемся научиться. Итак, обаяние — умение быть естественным; это достаточно трудно, так как всякий говорящий чувствует, что во многих речевых ситуациях, а при публичной речи в особенности, его оценивают. Эта оценка составляет основу, «фундамент» общей реакции слушателя на речь. Оценка говорящего адресатом может иметь для первого весьма и весьма серьезные последствия. Вот почему мы так волнуемся, когда, например, нужно выступить с докладом или впервые побеседовать с человеком, который примет важное для нас решение — скажем, о найме на работу или о том, подходите ли вы как будущий супруг для одного из членов семьи... В ситуациях, подобных названным, возникает соблазн и даже настоятельная потребность именно «выступить» — «выйти за границы» своего привычного облика, своего обычного «я». Это приводит к результату, о котором выразительно сказал американский философ и писатель XIX в. Ралф Эмерсон: «Я не слышу, что вы говорите, потому что слишком громко кричит то, что вы собой представляете». Значит, нужно постараться изучить себя, особенности своего характера, внешние их проявления, присущие именно вам, и отнестись к себе бережно и любовно. Воспитывая в себе такую неуловимую, тонкую, но и такую жизненно важную особенность, как личное обаяние, люди прежде всего обращаются к собственной личности. Не следует понимать сказанное чересчур прямо, например, таким образом, что сначала мы изучаем себя, а уже хорошенько изучив, беремся за дальнейшие (собственно риторические) задачи. Дело в том, что все требования общей риторики выполняются человеком постоянно, на протяжении всей жизни, ведь пределов самосовершенствования в риторическом искусстве нет. Так и Сократ в знаменитом диалоге Платона «Федр» говорит: «У меня <...> досуга вовсе нет. А причина здесь, друг мой, вот в чем: я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И смешно, по-моему, будет, если я, не зная этого (себя. — А. М.), примусь исследо- 77 вать нечто мне чуждое... Кто я..?» Задача не доводима до конца, но требует осознания и посильного выполнения. УТОЧНИМ! «Познай самого себя» — надпись на воротах оракула Зевса в Дельфах, по преданию, слова Пифии — дельфийской прорицательницы. Работа юноши по преодолению «тщеславного желания показать себя совсем другим человеком, чем есть» в разговорах с друзьями и знакомыми со скрупулезной точностью наблюдателя описана Л. Н. Толстым в повести «Юность». Беспощадный критический самоанализ, постоянное внимание к своему поведению в любой речевой ситуации — вот что помогает герою этого автобиографического произведения. § 41. РЕЧЕВОЙ АРТИСТИЗМ. Обаяние неразрывно связано с артистизмом — умением,соблюдая чувство меры, общаться с окружающими активно и с игровой установкой. Это означает следующее. Вы постоянно настраиваете себя на то, что говорить с другими людьми — это приятно, более того, что это — радость. Будем стремиться также воспринимать разговор или выступление как игру, в которой мы и получаем удовольствие, и дарим его адресату, собеседнику. У этой игры есть свои правила, которые, чтобы игра состоялась, нужно соблюдать. Но ведь наш курс рассчитан именно на то, чтобы познать эти правила и научиться играть в соответствии с ними. Так что, пройдя его, вы обязательно станете не пассивным элементом, не бессознательным «винтиком» «машины общения», но творческим, активным и умелым игроком. Вся сложность состоит в том, чтобы овладеть способностью (а затем и искусством) играть, изображать (т. е. в определенной мере утрировать, показывать, выявлять) не столько чьи-либо чужие черты, а свои собственные. Значит, во время общения нужно постараться быть и естественнее, и артистичнее, а именно — играть самого себя. Лучший образец для подражания — это вы сами — утверждает риторика. В самом деле, кто может сыграть вас, быть вами лучше, чем вы сами? Никто. И в этом отношении вы неподражаемы и недостижимо прекрасны. Эту красоту, выявленную вами же, 78 показанную вами окружающим с чувством меры, созданную вами для других и для себя, как Пигмалион создал из мрамора прекрасную Галатею, убрав все лишнее, случайное, — эту вашу оформленную и хорошо поданную прекрасную индивидуальность не смогут не оценить ваши собеседники, друзья и знакомые. Итак, без творческой, игровой установки речевое общение вообще многое теряет, становится механическим, неинтересным, унылым, как осенний дождливый день. Особенно ценен компонент ♦актерства*, игры в п у б л и ч-н о й речи. Здесь умелый оратор еще более акцентирует, еще яснее подчеркивает свои личные, индивидуальные особенности, реализует ♦способность быть собой*. Однако обратите внимание: для успеха (для достижения положительной оценочной и эмоциональной реакции аудитории) эта игра, это ораторское стремление ♦показать себя*, тенденция к ♦непохожести* на других должны быть обязательно уравновешены неким конформизмом, умением не нарушать общепринятых рамок поведения. Психологи установили, что популярность у публики создается отчетливостью, выраженностью проявления сразу обеих тенденций в речевом поведении оратора: 1) стремления к индивидуализации и 2) стремления *быть как все*, не выходя за определенные пределы выразительности (экспрессивности) поведения. Вообще в иерархии (порядке) поведенческих факторов, влияющих на популярность оратора у аудитории, существует следующая последовательность: 1) внешность (общий облик, одежда, манера держаться); 2) подчеркнуто женственная манера речи и всего поведения у женщин и мужественная — у мужчин; 3) выраженность индивидуальных, личностных черт — выразительность поведения, его экспрессивность и эмоциональность при соблюдении общепринятых границ. Психологические исследования выявили именно эту последовательность (по важности) особенностей поведения говорящего (внешность тоже можно понимать как поведение, как выбор — одежды, прически, макияжа и пр.) применительно к ситуации ораторской, публичной речи. Можно предположить, что та же или сходная картина наблюдается и в других речевых ситуациях. Учтем это. 79 § 42. УВЕРЕННОСТЬ ГОВОРЯЩЕГО И ♦ПРАВО НА РЕЧЬ»^. Чаще всего в речевой ситуации только один человек на определенное время получает «право на речь». В ситуации непринужденной беседы, когда собеседники знакомы, равны по статусу, когда нет никаких признаков «официоза», «право на речь» получает то один из них, то другой — это определяется по необходимости, в основном зависит от обстановки и предмета речи (того, о чем, как и кто беседует или спорит). Однако в жизни предостаточно и таких речевых ситуаций, которые в этом отношении устроены по-другому. Приведем примеры. В хорошо известном вам педагогическом дискурсе «право на речь» целиком принадлежит преподавателю; он либо использует это право сам, либо передает его по своему усмотрению ученику — тому, кому захочет, и на столько времени, на сколько ему это нужно. То же или примерно то же чаще всего происходит при официальном общении (начальник — подчиненные в ситуациях делового общения, ведущий — участники на заседаниях, собраниях, конференциях и т. д., врач — больной в ситуациях профессионального медицинского общения и пр.). Ситуации, в которых наблюдается неравноправие участников по отношению к речи, называют иерархически организованными. Особенно ясно выражена такая иерархия при ораторской, публичной речи: «право голоса» на определенное условленное время передается оратору; аудитория должна выполнять собственную роль — внимать, слушать (слово аудитория и означает «коллектив слушателей», от лат. auditor — слушатель). Таким образом, «право на речь» в определенном смысле означает власть говорящего над слушающим, возможность управлять аудиторией. Эту возможность оратор должен реализовать. Но для этого нужно уметь играть роль «главного» в речевой ситуации, повести за собой слушателей. Это невозможно без реального чувства уверенности в себе и владения средствами передачи этого чувства аудитории. Любое сомнение, колебание, проявление неуверенности в поведении говорящего «сбивает с толку» слушающего: трудно доверять и доверяться человеку, который сам в себе сомневается. Однако не все могут ощущать спокойствие и уверенность, говоря публично, даже если аудитория совсем невелика. Разумом можно, казалось бы, понять, что бояться нечего — но... 70% начинающих ораторов считают неконтролируемый страх, 80 охватывающий их перед началом выступления и продолжающийся во время речи, проблемой номер один. Это чувство знакомо и новичку, и профессионалу (источники свидетельствуют, что даже такие ораторы, как Демосфен и Цицерон, испытывали его временами, уже имея большой опыт блестящих речей). Оно получило даже специальное название — «ораторский страх♦ (в среде актеров — «страх сцены*; страх перед выступлением является также существенной проблемой психологии спорта). § 43. «ОРАТОРСКИЙ СТРАХ*. Что же сделать, чтобы овладеть собой и продемонстрировать уверенность, передать ее слушателям? Для этого сначала нужно пристальнее взглянуть на причины, вызывающие состояние «ораторского страха», и проанализировать его природу. Это позволит, глубже осознав интересующее нас явление, заняться правильным, грамотным самоубеждением и практическим тренингом. То, что мы сказали здесь об «ораторском страхе», равно относится и к другим речевым ситуациям с иерархией участников, в которых мы оказываемся, к сожалению, слишком часто, — к волнению перед любым важным деловым или иным разговором, когда мы предчувствуем возможность неудачи, отрицательной оценки, неприятия со стороны собеседника. Обратимся к данным психологии и физиологии. У каждого человека существует некое представление о себе, более или менее адекватное, так называемый «образ себя». Нормальные люди формируют его в первую очередь на основании совокупности оценок и реакций на свое поведение со стороны окружающих. Человек постоянно как бы смотрится в зеркало, которым служат для него другие. Самооценка складывается в результате непрерывной обратной связи с окружением. Вполне естественно, что каждый более всего дорожит всем положительным в своем собственном образе, и возможность «искривления изображения», изменения представления о себе в худшую сторону воспринимается как ситуация угрожающая, опасная. Но ведь любая беседа с незнакомым человеком или публичное выступление чреваты вероятностью того, что вы будете отрицательно оценены. (Речь перед аудиторией для говорящего — вообще всегда ситуация оценки.) И если оценка действительно будет неблагоприятной, придется соответственно «пе- 81 рестраивать», «переделывать» представление о себе, а это весьма трудно и болезненно. Таким образом, для говорящего ситуации с иерархией участников «небезопасны», поскольку они несут возможность снижения самооценки. А теперь вспомним о том, что человек — не только существо разумное и говорящее; он сохраняет связь со своими предками. Поэтому жизненно важные, критические ситуации, в частности опасность, вызывают у него, как и у животного, целый комплекс психических и физиологических реакций, в совокупности называемых состоянием стресса. § 44. СТРЕСС И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РЕЧЕВОЕ ПОВЕДЕНИЕ. Стресс — один из важнейших адаптивных (приспособительных) механизмов, суть которого — быстрая активизация всего организма, мобилизующая все его силы для выхода из опасного положения, спасения («беги или сражайся»). Поскольку многие речевые ситуации связаны со стрессовым состоянием, знание о физиологии и проявлениях стресса для риторически образованного человека необходимо. Вот общая схема механизмов стресса: СХЕМА 4 органы чувств (зрение, слух) * центральная нервная система ♦ надпочечники (вырабатывают гормон адреналин) мышечное возбуждение напряжение групп мышц (шеи, плеч, рук, челюстной мускулатуры) попеременное сокращение противоположных групп мышц (дрожь) ног, рук общее усиление обмена веществ учащение дыхания и сердцебиения, потение, расширение зрачков, прилив крови к голове, конечностям Рассмотрев схему, вы, конечно, узнаете по ней свое состояние, скажем, перед экзаменом или при выходе на «трибуну»: 82 коленки дрожат, голос срывается, во рту пересохло, ладони покрыты холодным потом... Чем опасен стресс для впечатления о вашей речи? Система психофизиологических реакций, приводящих к стрессовому состоянию, направлена, как мы уже говорили, на активизацию всего организма: происходит быстрый «выброс» энергии, предназначенный для усиленных физических действий. Современный человек, в отличие от своего древнего предка, не может в состоянии стресса убегать или размахивать каменным топором, избавляясь от опасности, а заодно от добавочной энергии — он вынужден стоять перед аудиторией (или сидеть перед экзаменатором или «шефом»), не проявляя внешних признаков волнения. Для говорящего ситуация крайне неб лагоприятная: 1) дрожат руки и ноги; появляется желание ухватиться за что-нибудь, для чего используется, как правило, кафедра, стул или стол. Говорящий держится за найденный им на ощупь предмет цепко, как утопающий за соломинку, а иногда начинает его покачивать (тоже способ перейти к физическому действию); 2) из-за сокращения (а иногда даже спазма) челюстной и шейно-плечевой мускулатуры затрудняется речь: артикуляция (дикция) становится неотчетливой, а голос звучит непривычно высоко, пронзительно; 3) во рту пересыхает (нарушается нормальное слюноотделение), и приходится все время «глотать», что тоже не способствует говорению; на лбу выступает пот, который нужно время от времени вытирать; 4) учащение дыхания нарушает ритм речи — оратор «задыхается», вынужден делать паузы не там, где это нужно, речь становится сбивчивой, смысл плохо воспринимается; 5) внимание рассредоточивается, легко наступает забывание (забывается, как правило, самое главное); трудно следить за своей речью и за собой, а тем более — за слушателем или аудиторией; 6) возникают непроизвольные, бессознательные движения (так называемые «манеризмы»), у каждого свои: кто покачивается с носков на пятки, кто предпочитает сунуть руку в карман и звенеть мелочью, кто поправляет волосы или почесывается... Все это отвлекает внимание адресата от смысла речи и 83 не украшает говорящего. Кстати, эти движения тоже появляются как способ «выпустить» лишнюю физическую энергию, освобождаемую при стрессе. § 45. СТРАХ И ВОЛНЕНИЕ. ПРАВИЛЬНАЯ УСТАНОВКА. Как бороться с этими многочисленными проявлениями стрессового состояния? Во-первых, нужно различать основные причины стресса: страх и волнение. Каждый нормальный человек волнуется в соответствующей ситуации, но не каждый — боится. Страх — эмоция подавляющая, угнетающая психику. Ничего хорошего от него ждать нельзя. Но волнение, напротив, — эмоция тонизирующая, возбуждающая, и при сохранении самоконтроля даже полезная. Известно, что Юлий Цезарь, отбирая солдат для своих легионов, отдавал предпочтение только тем, кто от опасности краснеет, а тех, кто бледнеет, не брал: знал, что это, скорее всего, трусы. (Те, кто в трудную минуту краснеет, испытывает волнение, находится «в тонусе»; те, кто бледнеет, переживает угнетающее действие страха.) Для говорящего волнение полезно. Тонизируя психику, оно дает возможность «быть в ударе», что в спокойном состоянии невозможно; появляется необходимая для успеха речи эмоциональность, в нужных случаях — пафос. Значит, волнение — вполне благоприятный для успеха речи фактор, и подготовка должна научить вас снимать страх, а волнение использовать на благо. Волнение полезно! — обобщает риторика. Что же способствует тому, что волнение в речевой ситуации или перед ней часто перерастает в страх? Не только неопытность говорящего, но и факторы, связанные с индивидуальными чертами личности (повышенная нервная возбудимость). Очень распространенная причина страха кроется в нереалистических ожиданиях — настроенности на то, что речь должна оказать какое-то необыкновенное воздействие на слушателей, щюизвес-ти особенно благоприятное впечатление; любой другой, пусть и вполне приемлемый результат, при такой установке воспринимается как провал, крах. Этому способствует обычно повышенное внимание к себе. Вызывают страх безразличие к вам собеседника или аудитории (а бывает, даже враждебность), а также собственная установка на заведомую неудачу. И последнее. Важной и един- 84 ствеино обоснованной причиной страха бывает плохая подготовка к беседе или выступлению, незнание темы или предмета речи — некомпетентность. В ситуациях официальной беседы неважно чувствует себя человек, который заранее не продумал возможный ход разговора, не определил свои цели и пути их достижения. Самоубеждение. Самоанализ. Еще раз рекомендуем понаблюдать за собой, проанализировать свои особенности, учитывая то, о чем говорилось выше. Это необходимо, чтобы выработать разумное отношение к себе в роли говорящего. Основой этого отношения должна быть реалистическая установка на благоприятный (но не феноменальный!) результат вашего выступления или беседы и на хорошее впечатление, которое вы, несомненно, произведете. Готовя себя к ним, внушите себе, что иметь возможность поделиться своими мыслями, чувствами, знаниями с собеседниками или аудиторией — это не наказание, а счастье. Убедите себя в том, что перед вами — не только и не столько трудная задача, сколько удовольствие и для вас, и для ваших адресатов. Итак, сформируйте положительную активную игровую установку. Выработав заранее положительную установку на контакт, вы с момента своего появления «на сцене» речевой ситуации завоюете симпатии слушателей. Дело в том, что эмоциональное состояние человека легко передается тем, с кем он общается (способность «со-чувствовать» другому получила в психологии название эмпатии). Если ваши положительные эмоции искренни (а это непременно должно быть результатом вашей работы над собой, самоубеждения), они сразу возникнут и у адресата, а затем будут передаваться, «переадресовываться» вам. Понятно, что механическая «улыбка-маска» здесь не поможет. Нужный результат получится, только если вы будете правильно эмоционально подготовлен ы к встрече со слушателями, с вашей аудиторией. Специально для оратора. Социологические исследования свидетельствуют; со стороны степень волнения оратора определить трудно; опросы аудитории показывают, что слушатели не видят всей меры взволнованности говорящего. Значит, никто точно не знает, насколько вам страшно; со стороны вы выглядите гораздо спокойнее, чем себя чувствуете. Это выгодно для оратора, и об этом нужно помнить. 85 и все же, чтобы не волноваться чрезмерно, главное, пожалуй, — быть хорошо подготовленным, знать предмет речи. Это и обеспечит вам настоящую уверенность. § 46. СПОСОБЫ БОРЬБЫ СО СТРЕССОМ И ЕГО СЛЕДСТВИЯМИ В РЕЧИ. Техника борьбы со стрессом. Поскольку стресс — это во многом физиология, можно употребить и ряд чисто технических приемов, помогающих снять напряжение. Основным следствием стрессовых процессов является нарушение ритма работы человеческого организма — ритма сердечных сокращений, ритма дыхания. Человеческий организм гармоничен. Поэтому все средства, восстанавливающие гармонию, ритмичность, могут быть полезны. Перед выступлением (непосредственно) помогает размеренная ходьба, правильное чередование достаточно глубоких вдохов и выдохов, специальное успокаивающее дыхание и некоторые другие средства. (См. Задания и упражнения после этой главы.) А теперь обратим внимание на некоторые последствия стресса, обнаруживающиеся в изменениях акустических свойств речи. Знания о них особенно важны для оратора. Стресс проявляется в повышении громкости голоса, увеличении высоты тона (голос становится «пронзительным»), в резких повышениях и понижениях тона (так называемый ♦крутой фронт сигнала»), в убыстрении темпа и нарушении ритма речи. Для нас важно то, что эти акустические признаки чрезмерного волнения являются одновременно сигналами аг-рессивности, враждебности (вспомните, как говорят люди при бурной ссоре). Значит, если неопытный оратор слишком волнуется (находится в стрессовом состоянии) и плохо контролирует себя, он бессознательно подвергает аудиторию воздействию агрессивных сигналов. Акустическая информация, как вы уже знаете, воспринимается и оценивается на подсознательном уровне. Слушатели не склонны положительно оценивать такого оратора и его выступление: им кажется, что он настроен недружелюбно, почему-то сердит, хотя в действительности он всего лишь взволнован. В этом — еще один ключ к наблюдениям за собственным речевым поведением и за общением окружающих. Пронаблюдав за собой, постарайтесь, если волнуетесь, говорить медлен- 86 нее, «ниже» (низкий голос вообще лучше воспринимается), возможно тише и более «плавно», размеренно, ритмично. Стресс может обнаруживать себя и постоянной напряженной улыбкой, и даже (довольно часто) нервным смехом. Нет ли у вас этих особенностей? Не склонны ли вы хихикать, когда волнуетесь? Нужно расстаться с этими чертами, они портят впечатление, вовсе не вызывают уважения, доверия, симпатии, так как не являются проявлением дружелюбия, а всего лишь демонстрируют неуверенность. Итак, как можно больше теплоты, доверия к своим собеседникам или слушателям — и их ответная реакция будет той же. § 47. ДРУЖЕЛЮБИЕ В ПОВЕДЕНИИ ГОВОРЯЩЕГО. Это одно из основных условий успеха общения и действенности речи. О том, насколько необходимо выработать правильную установку на контакт, мы уже упоминали. Беседуя с человеком, постарайтесь разглядеть в нем хотя бы одну черту (или больше!), которая вам импонирует, даже если сам он вам заведомо несимпатичен. Говоря публично, не забывайте, что в аудитории сидят ваши друзья или люди, которых вы уважаете. Если аудитория совершенно незнакомая, помните, что среди собравшихся наверняка найдутся интересные и умные слушатели. Не воспринимайте аудиторию как безликое анонимное чудовище. Начало вашей речи должно представлять собой дружескую увертюру. Даже враждебно настроенная аудитория не устоит. § 48. ИСКРЕННОСТЬ В РЕЧЕВОМ ПОВЕДЕНИИ. Наблюдения показывают, что искренность говорящего, или, как называют это свойство применительно к публичной речи, «ораторская честность», оценивается адресатом, в отличие от степени взволнованности говорящего, безошибочно и немедленно. Это одна из самых ценимых слушателями черт выступающего (или собеседника). Чтобы заставить своего адресата поверить во что-то, нужно самому в это верить — другого пути нет; поэтому искренность — такое свойство оратора, которое во многом определяет действенность его речи, ее убеждающую силу. Важно знать, что даже если ваша цель не будет полностью достигнута, т. е. если слушатель останется при своем мнении и вам не удастся его убедить, все же ваша искренность сама по 87 себе послужит достижению очень важного результата — слушатели почувствуют и сохранят уважение к вам как к личности, будут вам доверять и в дальнейшем. В истории риторики были периоды, когда добродетель вменялась оратору в обязанность не только во время публичного выступления, но требовалась постоянно в ходе его повседневной жизни. Бывали и другие времена, когда никто не верил и не считал нужным верить публично произносимым речам. Нечестность (неискренность) говоряпдего проявляется не только в его поведении во время речи (интонация, взгляд, мимика и т. д.). Ее легко обнаружить и по более объективным признакам — это бездоказательность суждений, недостаточ-н£1я подтвержденность тезисов примерами и фактами, необоснованность выводов, плохая подготовка к беседе или к выступлению. Такая речь выдает либо незнание говорящим своей темы, некомпетентность в обсуждаемом предмете (что само по себе говорит о неискренности, ведь желание убеждать в своей правоте в вопросах, в которых мало разбираешься, есть попытка обмануть слушателя), либо намерение представить предмет предвзято, а значит, ввести в заблуждение. § 49. ОБЪЕКТИВНОСТЬ ГОВОРЯЩЕГО. Это свойство говорящего сопутствует и способствует его искренности. Предположим, что вы говорите по вопросу, который может иметь разные трактовки и решения (а таковых большинство). Чтобы речь была убедительной, нельзя просто игнорировать те взгляды или концепции, которые противоречат вашим. Чем полнее и доказательнее вы сможете показать, почему именно ваше мнение предпочтительней, правильнее, чем другие, тем более объективным и разумным будете выглядеть в глазах слушателей и тем большим будет эффект выступления. Учтите возможные возражения и сами ответьте на них в своей речи, не дожидаясь, пока они возникнут. В выступлении, доказывая свое мнение, его предпочтительность перед другими точками зрения, нельзя делать вид, будто последних вовсе не существует. От попыток искаженно представить другие решения вопроса, чтобы ваше собственное мнение показалось на этом фоне выигрышным, доказательность речи не увеличится. Не подтасовывайте доказательства в свою пользу, постарайтесь провести речь так, чтобы слушатели имели возможность разобраться в ситуации так же, как это удалось вам, ведите их последовательно к вашей объективной правоте. В этом 88 случае собеседники или аудитория убедятся в том, что вы сами адекватно, правильно воспринимаете действительность, способны к верным суждениям. Слушателя надо уважать! Учитывайте противоположные мнения! — советует риторика. Соблюдать это важнейшее правило на практике довольно трудно. Часто говорящий так явно обнаруживает презрение, нетерпимость к чужому мнению, что эти его эмоции адресат принимает на свой счет. Впечатление создается такое, как будто неявно, вторым планом, подтекстом к его речи постоянно передается метасообщение примерно следующего содержания: «Я один понимаю, в чем здесь дело (или: как решить проблему), а все остальные — недалекие, некомпетентные, ничтожные людишки*. Естественно, что ни симпатии, ни доверия такое метасообщение не вызывает, так как оскорбляет собеседника или аудиторию. Такое поведение — элементарное нарушение этики речевого общения, в частности ораторской этики. Кроме того, оно выдает банальное неумение себя вести. Кстати, метасообщение типа «Я один умный* может быть результатом не только неприятия чужих взглядов, но и просто большой увлеченности оратора своей темой, когда он поглощен красотой своих рассуждений или их предмета настолько, что забывает о слушающих. Однако воспитанный человек постарается помнить об аудитории и вести себя не снисходительно (установка *Я — единственный специалист*), а на равных, не забывая при этом о доступности изложения. § 50. УВЛЕЧЕННОСТЬ ПРЕДМЕТОМ РЕЧИ. Заинтересованность предметом речи, живая, неподдельная увлеченность им (при условии, что не нарушается правило 5, см. выше) — одно из важнейших условий успеха. Без нее даже хорошо построенное выступление, прекрасно продуманная беседа теряют всякий смысл и не могут спасти слушателей от скуки. Старайтесь не говорить о том, что вас не интересует, — рекомендует риторика. Этот совет сформулирован, пожалуй, слишком жестко для реальной жизни. Переформулируем его в практическом варианте: избегайте, насколько возможно, говорить о том, что вам совершенно безразлично. 89 Бели все же приходится — постарайтесь, готовясь к беседе или к выступлению (или обдумывая их в процессе импровизации), найти ту изюминку, которая делает тему лично важной для вас самих или аудитории. «Зацепившись» за нее, стройте далее весь ход вашей речи. В заключение этого важнейшего раздела, посвященного личности оратора, способам создания привлекательного образа говорящего, сформулируем последнее правило, не нуждающееся в специальном обсуждении, так как оно вытекает из смысла всего сказанного выше: уверенность, дружелюбие, искренность, объективность, увлеченность оратора заразительны: они передаются слушателям, — заключает риторика. ЗАКОНЫ СОВРЕМЕННОЙ ОБЩЕЙ РИТОРИКИ § 51. ЗАКОНЫ РИТОРИКИ И ГАРМОНИЯ РЕЧЕВОГО СОВЫ-ТИЯ. в этом разделе отметим только общие особенности речевого поведения говорящего, которые способствуют эффективности речи и успеху речевого общения и прямо определяются учетом «фактора адресата». Отношение «говорящий — аудитория» применительно к ситуации публичного выступления и средства управления вниманием аудитории будут подробнее описаны в главе, посвященной ораторскому мастерству, а принципы учета особенностей собеседника — в разделе об искусстве беседы и спора. Остановимся сначала только на классических общериторических законах ведения диалогической и монологической речи в непосредственном взаимодействии с тем (или с теми), кому эта речь адресована. В последующих параграфах этой главы (особенно в §71 — «Гармония дискурса и его характеристики») принципы учета фактора адресата, выработанные классической риторикой, будут дополнены выводами современной лингвистики. Речь должна быть сшита по мерке слушателя, как платье по мерке заказчика, — утверждает риторика. Так можно образно изложить первый и самый общий из фундаментальных законов современной общей риторики. Все четыре общериторических закона, о которых пойдет речь в этом параграфе, связаны именно с необходимостью для говорящего учитывать «фактор адресата» — особенности 90 личности, психологии и восприятия слушателя. Законы риторики отражают общериторический идеал: речевое поведение и речь (дискурс) участников общения должны обеспечивать гармонию речевого события (еще раз обратитесь к § 37 — «Гармония элементов речевого события и последствия ее нарушения»). Законы риторики показывают, каким образом обеспечивается эта гармония между основными участниками речевой ситуации — говорящим и адресатом. Рассмотрим их последовательно. § 52. ПЕРВЫЙ ЗАКОН — ЗАКОН ГАРМОНИЗИРУЮЩЕГО ДИАЛОГА. Сформулируем первый закон современной общей риторики — закон гармонизирующего диалога; эффективное (гармонизирующее) речевое общение возможно только при диалогическом взаимодействии участников речевой ситуации. Раскроем формулировку и сущность первого закона риторики. Термин «диалог», как и слова диалогический, диалогичность, в современной риторике имеет иной, более общий и широкий смысл, чем в таких областях лингвистики, как культура речи или речеведение. Вы привыкли к тому, что этот термин означает «форму речи, при которой происходит непосредственный обмен высказываниями между двумя или несколькими лицами»; вы также знаете, что понятие «диалог» противопоставлено понятию «монолог» («форма речи, обращенной говорящим к самому себе, не рассчитанной на словесную реакцию другого лица») (так, например, значение терминов «диалог» и «монолог» описано в «Словаре-справочнике лингвистических терминов» Д. Э. Розенталя и М. А. Теленковой. М., 1976). Так или примерно так и понимаются эти термины в традиционной отечественной лингвистике. В современной риторике эти термины иногда употребляются и в значениях, сходных с приведенными выше из «Словаря лингвистических терминов»: диалогом нередко называют беседу, монологом — речь в ситуации, когда только один из участников общения получает на некоторое время исключительное «право на речь». 91 Однако, чтобы вы могли проникнуть в глубину, в существо собственно риторических знаний, нужно будет учесть два важных момента. Во-первых, риторика принципиально отрицает возможность «речи, обращенной говорящим к самому себе» {см. цитату из «Словаря...» выше). Такая речь риторику (как науку об эффективной воздействующей гармонизирующей речи) просто не интересует — даже если она и возможна, даже если она в действительности и происходит. Ведь понятия «эффективная», «гармонизирующая», «воздействующая» речь всегда предполагают, что рассматривается речевая ситуация, в которой, кроме говорящего, есть и другое лицо, другие участники. Речь в ее риторическом осмыслении не может быть обращена «в никуда», а речевой ситуации, в которой действует одинокий говорящий, не может существовать: ведь если речь воздействует — то на кого-то; если гармонизирует — кого-то с кем-то! Недаром еще Аристотель начал трактат «Риторика» именно с рассмотрения речевой ситуации; недаром он утверждал, что «слушатель и есть конечная цель всего» {см. выше^ с. 56). И второе. (Сейчас будьте особенно внимательны — в последующем изложении мы проникаем в самое сердце риторической науки.) Давайте попытаемся сперва обобщенно представить, как видел Аристотель (и его учитель Платон, и учитель Платона Сократ, если судить по тексту, смыслу и пафосу аристотелевской «Риторики», а также по тексту, смыслу и пафосу диалогов Платона) отношения между говорящим и слушателем (адресатом) в речевой ситуации. Безусловно, не только говорящий, но и слушатель понимались античными ораторами и риторами как лица активные, деятельные. Когда на собрании граждан Афин произносились речи, слушатели активно воспринимали звучащее живое слово — думали, мысленно соглашались или возражали, оценивали речь, ее смысл и оратора, готовились к принятию решения, делали выводы — короче, тоже действовали. Именно поэтому такое большое внимание уделял Аристотель «фактору адресата». (Заметим, что вся «Книга вторая» его «Риторики», по сути, есть исследование аудитории, ее психологии и настроения и возможностей воздействия на нее.) В лингвистике и философии активный деятель обозначается словом «субъект», в отличие от пассив- 92 ного лица (или предмета), на которое направлено действие, — «объекта*. Итак, по Аристотелю, речевая ситуация выглядит так: (Оба участника речевой ситуации — активные деятели, субъекты речевого общения.) Совершенно иначе, принципиально по-другому склонны были понимать общение в Западной Европе на протяжении целых столетий. И до сих пор в современных учебниках по речевому мастерству — английских, французских и (затем) американских можно встретить определение речевого общения как передачу информации от активного субъекта (говорящего) к пассивному «приемнику* информации (адресату) — объекту: S----►О (Л (А) Однако представление об общении как взаимодействии равноправных активных деятелей (5^^*^ какое было некогда в античной Греции, все же развивалось и в других культурах, например в древнеиндийской традиции. Посмотрим, что говорит об общении людей с помощью слова Кришнамур-ти — человек XX столетия, унаследовавший эту традицию. «Никто не может передать вам истину, сообщить ее*, — утверждает философ (Кришнамурти Дж. Беседы разных лет // Иностранная литература. 1993. № 9. С. 202—203). Он подчеркивает: «Общение — дело чрезвычайно трудное, даже когда люди очень хорошо друг друга знают. Я могу произнести слово, в которое вы вкладываете не тот смысл, что я <...> Мы слышим не то, что говорится, а <...> звуки, которые сами издаем <...> Расслышать не столько сами слова, сколько их смысл, мгновенно понимая его, — чрезвычайно трудно* (Кришнамур-т и Дж. Беседы разных лет). Сравните это с тем, что писал русский философ первой половины XIX в. В. Ф. Одоевский: «Вы хотите, чтобы вас научили истине? Знаете ли великую тайну: истина не передается...* («Русские ночи»). В. Ф. Одоевскому, как вы помните, принадлежит и высказывание-афоризм «Говорить есть не иное что, как возбуждать в слушателе его собственное внутреннее слово* («Русские ночи*). В православной русской культуре именно внутренняя, неформальная диалогичность общения ценилась очень высоко, еще со времен седой древности. Закон 93 гармонизирующего диалога можно без преувеличения и без натяжки назвать определяющим принципом русского речевого идеала (подробнее об этом см. заключительную главу). Интересно в этом плане мнение нашего современника, замечательного русского филолога и философа М. М. Бахтина (1895—1975): «Жить — значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т. п. В этом диалоге человек участвует весь и всею жизнью: глазами, губами, руками, душой, духом, всем телом, поступками. Он вкладывает всего себя в слово, и это слово входит в диалогическую ткань Человеческой жизни, в мировой симпосиум» (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 318). Итак, первый и главный закон современной общей риторики — закон гармонизирующего диалога — говорит о том, что ваш собеседник или ваша аудитория — не пассивный объект, которому вы должны передать информацию, на который вы как говорящий призваны воздействовать. Ваша задача как культурного ритора, как образованного «современного говорящего* — «пробудить собственное внутреннее слово* слушателя, установить гармонические и двусторонние отношения с адресатом. § 53. ПЕРВЫЙ ЗАКОН РИТОРИКИ И ПРИНЦИПЫ ДИАЛО-ГИЗАЦИИ РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ. Как же вызвать внутреннее слово слушателя, как должен вести себя говорящий, чтобы добиться живого отклика на свою речь? Давайте посмотрим, оставаясь пока в границах общей риторики, а значит — пытаясь найти самые общие законы верного речевого поведения. Кстати, правильно ли то, что мы говорим здесь о речевом поведении? Бесспорно, да. Ведь поведение — это, по сути, выбор. Строя свою речь, можно начать или закончить ее так или иначе; можно выбрать именно данный пример, предпочтя его другим возможным; можно говорить проще — а можно сложнее; можно постараться сделать свою речь официальной — а можно использовать привычный «молодежный жаргон*; можно привести доказательства логические, а можно взывать к чувствам, можно... Возможности выбора трудно перечислить, но самое главное, что выбор должен быть сделан. Реальная речь, слово — то, что слышат из ваших уст родные и знакомые, учителя и соседи — это результат таких многочисленных предпочтений, осознанного или неосоз- 94 нанного выбора, который делаете вы — говорящий. Это — результат вашего речевого поведения. Назовем принципы речевого поведения, которые выработала риторика для того, чтобы диалогизи-ровать речевое общение, т. е. чтобы получить живой и активный отклик слушателя на речь говорящего. § 54. ВНИМАНИЕ К АДРЕСАТУ КАК ПРИНЦИП РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ. Готовясь к публичной речи, к деловой, профессиональной или личной беседе, прежде всего необходимо заранее представить себе слушателя, собеседника. Кто он (они)? Каковы особенности его личности (характер, вкусы, интересы)? Может быть, есть темы, которые в беседе с данным конкретным человеком или в речи, адресованной определенной аудитории, вовсе нельзя затрагивать? «В доме повешенного не говорят о веревке» — пословица, гуманным смыслом которой сейчас нередко пренебрегают. Кроме того, вряд ли стоит «походя» затрагивать такие темы или без особой нужды высказывать в категорической форме такие мнения, по которым данный собеседник или данная аудитория заведомо с вами не только не согласится, но и яростно отвергнет вас, поскольку принципиально не приемлет эту точку зрения. Сказанное вовсе не отрицает ни дискуссии, ни полемики, ни спора. Но таковые возможны в ситуации, когда необходим именно спор или когда убеждение слушателя в вашей правоте и является вашей целью, риторической задачей. Вот и примеры. а) Докладчика пригласили выступить с сообщением на научную тему в клубе феминисток. Тема доклада касается особенностей речевого поведения женщин. Докладчик вовсе не поддерживает ни идей, ни принципов феминизма (движения за равноправие женщин). Стоит ли ему высказывать и отстаивать свое мнение о женском движении в ходе доклада? Вряд ли, ведь тогда сам доклад слушать не будут, а конфликт неминуем. Более того, научные факты и выводы докладчика, скорее всего, воспримут с сомнением и недоверием. Речевое событие — доклад — будет подменено совсем другим речевым событием — дискуссией. Лучше всего было бы объективно изложить научные данные и обобщить их, воздерживаясь от всяких оценок. Тогда доклад, по крайней мере, мог бы состояться. 95 б) Семья собралась за столом у телевизора. Выступает политический деятель — главная фигура одной из борющихся партий. Зять поддерживает общественные силы противоположной ориентации и знает, что теща — эмоциональный, преданный сторонник партии выступающего. Стоит ли ему открыто и категорично высказывать свою оценку оратора и его лагеря? Если он поступит так (а ему этого очень хочется), мирная застольная беседа в семейном кругу обречена на то, чтобы немедленно превратиться в борьбу двух лагерей: «застольная политика» — самая конфликтогенная речевая стихия нашего общества. А ведь зять садился за стол не для того, чтобы ссориться (или даже просто спорить) с тещей. В современных западных риторических руководствах рекомендуют, обдумывая речь, заранее письменно составить «социальный портрет» слушателя (аудитории). Он создается в результате ответов на следующие вопросы: 1) социальное положение слушателя или социальный состав аудитории (если она неоднородна, перечислить наиболее многочисленные группы); социальная роль собеседника по отношению к вам (руководитель? учитель? товарищ? родитель? администратор? и т. п.); 2) размер аудитории (2—4 человека; 12—15 человек в комнате; 40—50 и более человек в зале); 3) возраст; 4) круг особых интересов адресата и набор «запретных тем»; личные особенности собеседника (характер, образование, воспитание, вкусы...); 5) почему и зачем люди собрались? Что будут делать в результате собрания, конференции? 6) как ваше сообщение связано с личными насущными интересами и потребностями адресата? 7) что они хотят получить от вас как оратора? Что вы можете им предложить? Может быть, нужна не столько информация, сколько поддержка или укрепление «чувства единства», сплоченности коллектива? 8) как они будут использовать полученные от вас сведения? Когда? Каким образом? Не без основания говорят, что начинать речь или беседу без предварительной оценки адресата (аудитории) — это все равно что выходить в море без карты. Риторика, классическая и современная, предлагает обширный набор специальных средств, которые служат для того. 96 чтобы диалогизировать даже монологическую речь. Это риторические вопросы, обращения оратора к слушателям и другие (подробнее об этом см. в разделе «Цветы красноречия», § 125—129). В древности как отдельный жанр речи практиковалась так называемая «диатриба» — монолог, по форме напоминающий диалог. ^ 55. ПРИНЦИП БЛИЗОСТИ. Предварительно оценив и приблизительно представляя себе аудиторию или собеседника (насколько это в ваших силах), вы сможете теперь позаботиться о том, чтобы выбрать для вашей речи, использовать в ней именно те факты, те примеры, те образы, те доказательства, которые взяты из области, жизненно важной или хорошо знакомой, интересной, доступной вашему слушателю. Представьте, что в программе криминальной хроники вы слышите, что преступник был пойман: а) в вашем городе; б) в вашем районе; в) на вашей улице. Какое сообщение больше привлечет ваше внимание? Чем ближе речь к тому, что хорошо знакомо и дорого, тем более «лично» и полно воспринимается сообщение. Эксперименты показывают, что понимание текста улучшается, если содержание его близко к интересам и потребностям людей, которые слушают или читают этот текст: чем больше эта близость, тем меньше вариантов понимания обнаруживается, когда адресатов просят пересказать услышанное или прочитанное. Это и означает, что сообщение лучше, адекватнее воспринято. Поэтому умелые ораторы на всем протяжении речи или беседы стремятся постоянно показывать, почему сообщаемое лично важно для адресата и каким образом обсуждаемый вопрос непосредственно касается его жизненных интересов. Аристотель замечает, что «слушатели внимательно относятся ко всему великому и к тому, что лично их касается, ко всему удивительному и приятному, поэтому следует внушать слушателям, что речь идет о подобных предметах» (Риторика: Книга третья. 14). Риторический принцип близости содержания речи интересам и жизни адресата всегда учитывают хорошие педагоги. Вот как пишет о своем преподавателе Джералд Даррелл — известный зоолог и писатель, с детства интересовавшийся только животными. «Так, так, арифметика <говорит учитель мальчика Джералда, Джордж>. Бели я правильно запомнил, мы трудились над грандиозной задачей, пытаясь определить, в какой срок смогут шесть рабо- 97 чих построить стену, если трое из них справились с этим за неделю. Кажется, мы потратили на это столько же времени, сколько рабочие на стену <...> Может, тебе не нравится содержание задачи? Посмотрим, нельзя ли сделать его поинтереснее... Две гусеницы съедают за неделю восемь листьев. Сколько времени потребуется четырем гусеницам, чтобы съесть такое же количество листьев? Ну вот, попробуй решить теперь» (Дж. Дарр е л л. Моя семья и другие звери). И задача решается, потому что становится близкой интересам мальчика. Именно так, как поступил учитель, и нужно поступать любому, кто хочет привлечь внимание слушателя к своей речи. «Уроки истории сначала происходили у нас без заметных успехов, — пишет далее Даррелл, — пока Джордж не сообразил, что, если к унылым фактам прибавить чуточку зоологии, <...> можно совсем завладеть моим вниманием». Итак, задача риторически подготовленного говорящего — «прибавлять чуточку зоологии» — того, что наверняка увлечет и захватит адресата, будучи ему близким. § 5в. ПРИНЦИП КОНКРЕТНОСТИ. Это не менее важный принцип общей риторики, «ориентирующий» речь на адресата. Конкретность помогает зримо воспринимать звучащее слово, а это очень важно для понимания и запоминания. Поэтому образную живую речь (в отличие от общих фраз, абстрактнорасплывчатых утверждений) можно легко и без напряжения слушать. 1) Обязательно должны быть примеры — конкретные проявления и подтверждения ваших мыслей. 2) Обратите внимание на образность речи. (О метафоре, способах ее создания и использования см. далее., раздел «Цветы красноречия» — глава 4.) 3) Правилу конкретности подчините даже отбор слов: чаще всего лучше употребить не родовое наименование, а видовое — сказать не головной убор, а шляпа, не транспорт, а троллейбус, не цветок, а мак и т. п. (Человеку труднее представить себе головной убор, транспорт и цветок, чем шляпу, троллейбус и мак.) Если вы приводите факты, по возможности конкретизируйте их (слушатель будет внимательнее следить за тем, что произошло у метро «Фрунзенская», чем у станции метро). 4) Структура речи тоже должна участвовать в создании конкретности. Принято, называя тему или отдельные вопро- 98 сы, обсуждаемые в речи, формулировать их в общем виде. Целесообразнее назвать их как можно конкретнее. Сопоставьте помещенные ниже тексты и определите, какие формулировки лучше для слушателя — общие или более конкретные (в примере тема речи — «Экологическое образование»). 1. Сегодня я хочу поговорить с вами об экологии. 2. Сначала об актуальности этой темы. Б 1. Я давно думаю о том, что имеют в виду, говоря об «экологическом образовании». Сегодня я хочу поделиться этим с вами. 2. Можно ли считать, что хоть кто-то из нас, присутствующих здесь, — человек «экологически образованный»? Оратор, произносящий речь типа «А», когда-нибудь тоже обратится к проблеме «экологического образования», потому что это и есть его тема. Однако вероятнее всего, что в регламент он не уложится (объясняя это «безграничностью и сложностью» поставленного вопроса), а внимание слушателей утратит с самого начала. Ученые установили, что одной из важнейших характеристик текста, определяющих возможности его понимания, является степень его абстрактности, которая рассматривается одновременно как уровень «непонятности». «Читабельность» текста — величина, обратная степени абстрактности его. Итак, чем конкретнее речь — тем легче и приятнее адресату вас слушать, тем больше он усвоит, запомнит, поймет: ведь он сможет «увидеть» вашу речь своим внутренним взором. § 57. ПРИНЦИП ДВИЖЕНИЯ: ТРЕБОВАНИЕ ВТОРОГО ЗАКОНА РИТОРИКИ. Речь, как и написанный текст, имеет линейный характер: звучащая речь развернута во времени, письменная — в пространстве (на страницах книги). В обоих случаях речь (и речевое событие) имеет начало и конец, а между ними лежит путь от первого ко второму — путь, который говорящий должен пройти вместе с адресатом (в ситуации публичного выступления) или должны проделать сообща собеседники (в ситуации беседы, спора). Начало, конец и соединяющий их «путь» речи люди издавна представляли се- 99 бе в виде некоей карты, маршрута совместного ♦путешествия». Если говорящий готовится к речи (оратор составляет ее план, обдумывает, может быть, даже целиком записывает, а участник будущей беседы разрабатывает ее ход и вопросы, которые будут в ней затронуты), то в его сознании формируется ♦маршрут», по которому нужно будет двигаться. § 58. ВТОРОЙ ЗАКОН — ЗАКОН ПРОДВИЖЕНИЯ И ОРИЕНТАЦИИ АДРЕСАТА. СПОСОБЫ СОЗДАНИЯ ДВИЖЕНИЯ В РЕЧИ. Второй закон общей риторики гласит, что речь становится эффективной, если говорящий осведомляет адресата о том, каков ^маршрут» совместного продвижения от начала речи к ее концу. Чем лучше адресат представляет себе, куда его ведет говорящий, сколько еще осталось до конца и в каком ♦пункте» ♦карты речи» он находится в каждый момент речевого общения, тем лучше он воспринимает сообщаемое. Кроме того, адресат должен постоянно чувствовать, что движение по этой ♦речевой карте», раз начавшись, не останавливается. Значит, говорящий должен: а) осведомлять адресата о том, какова ♦карта речи»; б) сообщать о позиции на этой карте; в) создавать ощущение движения. У Аристотеля находим образ, который великолепно иллюстрирует второй закон риторики: состязающиеся в беге не чувствуют утомления, если видят перед собой предел (конечную цель), которого должны достигнуть. Если же этот ♦конец» не виден, как бывает на поворотах, то бегуны начинают задыхаться и обессилевать. Не заставляйте же и вы слушателей ♦задыхаться и обессилевать» — создавайте ощущение движения в речи. Как это сделать, мы сейчас посмотрим. А сперва назовем второй закон риторики и сформулируем его. Второй закон риторики будем называть законом продвижения и ориентации адресата, так как он требует, чтобы слушатель с помощью говорящего был сориентирован ♦в пространстве» речи и чтобы он чувствовал, что вместе с говорящим продвигается к цели. Итак, какие же риторика предлагает средства для осуществления второго закона? Чувство движения у адресата создается в первую очередь общей структурой речи, тактикой ее организации. 100 Если бегун начинает бежать быстрее, когда ему уже видна цель, то и слушатель должен постоянно видеть, куда ведет его говорящий; значит, последний должен сам все время помнить о своей цели и основной мысли и делать их очевидными для аудитории. Структура речи должна быть ясной не только для оратора, но и для адресата, желательно — с самого начала. Хорошо, когда переходы от одной смысловой части к другой тоже создают впечатление, что оратор движется вперед, не отвлекаясь, не «застревая» и не возвращаясь все снова и снова к тому, что уже пройдено. Еще Сократ в диалоге Платона «Протагор» так говорит о плохих ораторах: «Ораторы, даже когда их спрашивают о мелочах, растягивают свою речь, как долгий пробег». Это выражение восходит к практике Олимпийских игр. «Долгий пробег» был особым видом состязания, при котором ристалище нужно было объехать двенадцать раз подряд. Поэтому смысл этого сравнения состоит не только в том, что оратор просто затягивает свою речь, айв том, что он без конца кружится на одном месте, возвращаясь к одному и тому же много раз — нарушает второй закон риторики, требующий создавать у адресата ощущение неуклонного продвижения к цели. А вот как Сократ в том же диалоге формулирует свой риторический идеал, описывая поведение хорошего оратора: нужно и уметь «говорить длинные прекрасные речи», и «отвечать кратко на вопросы, а задав <...> вопрос — выжидать и выслушивать ответ. На это немногие способны». Немногие способны на это и сейчас. Вот почему риторически грамотный человек должен понять второй закон риторики и уметь действовать в речи соответственно ему. Кроме принципов построения всей речи в целом, создающих ощущение движения, в классической риторике выработались даже принципы построения отдельной фразы, которые способствуют легкости ее восприятия. Фраза должна иметь хорошо заметную структуру (даже если предложение длинное и сложное, его начало сигнализирует о том, чего можно ждать дальше: период). Лучше всего об этом сказано у Аристотеля: «Я называю беспрерывным такой стиль, который сам по себе не имеет конца, если не оканчивается предмет, о котором идет речь; он неприятен по своей незаконченности, потому что всякому хочется видеть конец; по этой-то причине <состязающиеся в беге> задыхаются и обессилевают на поворотах, между тем как раньше они не чувствовали утомления, видя перед собой предел <бега>. Стилем же периодическим 101 называется стиль, составленный из периодов. Я называю периодом фразу, которая сама по себе имеет начало и конец и размеры которой легко обозреть. Такой стиль приятен и понятен; он приятен, потому что представляет собой противоположность речи незаконченной, и слушателю всегда кажется, что он что-то схватывает и что-то для него закончилось; а ничего не предчувствовать и ни к чему не приходить — неприятно. Понятна периодическая речь потому, что легко запоминается, а это происходит от того, что периодическая речь имеет число, число же всего легче запоминается. Поэтому все запоминают стихи лучше, чем прозу...» (Риторика: Книга третья. 9). (Подробнее о периоде см. § 123—124.) Выработались в риторике и правила, создающие ощущение движения и касающиеся самого процесса исполнения, произнесения речи. Лишние паузы, не имеющие смысловой нагрузки, особенно заполненные {хм-м-м, э-э-э и т. д.), слишком медленный темп, повторения — все, что мешает движению вперед, утомляет слушателя. (Правда, чтобы структура речи была яснее, можно и повторить название темы, особенно важную мысль, формулировку, вывод. Существует и специальный ораторский прием — повтор, см. далее § 122.) Задаче создания ощущения движения служат и мимика, и жест, и перемещения оратора в процессе речи (подробнее см. нижСу в соответствующем разделе книги). § 59. ТРЕТИЙ ЗАКОН — ЗАКОН ЭМОЦИОНАЛЬНОСТИ РЕЧИ. РИТОРИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА И ПРИНЦИПЫ ВЫПОЛНЕНИЯ ТРЕТЬЕГО ЗАКОНА. Третий фундаментальный закон общей риторики требует, чтобы говорящий не только мыслил, не только рассудком творил свою речь, но и чувствовал, переживал эмоционально то, о чем он сообщает или беседует. Ratio (разум) и intuitio (чувство) для эффективного речевого общения равно необходимы. Действительно, как пробудить в вашем адресате живой отклик, как сделать его из пассивного объекта, на который направлена речь, активным субъектом? Для этого необходимо субъективное, личное переживание — эмоция, чувство. Тончайшая и глубоко психологически обоснованная система воздействия на чувства адресата речи разработана классической риторикой. Всю эту систему рекомендаций, содержащуюся в одном только риторическом трактате (например, в «Риторике» Аристотеля), даже представить в нашей книге невоз- 102 можно. Поэтому постараемся понять и запомнить: только субъективно (внутренне, личностно) пережитое, прочувствованное можно убедительно сообщить, не оставив слушателя равнодушным. Знаменитый французский лингвист Шарль Балли (1865— 1947) в книге «Французская стилистика», появившейся в начале XX столетия, писал: «Аффективная речь <речь эмоциональная, выражающая сильное чувство> — лучший способ внушить свою мысль собеседнику» (Русск. пер. М., 1961. С. 329). Сравните это с тем, что сказано в риторике Стефана Яворского «Риторическая рука» (XVII в.): «Без аффектов слово не сладостно, яко увядшо и гнило содевается. Тем же аффекты суть, аки душа слову или соль брашну». Итак, третий закон общей риторики — закон эмоциональности речи. Этот закон требует от говорящего работы чувства, субъективного переживания по поводу предмета речи и умения выразить свои эмоции в ре-ч и, сделать ее выразительной — экспрессивной. При этом риторика как искусство требует и здесь соблюдения гармонии: степень, сила выражаемых говорящим эмоций должны быть подчинены чувству меры, а характер этих эмоций должен соответствовать характеру адресата и особенностям речевой ситуации. Закон эмоциональности речи реализуется в риторике с помощью обилия специальных экспрессивных (выразительных) средств, а также с помощью особых принципов их использования в речи. Первое место из этих средств занимает, пожалуй, метафора (о метафоре и других средствах и приемах, делающих речь эмоциональной и экспрессивной, см. в главе 4; о выразительных движениях говорящего см. в главе 5, § 151—153). Тот же Стефан Яворский, например, писал: «в ярости глас подобает быти яр; в печали уныл и густ; во страсе униженный, добрый, унылый»; «Да изменится лице по различию слова, и да будет лице овогда ласково, овогда печально, овогда весело». § 60. ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАКОН — ЗАКОН УДОВОЛЬСТВИЯ. Четвертый закон общей риторики, особенно риторики античной и современной, говорит о том, что речь тогда и потому действенна, когда доставляет удовольствие слушателю (собеседнику). Нельзя понимать этот закон слишком прямо, примитивно. В жизни, к сожалению, есть множество 103 предметов, говорить о которых трудно и неприятно, и, вероятно, слишком много людей, говорить с которыми нет особого желания. И тем не менее удовольствие от общения и в этих ситуациях возможно. Докажем это, обратившись к опыту седой древности. В «Илиаде» Гомера старец Приам, отец Гектора, поверженного Ахиллесом, поклявшегося оставить труп Гектора без погребения, приходит, чтобы вымолить, убедить отдать тело сына. Что же происходит? Старец и герой вступают в беседу, и... торжествует благородная классическая гармония, примиряющая, казалось бы, непримиримое: Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу, Виду его и величеству: Бога, казалось, он видит. Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму, Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи. Оба они наслаждались, один на другого взирая... Как видите, ни трагическая ситуация, ни вражда между людьми не мешают радости от общения. Конечно, это возможно только в том случае, если люди культурны. Четвертый закон риторики — закон удовольствия — гласит, что эффективная речь возможна тогда, когда говорящий ставит себе целью доставить радость слушателю, сделать общение приятным. Это не значит, что адресата нужно непрерывно смешить, развлекать. Приятно слушать речь, если слушать ее легко. Именно последнему служат все те принципы риторики, о которых мы говорили выше (1—5). Неприятны излишние усилия и то, что делается по принуждению, говорил Аристотель. Адресат же речи, особенно публичной, поставлен в не слишком завидное положение: некоторое время он должен сидеть смирно, да к тому же еще и молча. Больше того, он вынужден делать постоянные усилия, чтобы понимать, о чем сообщает говорящий, должен постоянно контролировать и направлять свое внимание. Беда, если адресату приходится выполнять свою и без того трудную работу слушателя, когда речь плоха: неясная, путаная, скучная, невыразительная, да еще такая, что по ней нельзя определить, когда же все это кончится. Тут и самый старательный слушатель не выдержит и наконец выйдет из своей роли, в лучшем случае вместо слушателя станет наблюдателем, а в худшем — вообще отключится от происходящего. 104 Возьмите себе за правило совет английского лирика XVI в. — сэра Филиппа Сидни. Он писал, что, пытаясь убеждать или учить кого-либо, нужно делать это «так приятно, чтобы дети оторвались от игры, а старики — от камина». 61. РИТОРИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА И ПРИНЦИПЫ, СЛУЖАЩИЕ ВЫПОЛНЕНИЮ ЗАКОНА УДОВОЛЬСТВИЯ. Какие же специальные средства использует классическая риторика, чтобы сделать речевое общение приятным, кроме тех, которые мы уже упоминали {см. § 54—59)? Это многочисленные и разнообразные средства, служащие тому, чтобы в речевом общении была реализована (осуществилась) игровая установка, возникла игра. Что может доставить большее удовольствие, чем игра? Особенно если человек и не ожидает, что она возможна. Однако игра в речевом общении — это вовсе не какое-то ♦ актерство» говорящего (об этом см. выше, § 41). Слушатель тоже хочет быть вовлеченным в игру: как ребенок, он стремится разгадать загадку, обнаружить парадокс, позабавиться каламбуром, пронаблюдать игру слов, наконец, посмеяться вместе с говорящим (или аудиторией). И создание в речи «загадок», которые вместе с вами может разгадать слушатель, и использование средств, названных только что выше («игровых фигур» речи), и, прежде всего, юмор в разнообразных своих проявлениях — вот что поможет вам доставить своей речью удовольствие слушателям. Облегчать трудную задачу — слушать вашу речь — нужной чередованием «трудных» мест или вопросов с легкими, давая адресату отдохнуть, выслушав анекдот, историю, поэтическую цитату, афоризм и т. п. Кроме «игровых фигур» речи {см. выше) и юмора, мощным средством выполнения четвертого з£1кона риторики служит разнообразие речи. Разнообразие — общий принцип ораторской деятельности. По сути дела, ему служат и движение в речи, и юмор (смена серьезности шуткой). Принцип разнообразия касается и акустики речи — ее темпа, звуковысотного диапазона (высоты голоса), ритма. Монотонная речь (по темпу, ритму, высоте звука, интонациям, движениям) — лучший способ усыпить слушателя. Разнообразят речь и переходы оратора от неподвижности к движению, и изменения его позы. В заключение заметим, что существует даже особый тип речевого общения (и тип дискурса), который весь це- 105 ликом посвящен получению удовольствия от беседы или речи. Обратитесь снова к таблице II на с. 65—66. Такой тип дискурса мы назвали «гедонистическим». Здесь речь С£1моценна, направлена как бы «сама на себя» — она прежде всего служит именно источником удовольствия. Если вы попытаетесь пронаблюдать, с помощью каких средств и как люди получают удовольствие от дружеской «болтовни» или от развлекательной речи «на публику» (т. е. что именно в «болтовне» или «развлекательной речи» доставляет радость), вы лучше поймете, как сделать общение приятным и в других ситуациях. § 62. ВЗАИМОСВЯЗЬ ЧЕТЫРЕХ ЗАКОНОВ ОБЩЕЙ РИТОРИКИ. Итак, рассмотрев риторические традиции и назвав риторические средства, связанные с фигурой адресата речи, мы вместе с тем сформулировали четыре основных закона общей риторики. Если вы снова обратитесь к их названиям и формулировкам, то увидите, что первый закон «гармонизирующего диалога» является самым общим. Три остальных закона раскрывают первый и показывают, как он осуществляется в реальной риторической деятельности, практике. СХЕМА 5 I Закон гармонизирующего диалога II Закон продвижения и ориентации адресата III Закон удовольствия IV Закон эмоциональности речи ПРИНЦИП КОММУНИКАТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА. СТРАТЕГИИ РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ § 63. ГОВОРЯЩИЙ и АДРЕСАТ В ЖИВОМ ВЗАИМОДЕЙСТВИИ. Теперь мы уже имеем представление о том, что требует общая риторика от говорящего, и в общих чертах знаем, как нужно себя вести, чтобы выполнять главный закон со- 106 здания эффективного дискурса — закон гармонизирующего диалога. Для того чтобы обсудить и понять основные законы риторики, нам пришлось в предыдущих параграфах искусственно «разделить» говорящего и адресата (участников речевого общения), как бы «растащить» их по разные стороны речевой ситуации и заставить эти фигуры на некоторое время «замереть в неподвижности», сделав как бы «стоп-кадр» нашей воображаемой видеозаписи процесса речевого общения. Этот «стоп-кадр» мы и рассматривали в предыдущих разделах. Сейчас перед нами еще более сложная задача — оживив нашу «видеозгшись», пронаблюдать фигуры говорящего и адресата в реальном живом взаимодействии. Какие отношения между ними могут сложиться? Как и чем регулируются эти отношения? Давайте посмотрим. § 64. ПРИНЦИП КОММУНИКАТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА: ОТ АРИСТОТЕЛЯ К ЛИНГВИСТИКЕ XX в. Анализируя классическое риторическое наследие, и прежде всего — «Риторику» Аристотеля, а также речевое поведение своих современников, лингвисты 70-х годов XX в. пришли к выводу, что успешным речевое общение становится в том случае, если его участники как бы «заключают между собой договор о сотрудничестве», каковой и соблюдают в ходе всего процесса речевого взаимодействия. Конечно, такой «договор» не составляется в письменном виде и вообще открыто никак не обсуждается. Однако, вступая в общение, люди как бы «условливаются» о том, что они на время общения «становятся сотрудниками». Как это происходит? Всем своим поведением — взглядом, мимикой, жестом, тоном голоса, интонацией, выбором слов и других языковых средств — партнеры как бы сообщают друг другу: «Сейчас мы станем собеседниками. Постараемся же помогать друг другу. Я хороший, доброжелательный, воспитанный человек. И вы, конечно, тоже. Теперь мы партнеры». Итак, «игра» началась. Что же происходит дальше? Понятно, что, «заключив договор о сотрудничестве», вступив в «игру общения», люди должны следовать неким правилам, чтобы эта игра состоялась. Такие правила речевого поведения были сформулированы еще Аристотелем. Хуго Грайс, известный лингвист XX столетия, использовал аристотелевские правила успешного речевого общения, несколько изменив их формулировку. На этом основании ученый и при- 107 шел к выводу о том, что в основе эффективного речевого общения лежит принцип, который он назвал «принципом коммуникативного сотрудничества» — негласный договор между участниками речевой ситуации, о котором мы говорили выше. Итак, сопоставим правила эффективного речевого общения, выведенные Аристотелем, а затем спустя более двадцати двух с половиной веков X. Грайсом: Аристотель (V в. до н. э.) 1. Говори то, что важно. 2. Говори правду- s. Говори ясно. Грайс (70-е годы XX в.) 1. Информативность (сообщение необхо ДИМОЙ информации). 2. Истинность (не говори того, что счита ешь ложным). 3. Правила способа выражения (будь кра ток, последователен, говори ясно). Как видим, правила эффективной речи, сформулированные Аристотелем, полностью восприняты филологом второй половины XX в. Хуго Грайсом и только немного изменены. § 65. НЕДОСТАТКИ ТРАДИЦИОННОГО РИТОРИЧЕСКОГО ПОДХОДА. Американский лингвист Робин Лакофф заметила, что в реальном речевом общении эти три частных принципа, реализующие главный принцип коммуникативного сотрудничества, выполнять нелегко, поскольку они сформулированы в трудно применимой форме. Так, частный принцип 1 (информативность, сообщение только важного) вызывает вопрос: а что, собственно, важно? Как определить характер достойной сообщения и необходимой информации? Принцип 2 (истинность) еще более относителен; и здесь возникает вопрос: а какую именно правду нужно сообщить? Представьте себе, что вы всегда пытаетесь донести до собеседника в точности все, что думаете. Результат последует незамедлительно: весьма вероятно, что, стремясь к абсолютному и безоговорочному раскрытию своих мнений и оценок, вы лишитесь и доверия, и симпатий слушающих. Вспомним, как началась дружба Иртеньева с Нехлюдовым — героев повести 108 л. Н. Толстого ♦Юность* — и чем она кончилась. В начале дружбы юноши заключают между собой ♦договор*: говорить друг другу всю правду о себе, ничего не утаивать: ♦Знаете, какая пришла мне мысль, Nicolas, — сказал Нехлюдов однажды. — Сделаемте это, и вы увидите, как это будет полезно для нас обоих: дадим себе слово признаваться во всем друг другу*. Во многом именно это условие и привело к краху дружеских отношений: ♦Нас связывало наше странное правило откровенности. Разойдясь, мы слишком боялись оставить во власти один другого все поверенные, постыдные для себя, моральные тайны. Впрочем, наше правило откровенности уже давно, очевидно для нас, не соблюдалось и часто стесняло нас и производило странные между нами отношения*. Кроме того, высказывания, оставаясь истинными, могут существенно различаться по отбору фактов и оценкам, по тому, как представлена общая картина изображаемой действительности. Вообразите, например, что вы встретились с товарищами по классу через год после окончания школы. Каждому вы расскажете о своей жизни за этот год по-разному. И хотя все эти рассказы могут быть вполне правдивыми, ни один из них не будет похож на другой. Таким образом, требовалось найти кб1Кие-то более приемлемые для реальной жизни рекомендации, отражающие принцип коммуникативного сотрудничества. Это и попыталась сделать Робин Лакофф, известный американский социолингвист прагматического направления. § 66. НОВЫЕ ПРАВИЛА: ЭТИКА РЕЧЕВОГО ПОВЕДЕНИЯ. Исходя из того, что для успеха речевого общения необходимо сотрудничество говорящего и адрес а-т а, Лакофф обратила внимание на то, что в таком сотрудничестве, по сути, выражается этический аспект процесса коммуникации. Главное проявление этики речевого общения состоит в учете говорящим воздействия своей речи на слушающего. Как может говорящий учитывать воздействие своей речи? Для этого он должен соблюдать следующие принципы (их, по Лакофф, тоже три): 1. Не навязывайся. 2. Выслушай собеседника. 3. Будь дружелюбен. 109 Итак, получаем следующую схему: СХЕМА 6 ПРИНЦИП КОММУНИКАТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА {npaeiLia речевого поведения) 1 I. Не навязывайся II. Выслушай собеседника 1 III. Будь дружелюбен Первое правило Лакофф («не навязывайся») практически выражается, например, в известной всем закономерности: чем более категорично говорящий формулирует свое мнение, тем менее склонен согласиться с ним слушающий (так как категоричность воспринимается как стремление навязать свое видение мира, «нарушив суверенитет» слушающего). Известно, что в различных культур£1х допустима разная степень категоричности высказываний. Например, по законам японского и английского общения, если вы не хотите обидеть собеседника или показаться навязчивым, нельзя высказывать свое мнение с той долей категоричности, которая вполне допустима в русской речевой традиции; для снятия излишней категоричности в этих культурах особенно важна специальная система риторических средств: вопрос в роли утверждения {Не кажется ли вам, что.,?), вводные конструкции {возможно, вероятно, кажется и т. п.). Второе правило Лакофф отражает необходимость обратной связи между говорящим и адресатом. Для правильного определения говорящим нужного слушателю количества и характера сообщаемой информации требуется постоянное взаимодействие участников общения. Практическую важность этого правила легко подтвердить следующим примером. Опытный оратор (скажем, преподаватель) отличается от начинающего тем, что не отождествляет собственного запаса знаний с объемом знаний, имеющимся у его собеседника, в нашем случае — ученика. Он умеет строить свою речь так, что его поймет и совершенно несведущий, и юный человек. Поэтому его речь доходчива и демонстративна; необходимая информация и терминология вводятся постепенно. Умение правильно определить «информационный запас» адресата совершенно необходимо для успеха общения. Отметим ПО существеннейшую общую закономерность: любое общение возможно только тогда, когда говорящий и слушающий имеют некоторый общий информационный запас. Припомните, как обыкновенно начинается беседа незнакомых людей: прежде всего собеседники стараются найти то, что их объединяет, — обнаружить общих знакомых, место рождения, хобби и т. д. — идет процесс определения «общего информационного фундамента» для будущего общения. Третье правило Лакофф тоже прямо связано с нашими рассуждениями об обязанностях говорящего в разделах о «факторе говорящего» и «факторе адресата». Известно, что наилучший способ расположить к себе слушающего — проявление положительных эмоций, и чем более оно выражено, чем оно искреннее — тем лучше для успеха общения. Понятно, почему речевой этикет в самых различных культурных традициях предусматривает как необходимый элемент общения улыбку (в некоторых культурах, например восточных, значение и место улыбки как средства выражения положительных эмоций отличается от того, к которому мы привыкли, но тем не менее здесь существует и много общего с европейской культурой). Правила Лакофф определяют лингвистические основы речевого такта, этики речевого общения. Руководствуясь этими тремя правилами, человек соблюдает этику речевого общения, учитывая воздействие своей речи на собеседника. Однако эти правила речевого поведения используются современной риторикой и в несколько иных целях, но тоже весьма полезных для совершенствования речевого общения. Вот каковы эти цели. § 67. ТРИ КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ. Выдающийся немецкий философ XIX в. Артур Шопенгауэр (1788— 1860) создал неожиданный, но необычайно яркий образ для того, чтобы показать, как ведут себя люди, общаясь друг с другом. Он сравнил людей с дикобразами зимой. Животным холодно, и они стараются теснее прижаться друг к другу, чтобы согреться. Но мешают иглы, и звери вынуждены сохранять между собой определенную дистанцию. Мы тоже в некотором смысле такие дикобразы: с одной стороны, человек 111 жаждет тепла, эмоционального контспста; с другой стороны, он стремится сохранить свою индивидуальность, не желает «потерять себя» в общении, не хочет чрезмерной близости. Получается, что наше поведение в общении с другими есть некий баланс, равновесие двух противоположных тенденций — стремления к близости, к контакту и стремления к отделению от других, сохранению «собственного я». Каждый из нас достигает этого равновесия на определенной точке следующей оси: тенденция к сближению тенденция к индивидуализации © -0 Вы, конечно, замечали, что есть люди более «теплые», эмоционально открытые, а есть более «холодные», сдержанные. Эти свойства личности проявляются в речевом поведении. Каким образом наша речь отражает их, мы увидим в следующем параграфе. Сейчас же обозначим то, что мы только что обсуждали, с помощью терминов современной риторики. Предпочтение (выбор) одной из возможных тенденций, показанных выше на оси, и проявления этого предпочтения в речевом общении назовем коммуникативной стратегией. Но основных коммуникативных стратегий у нас получится не две, как можно было бы предположить (стратегия «близости» и стратегия «индивидуализации», «отделения»), а три. Ведь мы пока не учли, что возможна и еще одна стратегия поведения, при которой человек предоставляет собеседнику самому определить, как сложатся отношения в речевой ситуации, самому сделать выбор. Это будет стратегия «отказа от выбора». СХЕМА 7 КОММУНИКАТИВНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО {проявляется в трех основных коммуникативных стратегиях) I. Стратегия близости II. Стратегия отказа от выбора III. Стратегия отстранения 112 Прежде чем привести примеры, зададимся вопросом: какое отношение имеют три главные коммуникативные стратегии к правилам Лакофф? Самое непосредственное. Ведь первое правило Лакофф названо «не навязывайся». Оно отражает стратегию отстранения, дистанцирования от партнеров по общению. Казалось бы, у нас возникает противоречие: мы говорим о том, что коммуникативное сотрудничество может осуществляться с помощью стратегии отстранения. Однако отстранение вовсе не есть отказ от общения; просто общение осуществляется без такого стремления к эмоциональному контакту, как при стратегии близости: участник, который пользуется стратегией отстранения, более холоден, сдержан и представляет себе «хорошее», «правильное» поведение в данной ситуации именно таким. Второе правило — «выслушай собеседника» — связано со стратегией «предоставь выбор» (эмоционального «ключа», тональности общения) собеседнику. Третье правило — «будь дружелюбен» иллюстрирует стратегию близости, эмоционального контакта. § 68. ПРИМЕРЫ РЕАЛИЗАЦИИ КОММУНИКАТИВНЫХ СТРАТЕГИЙ. Проанализируем сначала следующий фрагмент из повести Л. Толстого «Юность». Герой, Николенька Иртень-ев, знакомится с предметом любви своего друга Дмитрия Нехлюдова — Любовью Сергеевной. Любовь Сергеевна, как друг моего друга (Нехлюдова. — А. М.)у я полагал, должна была сейчас же сказать мне что-нибудь очень дружеское и задушевное, и она даже смотрела на меня довольно долго молча, как будто в нерешимости — не будет ли уж слишком дружески то, что она намерена сказать мне; но она прервала это молчание только для того, чтобы спросить меня, в каком я факультете. Потом снова она довольно долго пристально смотрела на меня, видимо колеблясь: сказать или не сказать это задушевное дружеское слово; и я, заметив это сомнение, выражением лица умолял ее сказать мне все, но она сказала: «Нынче, говорят, в университете уже мало занимаются науками», — и подозвала свою собачку Сюзетку. Здесь представлена ситуация первой встречи людей, которые наслышаны друг о друге; более того, через Дмитрия Нехлюдова, которого оба любят, их должно бы связать нечто 113 большее, чем формальные отношения знакомства. Николень-ка сам готов к эмоциональному контакту, но предоставляет сделать выбор собеседнице; последняя же, поколебавшись, все же предпочитает стратегию отстранения: «задушевное слово* так и остается непроизнесенным; возможности более тесного контакта не используются. Вернитесь к тексту фрагмента и посмотрите, какие речевые средства использует, реализуя стратегию отстранения, собеседница. Другой пример возьмем из рассказа А. П. Чехова «Попрыгунья». На свадьбе невеста представляет жениха своим знакомым, вводит его в их круг. «Нет, вы послушайте! — говорила ему Ольга Ивановна, хватая его (артиста. — А. М.) за руку. — Как это могло вдруг случиться? Вы слушайте, слушайте... Надо вам сказать, что отец служил вместе с Дымовым в одной больнице. Когда бедняжка отец заболел, то Дымов по целым дням и ночам дежурил около его постели. Столько самопожертвования! Слушайте, Рябовский... И вы, писатель, слушайте, это очень интересно. Подойдите поближе. Сколько самопожертвования, искреннего участия! Я тоже не спала ночи и сидела около отца, и вдруг — здравствуйте, победила добра молодца! ...Я всю ночь проплакала и сама влюбилась — адски. И вот, как видите, стала супругой. Не правда ли, в нем есть что-то сильное, могучее, медвежье? Теперь его лицо обращено к нам в три четверти, плохо освещено, но когда он обернется, вы посмотрите на его лоб. Рябовский, что вы скажете об этом лбе? Дымов, мы о тебе говорим! — крикнула она мужу. — Иди сюда. Протяни свою честную руку Рябовскому... Вот так. Будьте друзьями». Героиня рассказа использует стратегию близости, но делает это без всякого чувства меры. Обилие восклицаний, экспрессивных (выразительных) лексических и фразеологических средств, повышенная громкость голоса, даже движения говорящей (стремление к сокращению расстояния до адресатов: обратите внимание на чеховскую «ремарку» — хватая его за руку, реплики подойдите поближе, иди сюда) — все это свидетельствует о тенденции к эмоциональному контакту, причем тенденции чрезмерно выраженной. Речевое поведение героини нарушает «гармонию ситуации», отчего возникает 114 впечатление ее фамильярности, взбалмошности, навязчивости. [Выполняя задание № 7 (см. задания и упражнения после главы 1, с. 133—134), самостоятельно проанализируйте приведенные отрывки из произведений А. П. Чехова и Л. Н. Толстого и сделайте вывод о коммуникативных стратегиях говорящих.] § 69. ПРИЧИНЫ ПРЕДПОЧТЕНИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ СТРАТЕГИЙ. Выбор той или иной коммуникативной стратегии определяется: 1) особенностями речевой ситуации — тем, кто ее участники, каковы отношения между ними, о каком предмете идет речь; 2) личностными, индивидуальными особенностями говорящего: а) психофизиологическими — темпераментом, характером; б) особенностями речевых традиций социальной группы и семьи, в которой вырос человек; вот как пишет об этом Л. Н. Толстой: «...Существует частная, более или менее развитая в различных кружках общества и особенно в семействах, способность, которую я назову пониманием. Сущность этой способности состоит в условленном чувстве меры и в условленном одностороннем взгляде на предметы. Два человека одного кружка или одного семейства, имеющие эту способность, всегда до одной и той же точки допускают выражение чувства, далее которой они вместе уже видят фразу; в одну минуту они видят, где кончается похвала и начинается ирония, где кончается увлечение и начинается притворство, — что для людей с другим пониманием может казаться совершенно иначе» (Юность); в) национальными речевыми традициями; то, что пишет Л. Толстой о «понимании» в семейной группе, в определенной мере относится и к людям, принадлежащим к одной и той же национально-культурной общности. Так, если мы сравним речевое поведение итальянца с таковым англичанина или скандинава, то увидим, что для первого характерна выраженная коммуникативная стратегия близости, а для второго — отстраненности. Вместе с тем североамериканский индеец, выросший в собственной, родной культурной среде, может счесть норвежца или финна навязчивым болтуном. Контакты 115 людей, принадлежащих к разным социальным группам — семейным, национальным и другим, — нередко приводят к нарушениям понимания, порождают проблемы именно из-за различий коммуникативных стратегий. Вернитесь к примеру на с. 43 и проанализируйте его самостоятельно, используя сведения о коммуникативных стратегиях. Какие же средства речевого поведения, какие особенности дискурса используются для создания той или иной коммуникативной стратегии? ПРИНЦИП ГАРМОНИИ ДИСКУРСА: СОГЛАСИЕ ГОЛОСОВ В ХОРЕ ЖИЗНИ § 70. ВОСПРИЯТИЕ И ОЦЕНКА РЕЧИ ЧЕЛОВЕКА. Представьте себе, что вы вступили в беседу с незнакомым человеком. Какое впечатление вы о нем получите? Это в первую очередь зависит от того, как сложится разговор. Кто-то может показаться вам флегматичным, равнодушным, замкнутым, а может, слишком стеснительным, другой — слишком активным, экспансивным, даже агрессивным, третий... С ним вам захочется продолжить знакомство, ведь впечатление будет такое, как будто вы знали его всю жизнь. Важно знать, что во многом эти результаты определяются соотношением и взаимодействием ваших (вас и собеседника) коммуникативных стратегий и индивидуальных речевых стилей. В «игру» вступают акустические параметры речи: длительность пауз, темп, громкость и т. д. В первом случае, вероятно, ваш собеседник нуждается в более длительной паузе, чтобы подать реплику, чем вы, поэтому ему с трудом удается вставить слово; во втором случае соотношение обратное, к тому же он говорит для вас слишком громко, а громкость — сигнал агрессивности; в третьей ситуации — идеальное соответствие, близость стратегий и индивидуальных речевых стилей. Нужно обратить внимание на следующее. Оценка человека осуществляется в терминах этических и характерологических (тот — противный, интересуется только собой, болтлив, слова не дает вставить; этот — ничего, но соображает медленно, неповоротлив, вял или замкнут, приходится искать тему, чтобы продолжить разговор и т. д.). Но возникает эта оценка во многом как следствие бессознательного анализа особенностей речи собеседника — ее громкости, тембра, интонирования, темпа и т. д., т. е. всего, что составляет индивидуальный 116 речевой стиль. Но речевое поведение у разных людей различно, и ваш собственный стиль — вовсе не эталон и вовсе не всегда прямо отражает черты вашего характера и уровень нравственности. Значит, оценка личности (этическая) прямо зависит от оценки речи (поведенческой), но осуществляется на разных уровнях с последней и таит в себе возможность ошибки. Если коммуникативные стратегии и индивидуальные речевые стили собеседников взаимодополняют друг друга, если между ними есть соответствие, гармония, то как результат общения возникает ощущение радости и чувство гармонии мира. Известные лингвисты, специалисты по речевому поведению человека Джон Гамперц, Дебора Таннен и др. в исследованиях 70-х годов XX века пришли к следующим заключениям. Гармония, мера, ритм беседы играют совершенно исключительную роль в создании положительного впечатления о собеседнике и о ходе общения с ним. Чувство удовольствия, радости от общения возникает, когда не только высказывания, но и движения участников беседы синхронизированы: происходят в одном ритме и совпадают или чередуются настолько четко, что их можно сопроводить метрономом. Возникающие эмоции можно сравнить с эстетическими переживаниями, получаемыми, скажем, от совместного пения. Что же в ином случае — в случае дисгармонии, рассогласованности ритмов, нарушения меры и мерности в речевом общении? Эффект противоположен: у партнеров нарастает ощущение недовольства не только собеседником, но и всем окружающим, не говоря о себе самом. Когда наши речевые намерения (цели говорящего) постоянно неверно «прочитываются» (интерпретируются), когда мы все время «дергаемся» от того, что нас перебивают (стоит нам раскрыть рот), или, напротив, ощущаем тягостную необходимость «заполнять собой» все более затягивающиеся паузы, — тут уж самые лучшие намерения обречены на неудачу. Тут все раздражает и все побуждает как можно скорее устраниться. Сравните выводы специалистов по речевому поведению человека, приведенные выше, с наблюдениями Л. Н. Толстого из той же повести «Юность» (речь идет о начале дружбы Иртеньева с Нехлюдовым; сама эта дружба и родилась во многом благодаря гармонии, возникшей при первых беседах юношей): «Несмотря на то, что наши рассуждения для постороннего слу- 117 шателя могли показаться совершенной бессмыслицею — так они были неясны и односторонни, — для нас они имели высокое значение. Души наши так хорошо были настроены на один лад, что малейшее прикосновение к какой-нибудь струне одного находило отголосок в другом. Мы находили удовольствие именно в этом соответственном звучании различных струн, которые мы затрагивали в разговоре. Нам казалось, что недостает слов и времени, чтобы выразить друг другу все те мысли, которые просились наружу». §71. ГАРМОНИЯ ДИСКУРСА И ЕГО ХАРАКТЕРИСТИКИ. Теперь кратко рассмотрим, какие же характеристики (параметры) речи-дискурса особенно важны для установления такой искомой гармонии. Риторически образованный человек должен знать о том, на какие особенности чужой и своей речи нужно обращать внимание, чтобы сделать общение как можно более согласованным, а значит — приятным. I. Тема дискурса. а) Какие темы предпочитает говорящий — отвлеченные (о погоде, о политике, о положении дел в школе, в классе, о спорте и пр.) или личные (о себе, своих хобби, своей жизни, своих настроениях, знакомых); б) насколько легко и быстро переходит говорящий от одной темы к другой; есть ли какие-то связи между темами при таком переходе; в) склонен ли говорящий сам вводить новые темы в беседу или только «подхватывает* те, что начинает обсуждать собеседник; насколько упорен говорящий, вводя «свою» новую тему, если другие (другой — собеседник) не подхватили ее сразу? II. Стратегия повествования в дискурсе. Часто ли использует говорящий в беседе занимательные истории, случаи из жизни, анекдоты— «вставные рассказы». Если да, то как он представляет себе их роль в беседе: хочет он просто развлечь собеседника, оживить общение или приводит их в связи с другой, главной темой, иллюстрируя ее, доказывая свое мнение? (В первом случае дискурс начинает напоминать цепь мало связанных друг с другом «рассказиков», во втором — это полноценная «тематическая» беседа, иногда весьма сложная по содержанию.) 118 III. Темп дискурса. а) Темп (скорость) самой речи; б) быстрота смены ролей говорящий/слушающий; в) отношение говорящего к «нормальной» длительности паузы (пауза какой длительности не кажется «неловкой», « затя нувшейся»?); г) частота одобрительных сигналов, подтверждающих активное слушание и «участие» к собеседнику, типа: да-да, угу, так-так и пр. — то, что лингвисты называют «обратная связь». IV. Акустика дискурса. а) Громкость голоса; б) высота голоса; в) насколько заметны переходы от высокого голоса к низкому или наоборот (резкая смена тона голоса является проявлением эмоций и их силы). V. Движения: мимика, жест, поза. а) Активность жестикуляции, мимики, пантомимики (движений тела); б) направление взгляда; в) предпочитаемое расстояние между собеседниками или оратором и аудиторией. (По поводу последних двух характеристик — б) и в) — заметим, что они тесно связаны: например, если расстояние между собеседниками вынужденно сокращено (скажем, в кабине лифта), то они чаще всего «отводят взгляд», особенно в паузах— пронаблюдайте сами, как люди в кабине лифта смотрят «в пол» или «в угол», только бы не создавался слишком тесный зрительный контакт.) § 72. ПРОЯВЛЕНИЯ КОММУНИКАТИВНЫХ СТРАТЕГИЙ В ХАРАКТЕРИСТИКАХ ДИСКУРСА. Как же проявляются коммуникативные стратегии и стили говорящих посредством перечисленных выше характеристик (параметров) дискурса? Стратегия «дистанцирования», «отстранения» от собеседника формирует «дистантный», или «отчужденный», стиль, для которого характерны соответствующие особенности (приблизительно определить их можно, пользуясь приведенным выше перечнем параметров и собственным жизненным опытом). Сделаем это. 119 1. Т е м а. 1) Предпочитаются отвлеченные темы, личные же избегаются (вспомните «лозунг» английской речевой традиции: «No personal remarks» — «Никаких личных замечаний»). Собеседники как бы опасаются «нарушить личные границы», «суверенитет» друг друга. 2) Нельзя сказать, что собеседники «перескакивают» с одной темы на другую. Напротив, создается впечатление последовательной «проработки» раз избранной темы. 3) Говорящий предлагает «свою» тему, вводит ее, если приходится (пауза затягивается), но не слишком настойчив в этом. II. Стратегия повествования. Говорящий не склонен «развлекать» собеседника, не претендует на роль рассказчика, а, скорее, выбирает роль слушателя. Иногда, напротив, «каскад» анекдотов, ряд занимательных случаев из жизни служит лишь «щитом», которым люди как бы отгораживаются друг от друга, избегая интимности, излишней близости. Ш. Темп. 1) Темп речи относительно невелик, а иногда вовсе замедлен. Бывает и противоположное: слишком быстрый темп речи используется для того, чтобы собеседник не мог реально участвовать в разговоре и чтобы избежать настоящего контакта с ним, подлинного общения. 2) То же можно сказать о быстроте смены ролей в беседе. 3) Допускаются относительно длительные паузы, которые говорящий не ощущает как неловкие и не склонен «заполнять собой» — своей речью. 4) Частота «сигналов обратной связи» — кивков головой, «поддакивания» — относительно мала. IV. Акустика. 1) Громкость голоса относительно невелика. 2, 3) Голос ровен, речь может показаться монотонной; «пронзительных» нот трудно ожидать. V. Движения. 1) Жестикуляция и мимика спокойны, иногда почти или вовсе отсутствуют, как и передвижения. Жесты, если имеются, чаще «отстраняющие», а поза — «закрытая». 120 2) Прямой взгляд *в глаза» — редкость, скорее, говорящий склонен отводить взгляд, избегает прямого зрительного контакта. 3) Предпочитаемое расстояние между партнерами относительно велико. Чаще можно заметить стремление увеличить его, чем сократить. Предпочтение принципа «дружелюбие» и стратегии близости приводит к «дружескому» стилю, нормой для которого является равенство участников коммуникации (ср. стремление к использованию личных имен и их уменьшительных, обращению на «ты») или такие отношения между ними, которые аналогичны отношениям близких внутри семьи. Параметры дискурса «противоположны» описанным выше, характеризующим стратегию отстранения. Промежуточная стратегия (принцип «предоставь выбор») характеризуется пассивностью, неопределенностью «стиля»: «правовыбора» темы, очередность реплик в беседе предоставляется преимущественно партнеру. По тем параметрам дискурса, которые мы сейчас рассматривали, можно описать и различия в речевом поведении «лидера» и «подчиненного» в паре собеседников или в группе людей — участников речевой ситуации. Попробуйте сделать это сами, на основе собственных наблюдений и жизненного опыта {см. задания и упражнения к главе 1, № 8). ЧУВСТВО АУДИТОРИИ, или КОММУНИКАТИВНОСТЬ § 73. ЧУВСТВО АУДИТОРИИ И ПРИНЦИП КОММУНИКАТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА В ПУБЛИЧНОЙ РЕЧИ. Для успеха публичной речи классическая и современная риторика рекомендует оратору предпочесть коммуникативную стратегию «близости». Конечно, проявляться эта стратегия в речевом поведении оратора должна особым образом, не так, как в беседе. Применительно к ораторскому выступлению владение стратегией «близости», умение ее осуществлять правильно, в меру, риторики называют «чувством аудитории», ав общем смысле, применительно к различным речевым ситуациям — коммуникативностью. Коммуникативность, или (для ораторской речи) «чувство аудитории», — важнейшее свойство эффективной речи. Поэтому это и одна из важнейших тем во всем курсе, требующая 121 особого внимания и в теоретическом, и в практическом отношении. Всякая хорошая речь в своей основе — общение со слушающим, чем она и отличается от плохой; риторически образованный человек отличается от необразованного отсутствием «стены» между собой и адресатом — тем, что он говорит не слушателям, а со слушателями. Посмотрим теперь, как реализуется принцип коммуникативного сотрудничества при публичной речи. В истории нашей страны существовал длительный период, когда оратор мог и даже должен был читать речь по написанному тексту — «по бумажке». Проанализируем речевое поведение говорящего в этом случае. Обращение к публике и первая фраза произносятся, как правило, со взглядом в зал. Затем оратор опускает глаза и начинает читать, время от времени на секунду взглядывая прямо перед собой. Заключительная фраза сопровождается снова взглядом в пространство. Речь закончена. Оратор покидает трибуну. Следить за такой речью, уловить ее смысл очень трудно: ведь то, что написано, требует не слушания, а чтения. (Читающий может вернуться к началу любой фразы или абзаца, если ему это необходимо.) Это не устная речь, а письменная, но озвученная. Устная и письменная речь строятся по различным законам и требуют различного восприятия. В ситуации озвучивания письменной речи настоящий контакт с аудиторией практически отсутствует. А без него ничто не поможет — ни поставленный голос, ни дикция, ни выразительность чтения, ни богатство языка, ни фигуры речи, ни темп, ни логичность построения текста. Совершенно иная ситуация складывается, когда текст речи создается в процессе говорения и когда оратор находится в реальном контакте с аудиторией. При этом у слушающего возникает особое ощущение, описанное теми, кому посчастливилось слушать хороших ораторов. У каждого присутствующего возникает иллюзия, что оратор обращается именно к нему, выделяя его из всей аудитории. В начале речи слушателю кажется, что оратор ищет в зале именно его, наконец, находит и дальше говорит только с ним. Очень интересно, что такой «эффект общения» речь настоящего оратора во многом сохраняет и при трансляции или в записи; возникает впечатление живого присутствия оратора в помещении. 122 Итак, коммуникативность речи или ораторское «чувство нудитории» проявляется в том, что у слушателя возникает ощупдение живого общения с говорящим: еще при выходе оратора на трибуну и в начале его выступления слушатели чувствуют, что сейчас говорить будут с ними, что человеку есть что сказать и что он рад поделиться своими мыслями и знаниями со всеми присутствующими. Каким же образом возникает этот чудодейственный «эффект общения», коммуникативный контакт оратора и публики — основное условие действенной речи? Назовем три важнейших средства, с помощью которых этот эффект достигается: 1) разговорность речи; 2) зрительный контакт; 3) голосовой контакт. Рассмотрим теперь последовательно каждое из них. §74. РАЗГОВОРНОСТЬ РЕЧИ. В настоящее время самым эффективным стилем публичной речи признан е с-тественный, разговорный. Так было не всегда. Скажем, публичная речь в английском парламенте до середины XX в. выглядела скорее как хорошо подготовленный спектакль и оценивалась аудиторией соответственно: требования к голосу, дикции, словарю, фигурам речи не были ориентированы на естественность и простоту. В последние десятилетия традиции публичной речи изменились; пожалуй, важнейшим ее достоинством стала естественность. Почему именно естественность, непринужденность поведения человека, в частности поведения речевого, так притягательны? Вероятно, потому, что они свидетельствуют о его благоприятном, как говорят, комфортном состоянии. Это ощущение комфортности передается слушающему, вызывая снятие напряженности, положительные эмоции, которые адресат переносит на говорящего. Исследования разговорной речи, начавшиеся во второй половине XX в. у нас и за рубежом, говорят о принципиальных отличиях между разговорной речью (РР) и кодифицированным литературным языком (КЛЯ). Существеннейшие особенности РР — неофициаль-ность ситуации, в которой она возникает, н е з а п л а-нированность РР, «равноправие» говорящего и адресата в ситуации общения. 123 Из перечисленных признаков РР ясно, что настоящая, подлинная РР в ситуации публичного выступления вряд ли возможна. Тем не менее опытные ораторы умеют «имитировать» РР, говоря публично. Эта имитация вызывает у слушающих иллюзию естественного, непринужденного общения, «равенства» с оратором, неформальной беседы с ним (хотя его речь монологична), спонтанности, незаплани-рованности его выступления, хотя оно на самом деле тщательно подготовлено. Слушателям кажется, что удачные сравнения, яркие образы, блестящие мысли — все это рождается у них на глазах. В результате — искомый эффект коммуникативного сотрудничества: оратор нравится, его шутки кажутся смешными, речь привлекает внимание, не дает отвлечься и не вызывает скуки. Слушатели ощущают себя почти в той же мере творцами речи, что и говорящий. Имитировать РР в полной мере может только опытный оратор. Тем не менее можно дать несколько советов, предваряющих практические упражнения. 1. Старайтесь, чтобы фразы были как можно короче. Сложные конструкции — принадлежность письменной речи; они сильно затрудняют восприятие смысла сообщения на слух и мешают самому оратору: в них легко запутаться, забыв, с чего началась фраза; трудно, заботясь о смысле, одновременно помнить о правильности синтаксических конструкций, если они структурно громоздки. 2. Избегайте официально-деловых клише, ограничьте употребление книжных устойчивых оборотов, лексико-фразеологических и синтаксических. Они способны создать впечатление официальности общения, даже если их совсем немного, и могут полностью убить у слушателя интерес к вашему выступлению, если повторяются часто. Особенно опасны официальные штампы в начале речи. В публичной речи учеников мы постоянно слышали странные обороты, заимствованные из письменных, чаще официальных или газетных, текстов, хотя выступления в риторическом классе адресованы прежде всего друзьям или коллегам. Напр.: Нужно сказать^ что собака — первый помощник и друг человека (вместо: Собака — первый помощник и друг человека); Нельзя не упомянуть о том, что немецкая овчарка является очень умной собакой (вместо: Немецкая овчарка — собака очень умная); Нельзя 124 не отметить, что день рождения — любимый праздник для многих моих друзей (вместо...) и т. д. Такие обороты утяжеляют фразу, делают ее для слушателя излишне громоздкой и запутанной, а к тому же придают речи официальный характер и этим автоматически вызывают скуку. Берегитесь этих ненужных «довесков», старайтесь вовсе избавить от них свою речь. 3. Представьте себе, что вы сообщаете содержание вашего выступления близкому приятелю, знакомому в личной беседе. Не говорите в пространство, адресуясь к анонимному, «обобщенному» слушателю. Если вы стоите перед аудиторией, постарайтесь не думать: «Я делаю доклад» или: «Я выступаю», «Я отвечаю на вопрос» и т. п. Обратите внимание на то, что перед вами сидят живые люди, которые хотят услышать что-нибудь интересное. Неопытный оратор склонен воспринимать аудиторию как безразличного или, хуже, враждебного обобщенного слушателя, так сказать, «искать образ врага». Это представление об аудитории нужно изменить в самом начале ораторской подготовки. Аудитория — это не многоголовое чудовище, даже если она многочисленна. Постарайтесь поставить себя на место слушателя вашей речи. Представьте себе, что вас слушает друг (чаще всего так и бывает). Говорите с живыми, реальными людь-м и, дайте себе труд их разглядеть, и они будут благодарны за внимание к ним, попытки учесть их положение слушателей (обрекающее их на неподвижность и молчание, что не так-то просто выдержать, если речь выступающего скучна), за всякое старание сделать речь интересной, легко воспринимаемой. § 75. ЗРИТЕЛЬНЫЙ КОНТАКТ. Авторы риторических руководств проницательно замечают, что человек, вышедший на трибуну, должен куда-то смотреть. Оказывается, что направление его взгляда отнюдь не безразлично для восприятия его речи. Умение правильно направлять взгляд — важнейшее средство создания эффекта коммуникативного сотрудничества, поэтому обязательно нужно научиться контролировать взгляд во время речи. Несведущие ораторы (вспомните выступления своих товарищей на уроках или на собраниях) чаще всего делают одну из четырех ошибок. Говоря, они бессознательно стремятся смотреть: а) на потолок; б) в пол, себе под ноги; в) в пространство, 125 на воображаемую линию горизонта («в неведомую даль»); г) на преподавателя, на ведущего собрание или на одного из присутствующих в первом-втором ряду. У каждого есть «излюбленное» направление взгляда, к сожалению, чаще всего — одно из названных четырех. Взор при этом ничего не выражает, и даже если «объектом» служит один из слушателей, ясно, что говорящий смотрит на него, но не видит («невидящий взгляд»). При этом оратор не в состоянии следить за реакцией слушателей на свою речь. «Обратная связь» отсутствует. Слушатели, в свою очередь, не чувствуют, что речь обращена именно к ним, следить за ее смыслом трудно, внимание рассеивается, оратор не вызывает отклика, интереса. Рекомендуется поэтому иное. Постарайтесь смотреть в глаза слушателям, переводя взгляд с одного на другого, но так, чтобы не казалось, что глаза «бегают»: задерживать взгляд нужно настолько, чтобы вы ощутили зрительный контакт с тем, на кого смотрите, его ответный взгляд. «Читайте» его реакцию по глазам. Следите за тем, чтобы не смотреть только в одну сторону аудитории (вправо или влево) слишком долго. Такая тактика поможет достичь эффекта общения, создать у каждого из слушателей впечатление, что говорят именно с ним. §76. ГОЛОСОВОЙ КОНТАКТ. Голос говорящего человека направляется вместе с его взглядом, поэтому успешному зрительному контакту сопутствует и контакт голосовой. Следствием будет то, что вы будете говорить не слишком тихо, а именно так, как это нужно для благоприятного восприятия вашей речи. Смотря в глаза кому-нибудь из слушателей, говорите для него, с ним. Итак, мы рассмотрели три основных риторических средства, с помощью которых говорящий добивается того, что у его слушателей возникает ощущение живого общения с ним. § 77. ТРИ СПОСОБА РАЗВИТИЯ КОММУНИКАТИВНОСТИ. Теперь обратимся к тому, как говорящий должен работать над самим собой, чтобы развивать рвои способности к коммуникативному контакту с адресатом. Риторика предлагает три способа такой внутренней работы: 126 1) самоубеждение; 2) самоанализ; 3) самоконтроль. Проанализируем последовательно каждый из названных способов. 1. Самоубеждение. Для выработки настоящего контакта с аудиторией во время публичного выступления большое значение имеет умение настроить себя нужным образом. 1) Убедите себя в том, что между беседой с товарищем и речью, предназначенной для нескольких человек и даже для большой аудитории, нет четкой и жесткой границы. Диалогическая и монологическая речь чередуются в процессе естественного общения, переходят друг в друга (вспомните, как происходит обсуждение какой-либо проблемы в компании близких знакомых, в кругу коллег): настоящий диалог сменяется более или менее развернутыми монологическими высказываниями. 2) Убедите себя в том, что речь для публики — это не представление. Постарайтесь не думать о том, как вы говорите и держитесь, сконцентрируйте внимание на теме выступления — она должна интересовать вас больше, чем вы сами. Самое главное для вас во время речи — это то, о чем вы говорите, и реакция аудитории (то, как на вас смотрят, как воспринимается речь). 2. Самоанализ. Люди сильно различаются по своей способности находить общий язык, вступать в контакт с другими. Некоторые от рождения или вследствие воспитания более замкнуты в себе, некоторые чувствуют, что живут по-настоящему только в общении. Психология общения давно обозначила это различие личностных свойств, введя термины «интроверт» («обращенный внутрь») и «экстраверт» («обращенный вовне»). Но настоящие интроверты и экстраверты встречаются не так уж часто, это «крайние точки», «полюса» на обширной шкале, фиксирующей разные способности к общению. Подлинного интроверта характеризует так называемая «усталость от общения», желание остаться наедине с собой, наступающее в общении достаточно быстро (вспомните о двух тенденциях речевого поведения человека — к объединению и к индивидуализации). 127 Ученые, занимающиеся поведением животных (этологи), обнаружили, что все высшие позвоночные различаются по оптимальному для каждого индивидуума «количеству контгнс-тов» с другими особями: есть более и менее «общительные» не только среди людей, но и среди крыс, и среди собак, и среди других животных. Экстравертный склад, в отличие от интровертного, характеризуется, наоборот, «усталостью» от одиночества, высоким показателем оптимального «количества контактов». Однако, если вы человек по природе очень замкнутый, не все потеряно. Дело в том, что, освоив технику общения, овладев средствами осуществления контакта с другими с помощью самоанализа, самоубеждения и специального тренинга, вы можете стать так называемым «социальным экстравертом» — человеком внешне вполне контактным, приспособленным к общению не хуже настоящих, «природных» экстравертов. Свои коммуникативные способности на данный момент попробуйте оценить, воспользовавшись тестом, приведенным на с. 136—137 {см. задания и упражнения к главе 1, № 10). 3. Самоконтроль. Овладев принципами самоубеждения и самоанализа, риторически подготовленный человек не только может, но и должен постоянно контролировать собственное речевое поведение. Это значит, что нужно не просто интересоваться тем, как реагирует адресат на вашу речь, но и пристально следить за его реакцией и корректировать свое речевое поведение соответственно этой реакции. Необходимо не только «настраиваться» на «волну» аудитории или собеседника, но и постоянно «подстраиваться» к ним. ------------- ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ----------------- ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ 1. Что такое речевое событие? Каковы его важнейшие элементы? Из чего складывается речевое поведение человека? 2. Как вы понимаете термин «дискурс»? Каково его происхождение? 3. Дайте определение речевой ситуации. Каковы ее главные составляющие? Приведите собственный пример речевой ситуации, назовите ее элементы. 4. Какое определение риторики как науки можно предложить, используя понятия «речевая ситуация» и «дискурс»? 128 5. Какие роды красноречия (♦ речей») выделял Аристотель н своей «Риторике» и на каком основании? 6. Что изучает прагматика? Как эта область лингвистики связана с классической и современной риторикой? Каково происхождение названия этой науки? 7. Что такое речевой поступок (речевой акт)? Приведите собственные примеры речевого акта. 8. Какие примеры речевых ситуаций вы могли бы привести, чтобы проиллюстрировать таблицу II {см. с. 65—66)? (Назовите хотя бы по одной речевой ситуации для каждого типа речевого акта и соответствующего типа речи.) 9. Что значит «понять собеседника»? Ответьте, пользуясь терминами современной риторики. 10. Что такое метасообщение? Приведите примеры. Назовите основные риторические формы метасообщений. 11. Почему мы назвали гармонию речевого события основополагающим принципом общей риторики? 12. Как говорящий может влиять на гармонию речевого события? Может ли он активно создавать эту гармонию? Как? (Назовите черты личности и речевого поведения, которые особенно важны для этого.) 13. Почему в ситуациях публичной речи говорящий нередко испытывает стресс? В чем проявляется это состояние? Какие еще речевые ситуации порождают стресс? Приведите примеры. 14. Почему волнение полезно для успеха речи, а страх вреден? 15. Как проявляется этика речевого поведения (в частности, ораторского) в соблюдении говорящим риторических требований искренности, дружелюбия, объективности, заинтересованности? 16. Почему первый закон риторики назван законом гармонизирующего диалога? В каком отношении к нему находятся остальные три закона? Раскройте риторический смысл терминов «гармонизирующий» и «диалог». 17. Какие принципы речевого поведения должен соблюдать говорящий, чтобы «возбудить в слушателе его собственное внутреннее слово»? 129 18. Как составить «портрет» вашего будущего слушателя (адресата)? 19. Почему второй закон риторики назван законом продвижения и ориентации адресата? Kelk его выполнять? 20. О чем гласит третий закон риторики? Как он называется? 21. Назовите и сформулируйте четвертый закон риторики. Возможно ли его проявление в неприятных или трагических ситуациях? 22. Как четыре закона риторики отражают общий риторический принцип гармонии речевого события? Каков «вклад» каждого из законов в создание этой гармонии? 23. Какие правила речевого поведения нужно выполнять, чтобы соблюдать принцип коммуникативного сотрудничества? Почему? 24. Как связаны эти правила с тремя коммуникативными стратегиями? 25. От чего зависит, какую коммуникативную стратегию и какой индивидуальный речевой стиль приобретет человек? 26. Как могут помочь знания о различиях коммуникативных стратегий в том, чтобы избежать ошибок при общении представителей различных национальных культур? А чтобы лучше понять любого собеседника? 27. Каковы результаты гармонии и дисгармонии дискурса для собеседников? 28. Какое риторическое умение (и свойство говорящего) отражает принцип коммуникативного сотрудничества? Как называется это умение и свойство в ораторском искусстве? Какими средствами оно создается? Как использовать эти средства в публичной речи? А в беседе? ------------ЗАДАНИЯ И УПРАЖНЕНИЯ--------------------- 1. Опишите кратко (дома) речевые ситугщии и разыграйте в риторическом классе следующие речевые события (выберите себе заранее партнера (партнеров); задание выполняется вместе с ними): а) любой вариант речевой ситуации: «учитель—ученик; просьба» {см. с. 63, глава 1, раздел «Структура речевой ситуации: участники; отношения; цели; обстоятельства», § 30); 130 б) «родители—отпрыск; сообщение неприятного известия» (см. там же). Описание речевых ситуаций составьте по следующей схеме: 1) участники, их черты, свойства и состояние, определяющие то, что и как будет происходить в речевом событии; 2) отношения между ними; 3) речевые цели «инициатора» речевого события (того участника, кто начинает беседу и старается провести ее в своих интересах); 4) обстановка, или «сцена действия», — только ключевые детали (подумайте, кстати, почему именно они важны для данной речевой ситуации); время действия (в том случае, если оно имеет значение, и если имеет — вы должны уметь объяснить почему). 2. Сравните метеосводку (прогноз погоды) на разных каналах телевидения. В каких из этих программ речь диктора более эмоциональна? Какие программы стремятся быть чисто информативными? Расскажите о своих наблюдениях в риторическом классе (3 минуты). 3. (Сл«. раздел «Требования к поведению говорящего».) Для практической отработки качеств, необходимых говорящему, важно следующее: 1) самоубеждение и самоанализ; 2) постоянная работа над собой: нужно стремиться обнаружить в себе и развивать те личностные свойства, которые обсуждались в данном разделе. При подготовке к занятию прочитайте внимательно раздел «Фактор говорящего». По поводу каждого качества, важного для говорящего, подготовьте выступление, содержание которого складывается из двух частей (рабочий регламент б минут): а) ваше мнение о верности описанных нами наблюдений и закономерностей; приведите свои наблюдения за окружающими, за выступающими по телевидению и т. п.; б) ваше мнение о себе: насколько развито у вас в данный момент то или иное из рассмотренных свойств; нужно ли вам совершенствовать его? Какое из правил для вас самое трудное? легкое? актуальное? Подготовьте также короткое выступление (5 минут) на тему: «Черты личности, влияющие на успех устного выступления». На занятиях. 1) Послушайте подготовленные выступления об отдельных качествах, необходимых говорящему. Задание. Проанализируйте, как в речи выступающего проявляется именно то свойство, о котором он говорит. Обсудите все вместе. 2) Послушайте речи о совокупности черт, определяющих личность оратора. 131 Задание. После каждого выступления скажите, какое из качеств говорящего особенно важно развивать выступающему. Что у него хорошо получается? Обсудите его мнение. Сравните разные точки зрения. 4. (Слг. раздел «Требования к поведению говорящего».) Дыхание против стресса. Прочитайте внимательно методику, попробуйте выполнить дыхательные упражнения, рекомендуемые системой йоги специально как средство борьбы со стрессом в напряженных ситуациях. При необходимости используйте в реальной деятельности, заметьте результат, расскажите о нем коллегам в риторическом классе. 1. Принять любую позу расслабления стоя, сидя или лежа. 2. Расслабить мышцы и спокойно дышать через нос. 3. Выдохнуть без всякого напряжения, чтобы в легких осталось немного воздуха. Задержать дыхание. Можно закрыть глаза. 4. Не дышать как можно дольше, ведя равномерный счет. Тело должно быть расслаблено. Если трудно оставаться без воздуха, можно помочь себе, напрягая мышцы живота, и за счет этого продержаться еще 10—15 секунд. 5. Спокойно вдохнуть. Чтобы вдох действительно был спокойным, необходимо насильно сдерживать его, вдыхать медленно и наполовину. 6. Медленно выдохнуть; далее вдыхать, начиная с низа живота, и затем постепенно наполнять воздухом легкие; выдыхать начиная с низа живота и затем постепенно грудью (метод полного дыхания) — в течение минуты, расслабляя тело. 7. Продолжительность задержки дыхания у начинающих может составлять 15—20 секунд, возрастая с тренировкой до 3 минут и более. 8. Повторять задержку дыхания на выдохе от 2 до 4 раз подряд, разумеется, после 1—3 минут полного дыхания с расслаблением. При этом каждый последующий раз время задержки будет возрастать. Уменьшение этого времени в одном из циклов говорит об утомлении и необходимости прекратить упражнение. Упражнение применяется в качестве «скорой помощи» в стрессовых ситуациях. (По: Васильев Т. Э. Начала хатхи-йоги. М., 1990.) б. (См. раздел «Требования к поведению говорящего».) Медитация против стресса. Задание аналогично тому, которое приведено в предыдущем упражнении. 132 Сесть в тихом месте на стул- nDBH=,.v жить руки на колени (можно постаратьс«*‘’®“^ стоя). Постараться расслабить мышцы Расслабиться даже или закрыть глаза. Ощущение пясс„«й “°-““остыо; прикрыть перейти в ощущение легкости, мвесо^И?*®”®™ должно ла». Представить себя в н^ицеГГи В голубом пространстве. Стараться и,™ парящей прочие мысли. Через некоторое времяfo '^“«“ия все постараться ощутить свое тело: руки ног минут) снова вернуться к первоначальному состояв^ п туловище; после долгого сна, потянуться. На влох» встать со стула. Все движения выпоздяIf™’’*’ шевелиться, лениво. ^^»лнять медленно, как бы Примечание: вместо неба можно красный благоухающий цветок или камень, или зеленый луг. “Р<^зрачный драгоценный 6. (См. раздел <Законы совоемрстп/ь» «« шите названия а формулировки четырех з^®* Ри™рики..) Выпи-По какому из них подготовьте короткое “®Шей риторики, ком: .На то и закон, чтобы его настать! ® подзаголов- (5- 7 минут) опишите смысл одного из зе Л выступлении соображения (и доказательства, вы - в приведите ваши наблюдения по поводу того, как не согласны) или альной жизни нарушается и к чем^ это при^д^д ® раздел «Правило коммуникатиях. Стратегия речевого поведенияФ.) Какте ком1? сотрудничества, используют герои в приведенных стратегии А. П. Чехова н Л. Н. ToSro?»» произведений 1)Это была натура рыхлая, ленивая я шия к себе и плывшая по течению нем» равноду- Куда его вели, туда и шел. Вели его в кя1 он шел, ставили перед ним вино - пи^^°“‘™®^'''' "Р”™® ~ бранили при нем жен - и он бранил ставили - не пил; портила ему жизнь, а когда хвалили реино говорил: ,Я ее, бедную, очень люблю^““® о\ р ^ -Чехов. Рассказ веизвестаого человека.) С того вечера, как он видел ее в пгч сколько не изменилась и была все rLa^ — Полина! — сказал он, протягиня*» Сколько зим, сколько лет! Если б вы ^ ~ деть! Милости просим! ^ ®®®ли, как я рад вас ви- 133 Рассудина, здороваясь, рванула его за руку и, не снимая пальто и шляпы, вошла в кабинет и села. — Як вам на одну минуту, — сказала она. — О пустяках мне разговаривать некогда. Извольте сесть и слушать. Рады вы меня видеть или не рады, для меня решительно все равно, так как милостивое внимание ко мне господ мужчин я не ставлю ни в грош. Если же я пришла к вам, то потому, что была сегодня уже в пяти местах и везде получила отказ, между тем дело неотложное. (А. П. Ч е X о в. Три года.) Постарайтесь подобрать собственные примеры использования различных коммуникативных стратегий — воспользуйтесь текстами художественных произведений или (и) собственными наблюдениями живого речевого общения. 3) Как вы думаете, в чем причина проблемы, с которой столкнулся герой повести Л. Н. Толстого «Юность*? На следующих лекциях я уже не чувствовал так сильно одиночества, познакомился со многими, жал руки, разговаривал, но между мной и товарищами настоящего сближения все-таки не делалось отчего-то, и еще часто мне случалось в душе грустить и притворяться... Как только я чувствовал, что товарищ начинал быть ко мне расположен, я тотчас же давал ему понять, что я обедаю у князя Ивана Ивановича и что у меня есть дрожки. Все это я говорил только для того, чтобы показать себя с более выгодной стороны и чтобы товарищ меня полюбил еще больше за это; но почти всякий раз, напротив, вследствие сообщенного известия о моем родстве с князем Иваном Иванычем и дрожках, к удивлению моему, товарищ вдруг становился со мной горд и холоден. Как объяснить существо происходящего с точки зрения «обыкновенного житейского здравого смысла»? Как вы считаете, какую коммуникативную стратегию использовал герой Л. Н. Толстого? 8. (См. раздел «Принципы гармонии дискурса: согласие голосов в хоре жизни*.) Пронаблюдайте и сформулируйте (письменно), как ведет себя человек, которому в известной вам социальной группе принадлежит роль лидера (можно описать речевое поведение лидера в семье, в компании друзей, в классе — выберите сами). Для письменной работы воспользуйтесь приведенной на с. 118—119 системой характеристик дискурса так, как это сделали мы, описывая речевое поведение при стратегии отстранения на с. 119—121. 134 9. (Сйс. раздел «Чувство аудитории, или коммуникативность».) Упражнения для развития коммуникативности, которые можно выполнить в аудитории, разнообразны. Приведем несколько основных в качестве образца; просим учеников отнестись к ним творчески и, возможно, предложить собственные, аналогичные. Общие требования к выполнению упражнений: 1) Будьте как можно более естественны — будьте самими собой, не пытайтесь изобразить оратора. 2) Следите за тем, чтобы установить зрительный и голосовой контакт со слушающими. 3) Говорите как можно проще; представьте себе, что ваша речь — продолжение общей беседы, ее эпизод, а не отдельное выступление. Упражнение 1. Один из учеников выходит к преподавательскому столу, другие с места, подняв предварительно руку, задают ему любые вопросы, но такие, которые требуют более или менее развернутого ответа. Внимание! Вопросы должны быть тактичны. Упражнение 2 («Речь о предмете»). Возьмите в руки какой-нибудь предмет (годится любая небольшая вещь повседневного обихода), выйдите к столу преподавателя и опишите составные части предмета и принципы работы. (Известно, что человек меньше волнуется и чувствует себя увереннее, когда говорит, держа что-нибудь в руках, манипулируя предметом.) Обратите внимание, что часто говорящий крутит в руках карандаш, скрепку, тетрадку — все что попадется, особенно если он волнуется. Это упражнение, снимая излишнюю напряженность, помогает научиться держаться перед аудиторией. Домашнее задание к разделу «Чувство аудитории, или коммуникативность» Обдумайте заранее и произнесите на следующем занятии пятиминутную речь на любую из следующих тем: 1. Что бы вы сделали, если бы были директором? 2. Расскажите о своей собаке, кошке или другом домашнем животном. За что мы их любим? 3. Как вы отдыхаете? Расскажите о своем любимом занятии. 4. Что дает человеку видеомагнитофон? 5. Расскажите о своем любимом поп-исполнителе или группе. За что вы их любите? Требования к речи: 1)точность регламента {постарайтесь уложиться в 5 минут)’, 2) связность, обдуманность; 3) требования к исполнению — максимальная простота, разговорность, естественность; постарайтесь убедить всех в своей точке зрения, 135 склонить к ней; самое главное — выполняйте требования коммуникативного сотрудничества — не забудьте о зрительном (и голосовом) контакте: стремитесь как можно полнее обнаружить собственное неповторимое «я* — будьте самим собой. 10. (См. раздел «Чувство аудитории, или коммуникативность*.) Тест «Коммуникативность*. Выберите по одному ответу на каждый вопрос. 1. Велика ли у вас потребность общения с другими людьми? да — 3; иногда — 2; никогда — 0. 2. Часто ли вы остаетесь в одиночестве? да — 0; нет — 3; иногда — 2. 3. Иногда вам не хочется подходить к телефону; да — 1; нет — 2. 4. Считаете ли вы, что нужно избегать лишних волнений? всегда — 0; иногда — 1; никогда — 3. 5. Любите ли вы улаживать чужие дела? очень люблю — 4; иногда это делаю — 3; считаю, что это невежливо — 2; никогда — 1. 6. Вы входите в комнату с незнакомыми людьми, например на вечеринке, где встречаете только одного-двух приятелей. Вы: говорите только с приятелями — 0; стараетесь обратить на себя внимание других — 2; знакомитесь «сразу со всеми» — 4. 7. Получаете ли вы большое удовольствие, рассказывая новости? да — 2; иногда — 1; нет — 0. 8. Часто ли у вас спрашивают дорогу или время на улице? да — 4; достаточно часто — Z, редко — 2; никогда — 0. 9. Если в магазине продавец не заметил вашего вопроса, вы — продолжаете говорить, только громче — 2; вообще прекращаете попытки — 1; другое — 0. 10. Сильно ли вы устаете, если почти целый день общаетесь с другими людьми? очень сильно — 1; сильно, но можно выдержать — 3. 11. Можете ли вы своим дружеским отношением ввести людей в заблуждение, хотя они вам не нравятся? да — 3; иногда — 2; нет — 0. 12. Нравится ли вам приглашать гостей и ходить в гости? очень — 4; нормально относитесь к этому — 3; не очень — 2; совсем не нравится — 0. Подсчитайте общее число полученных баллов. 136 Характеристики I группа (от 40 до 32 баллов) Люди очень общительные, активные. Легко соглашаются на рискованные развлечения и предприятия. Не всегда объективно оценивают друзей, не всегда разборчивы в средствах достижения цели, которую, правда, выполняют упорно и до конца. Часто они впечатлительны и немного эгоистичны. Любят юмор, любят развлекать. II группа (от 31 до 22 баллов) Тоже общительные люди. С ними особенно приятно проводить время. Обаятельны, но знают «свою цель», себе на уме. Иногда они бывают ворчливыми, но их легко переключить на жизнерадостное настроение. Вообще они часто эмоциональны, дружески настроены ко всем. Отличие от людей первой группы — не стремятся к лидерству, но предпочитают дружеские, «тонкие* связи. III группа (от 21 до 12 баллов) Люди более спокойные. Иногда (но не часто) испытывают некоторые трудности в общении, которые, впрочем, легко исправимы их собственными силами — нужно преодолеть некоторую скованность в напряженных ситуациях. Они способны тонко чувствовать других, но не совсем уверены в том, что правильно выражают свои чзшства. В неблагоприятных условиях замыкаются и становятся настороженными и подозрительными. Не склонны к соперничеству, привязываются к друзьям, которых может быть несколько. IV г р у п п а (от 11 до 3 баллов) Люди, которые иногда отвлечены от реальности, и поэтому в общении им не все дается. Необходимо подробное самоисследование, чтобы понять, что именно не получается в беседе, почему не всегда удается убедить слушателя. Можно заняться противострессовыми упражнениями, если волнение и застенчивость одолевают. Нужно больше уверенности в себе, сознания своей уникальности и ценности. Люди в то же время высокоранимые, склонные драматизировать. Скромны в группе, не навязывают свою позицию. Могут впадать в депрессии, не «чувствовать» других людей. Большинство из них ценят тонкий юмор и имеют утонченные вкусы. Риторический канон: изобретение содержания речи (инвенция) § 78. РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН И СОВРЕМЕННОЕ КРАСНОРЕЧИЕ. В предыдущих разделах нас занимало прежде всего то, как должен вести себя риторически образованный человек — современный ритор, — чтобы его речевое поведение способствовало эффективности его речи. Как вы заметили, мы, рассматривая речевое поведение человека и законы общей риторики, регулирующие его, обращались и к «старушке Риторике» (классическому риторическому наследию), и к риторике новой (неориторике) — нашей «современнице». Теперь перед нами — следующая и не менее важная задача: узнать и понять, как возникает и как организуется само содержание речи — то, что мы говорим, — и как это содержание, этот смысл получает словесное выражение. Итак, перед нами — задача исследовать сам путь от мысли к слову. Как промелькнувшая идея превращается в хорошую, риторически грамотную речь — речь, пробуждающую ответную мысль, ответное чувство, собственное живое слово слушателя? Можно ли сделать так, чтобы мыслей стало больше, чтобы они были интересней, чтобы идеи не ускользали и не мешали друг другу, а получили стройный порядок и, наконец, ожили в звучащем слове, чтобы каждая мысль обрела для себя лучшее словесное выражение, а все вместе составили бы единое, гармоничное целое — прекрасную речь? 138 На эти вопросы мы и попытаемся найти ответ в настояш;ей главе, знакомясь с риторическим каноном — древним и современным. Однако прежде чем приступать к изучению важнейшей части риторической теории и практики, нужно сделать одно существенное замечание. Дело в том, что традиционная риторика учила строить тексты-монологи: ораторские публичные речи, письма, лекции и прочее, ориентируясь прежде всего при этом на речь письменную или записанную, заранее разработанную и тщательно подготовленную и отделанную. Так сложились определенные жанры речевой деятельности: парламентская речь депутата, речь адвоката или обвинителя в суде, речь военачальника перед войском, церковная проповедь и др. Все эти речевые жанры сохранились и по сей день. Возникает вопрос: только ли в этих речевых жанрах потребуется современному человеку все накопленное риторикой богатство? Ответ будет отрицательным: нет, каждый из нас насущно нуждается в риторических принципах, правилах и средствах и в повседневном, обиходно-бытовом, разговорном диалогическом общении. И вот почему. Во-первых, в отечественной традиции обиходно-бытового общения риторика всегда была весьма значима. У русского человека потребность ставить и решать проблемы громадного мировоззренческого значения в обычной беседе с близкими, с друзьями и просто знакомыми является одной из важнейших особенностей речевого поведения. Приведем в доказательство весомое мнение одного из крупнейших русских философов XX в., Николая Онуфриевича Лосского (1870—1965), высказанное в 1957 г. в оригинальном исследовании «Характер русского народа»: «Достоевский от имени Ивана говорит, что русские мальчики, только что познакомившись, засев в угол в вонючем трактире, сейчас начинают рассуждать “о мировых вопросах не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? <...>” (глава «Братья знакомятся»). Тургенев в своих “Воспоминаниях” рассказывает о Белинском: “Мы не решили еще вопроса о существовании Бога, — сказал он мне однажды с горьким упреком, — а вы хотите есть”. <...> Имея в виду Белинского, Н. К. Михайловский говорит: страстное искание истины и правды — тип русского человека <...>» (Лос-с к и й Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер 139 русского народа. М., 1991. С. 259). Именно эта национальная черта характера русских — постоянное страстное искание ие^ тины и правды — была, возможно, причиной того, что особен*-но близким для нашего народа оказался риторический идеал Сократа, видевшего в риторике прежде всего метод и средство искания истины, получения знания в бе> седе. Вот почему Сократ говорил: iHcKyccTBo красноречия н^ есть ли вообще некое умение увлечь души словами, причем не только на суде или на других общеет? венных собраниях, но и в частной жизни, — идет ли дело о мелочах или о больших делах, оно все то же, и к чему бы правильно его ни применять — к важным делам или не важным, — оно от этого не становится ни более, ни менее ценным?* (Платон. Диалог <Федр*). Во-вторых, вспомним об особенностях красноречия современного. Важнейшей из них мы назвали интеллектуальность речи, наличие в хорошей речи (в отличие от неудачной, плохой) стройного и четкого смыслового, мыслительного «каркаса»: современная речь— это интеллектуальный труд. Разделы классического риторического канона (правила, образца, от греч. капоп — правило), которые называются «изобретение содержания» и «расположение изобретенного», помогут каждому упорядочить логическое, понятийное построение своей речи. Это пригодится не только в публичном выступлении или различных устоявшихся письменных жанрах, но и в быту. Спорите ли вы с приятелем, пытаетесь ли убедить в чем-либо родителей, беседуете ли с младшими в семье — вашими братьями и сестрами — и как часто замечаете, что не хватает умения изобрести нужные доводы, сноровки высказать их, выстроить в логическом порядке, чтобы речь приобрела убедительность и красоту соразмерной стройности! В этом поможет зн£1КОмство с риторическим каноном, владение принципами, заложенными классической риторикой. И наконец, в-третьих, раздел риторического канона «выражение», или «цветы красноречия», предоставит вам возможности, используя обширный арсенал риторических тропов и фигур, не только «украсить» публичное выступление, но и сделать речь в любой ситуации образной, яркой, красочной, а значит — привлекательной и приятной для 140 любого собеседника, кто бы ни был — младший или старший, друг или коллега. Кроме всего прочего, заметьте, что невозможно научиться хорошо говорить только «на случай* — используя определенные сложившиеся в нашей речевой культуре жанры, — произнося доклад, тост, сочиняя письмо... Если человек красноречив, это проявляется всегда, а красноречие вырабатывается и формируется не только на занятиях в риторическом классе или «тренируется* в процессе публичных выступлений. Главная «мастерская* для тех, кто хочет хорошо говорить, — дом, семья, круг близких друзей, повседневная жизнь в школе, в институте, на работе. Если риторические умения и навыки практикуются в обиходно-бытовом общении, то они органично реализуются и в других, весьма ответственных ситуациях. Речь «на особый случай* и речь повседневная не разделены сейчас непроходимой пропастью. В этом отношении культуру слова можно сравнить с культурой одежды: если вы дома ходите в грязном халате или неопрятных тренировочных штанах, вряд ли можно ожидать подлинной элегантности, когда вы захотите «нарядиться*. Итак, следить за собой ив речи нужно всегда, постоянно. Классическая риторика в ее современном обличье предоставит вам все необходимое, чтобы радовать окружающих, избегать ненужных конфликтов, чувствовать себя сильным, уверенным и привлекательным. Древние риторические традиции эффективной речи помогут стать по-настоящему современным человеком каждому, кто поймет, что хорошая речь для этого не менее, если не более, важна, чем современная одежда. АНТИЧНЫЙ РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН § 79. ЭТАПЫ КЛАССИЧЕСКОГО РИТОРИЧЕСКОГО КАНОНА. Рассмотрим сущность античного риторического канона, ориентируясь прежде всего на «Риторику* Аристотеля. Проанализируем, как в этом каноне представлен путь от мысли к слову: какие этапы этого пути выделяли античные риторы и как они предписывали «проходить*, осуществлять эти этапы. Классический риторический образец (канон) отмечает на пути от мысли (а точнее, от ораторской задачи и темы) к речи пять этапов (античный риторический кгшон пятичленен). 141 Перечислим эти этапы: 1. Инвенция {лат. Inventio), или «нахождение», «изобретение» (invenire quid dicere — «изобрести, что сказать»). 2. Диспозиция {лат. Dispositio) — «расположение» (inventa disponere — «расположить изобретенное»). 3. Элокуция {лат. Elocutio) — «словесное оформление мысли», «собственно красноречие» (ornare verbis — «украсить словами»). 4. Запоминание {лат. Memorio). Речи в античности учили наизусть, репетировали; часто автор речи (логограф) писал ее для заказчика, который только заучивал и затем произносил речь. 5. Произнесение {лат. Actio hypocrisis). Это актерское, театральное исполнение речи {грек, hypocrites — актер) — этап, на котором речь не только произносится, но и разыгрывается с соответствующим использованием жеста, мимики, голосовых данных оратора. Два последних «шага» — «запоминание» и «произнесение» (в их современном виде) — мы подробнее рассмотрим в разделе, посвященном ораторскому (публичному) выступлению. В этой и последующих главах займемся тремя первыми из них, важнейшими: изобретением содержания речевого произведения, расположением его и словесным выражением. Заметим, что и в «Кратком руководстве к красноречию...» М. В. Ломоносова (которое далее мы будем называть для краткости просто «Риторикой»), и во многих позднейших русских риторических трактатах эти три этапа составляли три главные части, на которые подразделялась общая риторика. Таким образом, каждый из трех первых этапов на пути от мысли к слову составлял предмет одной из частей риторики как науки и практического мастерства. Ломоносов во вступлении к своей «Риторике» указывает, что в красноречии существуют «правила трех родов»: «Первые показывают, как изобретать <содержание>, что о предложенной материи говорить должно <«инвенция», «изобретение»>; другие учат, как изобретенное украшать <«элокуция», «выражение»>; третьи наставляют, как оное располагать надлежит <«диспозиция», «расположение» >: и по сему разделяется риторика на три части, на 142 изобретение, украшение и расположение» (Краткое руководство к красноречию... 9-е изд. СПб., 1810. С. 7). Вспомните, что Н. Ф. Кошанский определял риторику в целом как ♦науку изобретать, располагать и выражать мысли» (Общая реторика. 9-е изд. СПб., 1844. С. 2). А теперь охарактеризуем кратко в общих nepTfiLx деятельность говорящего на каждом из этих этапов пути от мысли к слову. Посмотрим, что происходит при этом в сознании ритора и как помогает ему его наука — риторика. § 80. ИЗОБРЕТЕНИЕ (ИНВЕНЦИЯ). Тема речи должна быть осмыслена. Это значит, что ее нужно разработать, т. е. подразделить на ряд подтем, которые в совокупности и составят тему. Как это сделать? Античный образец предлагает уже готовую, четко очерченную программу, или понятийную ♦решетку», в соответствии с которой можно представить любую тему. Мысли приходят и уходят; иногда они трудноуловимы. Как их вызвать, привлечь, поймать? Это можно сделать, набросив на мелькающие в сознании идеи специальную ♦ловчую сеть» — сетку понятий, которые и ♦остановят» главные, нужные для развития вашей темы мысли. Эта ♦сеть» есть набор так называемых ♦общих мест», а по сути дела, заранее разработанная система понятий, предлагающая ♦способы мысли» о любой данной теме. Приведем пример. Допустим, нам нужно говорить о зависти. Сначала полагается дать определение этого понятия (ответить на вопрос, что такое зависть), затем доказать справедливость этого определения, выделить разновидности зависти, сравнить их, чтобы оценить, далее показать, как избегнуть плохих разновидностей и как получить и развить хорошие и т. д. Таким образом, инвенция — испытанная веками традиция развития мысли о каждом данном предмете, культура мысли. (О том, как практически работать с системой ♦общих мест», мы расскажем ниже, см, § 100.) Классический канон подразумевает и нечто гораздо более сложное. Он стсшит задачу отбора элементов данной парадигмы, т. е. ♦общих мест» (или ♦узлов сети») в соответствии с ситуацией общения, а таким образом — задачу в ы-бора способов убеждения слушателя (Аристотель, напомним, определял риторику как ♦способность находить возможные способы убеждения для каждого данного 143 предмета»). Скажем, из приведенного примера (разработки темы ♦ Зависть») в конкретной ситуации и для конкретной речи вовсе не все основные «узлы сетки» могут понадобиться: из них какие-то нужно выбрать (например, определение зависти и доказательство его), а какие-то можно опустить. Каков же принцип отбора способов убеждения? На этот важнейший вопрос Аристотель отвечает исходя из структуры ситуации речевого обп^ения (об этом см. выше, § 29). Изобретая содержание конкретной речи, говорящий должен думать сразу «в трех измерениях»: 1) о том впечатлении, которое он сам производит на слушателей (это проблема нравственности говорящего и доверия к нему, проблема «образа говорящего», честности и ответственности оратора); 2) о слушателях и их эмоциях («о страстях», по Аристотелю); 3) о доказательности самой речи («о доводах»): «Доказательство достигается с помощью нравственного характера говорящего в том случае, когда речь произносится так, что внушает доверие к человеку, ее произносящему, потому что мы выносим различные решения под влиянием удовольствия и неудовольствия, любви или ненависти. Наконец, самая речь убеждает нас в том случае, когда оратор выводит действительную или кажущуюся истину из доводов, которые оказываются в наличности для каждого данного вопроса» (Аристотель. Риторика: Книга первая. 1). Все это означает, что, обдумывая речь на этапе инвенции, ритор сперва выбирает определенную стратегию речевого поведения, в частности— «аргументативную стратегию», т. е. определенную систему способов убеждения. Ей, этой стратегии, он и подчиняет отбор элементов, на которые членится тема при ее понятийной разработке. Понятия и идеи, которые выберет из набора традиционных «общих мест» говорящий для своей темы и для конкретного выступления, должны в совокупности быть необходимы и достаточны для понимания данным слушателем сущности предмета речи. Вернемся для объяснения к нашему примеру. О зависти (это предмет нашей речи) можно сказать, безусловно, многое и сделать это по-разному. Представьте себе, что хотите поговорить об этом: 144 а) с учениками младших классов или со своими младшими братьями или сестрами; какую роль вы выберете тогда для себя как оратора (ритора-собеседника): наставника, старшего друга и советчика или другую; б) со своими товарищами — в риторическом классе; на вечеринке во время застолья, произнося тост; при других обстоятельствах; в) с незнакомой аудиторией, состоящей из ваших сверстников, — во время дискуссии при обсуждении нравственных проблем; в беседе на радио или телевидении... Ясно, что в этих различных речевых ситуациях ритор должен по-разному определить и свою задачу, и развитие темы, и характер примеров и фактов, нужных для доказательства своих мыслей, исходя из особенностей слушателей, из принятой им речевой роли, из обстоятельств речи (см. задания и упражнения к главе 2, № 1). Однако во всех случаях риторически образованный человек сможет использовать тот набор идей, служащий для развития, членения любой темы, который предоставляет ему классическая система «общих мест». Этим его задача существенно облегчается. Итак, будем считать, что для перехода ко второму этапу пути от мысли к слову (для расположения, или диспозиции) готов (отобран) набор идей («подтем»), представляющих избранную тему речи в соответствии с ситуацией речи, задачей и ролью говорящего. § 81. РАСПОЛОЖЕНИЕ (ДИСПОЗИЦИЯ). Этот термин вызывает в нашем воображении картины военных действий и напоминает о задачах полководцев. После первого этапа — изобретения — мы как бы получили в свое распоряжение войска — «подразделения» темы нашей речи, некую совокупность идей. Теперь нам нужно перегруппировать и выстроить это «войско» идей так, чтобы порядок подразделений получил стратегические и тактические преимущества и был способен выполнить нашу задачу — задачу оратора, ритора, а значит — полководца мыслей и слов. Заметьте, что речь, в отличие от настоящего войска, линейна: она протекает во времени или ложится на бумагу. Значит, и порядок ваших мыслительно-словесных подразделений будет ли-н е й н ы м: они не могут действовать иначе, как выстроенные строго в ряд, друг за другом. 145 Античный риторический канон, в общем, предлагает шесть важнейших «частей речи», определяющих ее линейную структуру. Это: развитие темы < 1) введение; 2) предложение, или теорема; 3) повествование; 4) подтверждение; 5) опровержение; 6) заключение. Современное построение речи может заметно отличаться от классической традиции; однако основные этапы — введение, развитие темы и заключение — остаются и до сих пор неизменными в качестве главных «частей» речевого произведения. (О создании эффективной структуры речи подробнее см. в главе 3.) На каждом из этих шагов — этапов расположения — и на переходах между ними ритор тоже должен соотносить содержание речи и ее линейную структуру со своей задачей и возможной реакцией слушателей. § 82. ВЫРАЖЕНИЕ (ЭЛОКЩИЯ). Это этап «облечения мысли в слова». Здесь важен тщательный отбор слов и их сочетаний (смысловой, стилистический, даже звуковой). Он определяется задачей соотнесения речи с особенностями ситуации общения (но и, конечно, индивидуальным вкусом говорящего). Здесь осуществляется и выбор ритма, общей структуры фразы, выбор тропов и фигур речи, специальных риторических приемов, тех «цветов красноречия», которые должны не только объяснить, доказать, но и восхитить слушателей, пробудить их чувства, вызвать эстетическое наслаждение (риторические тропы, фигуры и принципы их ИСПОЛЬЗОВЕШИЯ описаны подробно в главе 4). §83. ЗАПОМИНАНИЕ (МЕМОРИО). Этап подготовки к произнесению речи. Не столь важный теоретически, он имеет существенное практическое значение. Содержание его — и умелое использование мнемонических приемов (приемов запоминания), и вообще подготовка к публичному выступлению (подробнее см. § 149). 146 § 84. ПРОИЗНЕСЕНИЕ (АКЦИО ГИПОКРЙЗИС). Речь превращается в звучащее слово. Здесь действует весь комплекс знаний и навыков, связанных с техникой речи и объединенных пластическим принципом гармонии звучащей речи с личностью оратора, его телесными и духовными особенностями, той гармонии, что создает образ ритора и призвана оказать максимальное воздействие (о жестах и мимике в процессе речевого общения CJK. § 151—153). § 85. АНТИЧНЫЙ РИТОРИЧЕСКИЙ КАНОН КАК ОСНОВА ЕВРОПЕЙСКОЙ РИТОРИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ. В заключение обратимся к авторитету Цицерона. «Вся деятельность и искусство оратора, — пишет римский ритор в трактате «De oratore» («Об ораторе»), — предстает в пяти частях <...> Во-первых, он должен определить, что сказать; затем расположить изобретенное не только в определенном порядке, но и соответственно весу каждого аргумента; затем стилистически украсить это; после этого удержать в памяти и, наконец, произнести речь эффектно и с обаянием» (1, XXXI). Сделаем выводы. Античный (классический) риторический канон, с которым вы в общих чертах познакомились, есть опробованная тысячелетиями и соответствующая общим законам человеческого мышления и речи парадигма (образец) мыслительной и речевой деятельности. Овладеть этой парадигмой, научиться практически использовать этот образец — значит приобщиться к самим основам европейской культуры. В этом и состоит ваша задача при работе с этой главой учебника. ЧТО ТАКОЕ ИЗОБРЕТЕНИЕ? § 8в. РИТОРИКА И ЛОГИКА. В этом и следующих параграфах мы проникнем в тайны совершенно особой жизни — жизни идей, понятий. Это необходимо, потому что научиться говорить можно только научившись думать. Какие же способы думать, рассуждать предлагает нам риторика древняя и новая? Прежде чем згшяться этими способами, познать эти риторические приемы, сразу придется сделать одну важную оговорку. Эта оговорка следующая: риторика и логика — разные науки. Для полного и уверенного освоения нашего курса риторики было бы идеально, если бы он изучался одновременно или после курса логики — науки о законах и правилах мышления, или, точнее, науки о рассуждениях 147 (о законах и правилах, которым подчиняются рассуждения). (Интересующимся рекомендуем следующие книги по логике: Меськов В. С. и др. Логика: наука и искусство. М., 1993; Гетманова А. Д. Логика. М., 1986.) Если же это по каким-то причинам невозможно — не огорчайтесь. Все богатство идей и категорий логики, весь багаж ее законов и правил были бы, конечно, не лишними. Но риторика — не логика. Вовсе не всегда (и даже редко) безупречно логичная речь есть речь хорошая. Язык, слово — нечто гораздо более сложное, чем почти «очищенное» от них мышление, которое изучает логика. Прекрасно сказал об этом французский лингвист XX в. Гюстав Гийом: «Логика — это вымышленное движение вещей (идей, понятий. — А. М.), в котором не учитываются дорожные происшествия <...> Логика — это идеально прямая линия <...> Если нет происшествий на пути из Парижа в Рим, нет поворотов, объездов, преодоления препятствий, то это будет путешествие по прямой <...> Логика — это воображаемая простота. Не знаю, каким был бы язык, построенный по этой воображаемой прямой линии (по законам логики. — А. М.). Не могу этого знать, такого языка просто не существует» (Гийом Гюстав. Принципы теоретической лингвистики. М., 1992. С. 18—19). Риторика, вырабатывая свои собственные законы, правила, рекомендации, конечно, во многом опирается именно на логику. Однако делает это она просто, «по-домашнему», практично, а иногда де1же не слишком последовательно, не слишком «логично». Для риторики убедительность часто важнее строгости рассуждения. Риторика не претендует на многое — было бы создано нужное впечатление. Риторику можно даже противопоставить логике, сравнив ее с дамой, предпочитающей броский наряд, чтобы затмить безупречно строгий «имидж» соперницы — но только тогда, когда это выгодно, когда это нужно. А когда выгодно и нужно предпочесть броскость — строгости или, напротив, строгость — эффекту, решает именно риторика — не логика! Итак, риторика — это практическая, бытовая «логика», это, если хотите, «женская логика» — одомашненная, прирученная, прикладная. Риторика — это актриса, а не ученая дама, во всяком случае, по сравнению с логикой. Для наших (риторических) целей мы прежде всего должны познакомиться с тем, что предлагают Ломоносов и Кошан-ский в своих «Риториках». А предлагают они следующее. 148 М. в. Ломоносов рекомендует различать идеи «простые» (т. е. понятия) и «сложенные» (сложные) суждения. Пример из ломоносовской «Риторики»: простая идея— ночь. Сложенная: Ночью люди после трудов покоятся. Ломоносов, «человек универсальный», человек разносторонне образованный и творческий, заметил необыкновенно интересную закономерность: идеи живут, и они обладают одним из важнейших свойств жизни — идеи способны размножаться! «Из одной простой идеи расплодиться могут многие», — утверждает ученый (Краткое руководство к красноречию... СПб., 1810. С. 18). Как же размножаются, как «плодятся» идеи? Удивительно, но делают они это аналогично живым клеткам: идеи размножаются делением! Способы размножения идей и открывает одна из главных частей риторики — изобретение, инвенция. Именно она, говорит Н. Ф. Кошан-ский, «дает способы думать и, думая, соединять одну мысль с другой» (Общая реторика. СПб., 1844. С. 2), «открывать в одной мысли другие, искать в данном предложении новых», а значит — мыслить (с. 7). Каковы же источники изобретения (способы размножения идей)? Их и рассматривает та «начальная практическая логика», которая составляет основу изобретения как часть риторической науки (с. 7) — это так называемые «риторические», или «общие», места. «ОБЩЕЕ МЕСТО» (ТОП) КАК СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ § 87. «ОБЩИЕ МЕСТА^^ (ТОПЫ). ТОПИКА. Термин «общиеместа» (калька с греч. koinoi topoi и лат. loci communes) и соответствующее понятие в теории и практике риторики занимают особое положение. В современном обиходном употреблении словосочетание общее место в русском языке приобрело отрицательно-оценочное значение: «общее место — всем известная истина, слишком часто употребляющееся, всем известное выражение»,— читаем в «Словаре русского языка в четырех томах» (М., 1982). Действительно, и в риторической практике «общее место» в новое время стало пониматься как общее рассуждение, наблюдение, описание, которое говорящий мог запомнить, чтобы использовать в подходящем случае, т. е. «расхожая истина» (например: смерть уготована всем, время летит и пр.) — «готовый продукт», создан- 149 ный ораторами древности, «срок употребления» которого за давностью протекших лет уже вышел. Однако, всмотревшись в глубь многовековой истории риторики, мы обнаружим, что некогда «общие места» представляли собой вовсе не избитые фразы, не готовый результат чужого творчества, а настоящие смысловые модели, по которым любой ритор мог творить сам1 «Общие места» и предоставляли говорящему именно те «способы размножения идей», познав которые человек приобщался к традиционной культуре мысли и речи. Почему эти смысловые модели получили название «общих мест»? «Местами» {по-греч. «топами»; topos— место) они были названы, вероятно, потому, что в сознании ритора (и в науке риторике) речь (речевое произведение), как мы уже говорили в предыдущей главе, представала как «карта местности», на которой каждая идея, каждое подразделение темы имело свое положение — место, позицию. Потому и модель, по которой можно было изобрести новую идею, новое «место» речи, получила имя «место» (т о п о с, или топ, ср. соврем, англ, topic — тема речи). «Общими» же эти смысловые модели были названы по причине их «модельной», а значит, обобщающей, природы: так, у Аристотеля мы читаем: «...о чем мы говорим общими местами-топами (topoi); они общи для рассуждений о справедливости, о явлениях природы, и о многих других, отличных один от другого предметах; таков, например, топ большего и меньшего, потому что одинаково удобно на основании его построить силлогизм или энтимему, как относительно явлений природы, так и относительно какого бы то ни было другого предмета, хотя бы эти предметы и были совершенно различны по природе» (Риторика: Книга первая. 2). ----------------------УТОЧНИМ!-------------------------- Силлогизм — умозаключение, состоящее из двух суждений (посылок), из которых следует третье суждение (вывод); например: 1) человек смертен; 2) Сократ — человек; 3) следовательно, Сократ смертен. Энтимёма (от греч. «в уме», «в мыслях»)— сокращенный силлогизм — такой, в котором пропущена одна из посылок или заключение. Например: Сократ — человек, следовательно, Сократ смертен. Энтимемы используются в реальной жизни и в риторике гораздо чаще, чем полные силлогизмы, для доказательства (аргументации) и рассуждения. 150 у Аристотеля перечень смысловых моделей-топов и их описание приводятся для обучения искусству аргументации. Это значит, что каждая смысловая модель-топ может использоваться не только для изобретения содержания речи, но и для доказательства, как довод (аргумент). В «Риторике* он дает около сорока моделей — 28 «надежных» топов (и 10 «ненадежных», «ошибочных», которые советует использовать для изобретения (составления) энтимем). У Цицерона в трактате «Топика» находим 16 основных топов, которые автор представляет (как и Аристотель) как виды доказательств. Это такие «общие места», как «определение», «часть», «род», «вид», «сходство», «различие», «причина», «следствие», «сравнение» и др. В «Риторике» М. В. Ломоносова ученику-читателю предложено тоже 16 моделей-способов «расплодить» простые идеи, умножить их, превратить в «сложенные» (т. е. 16 топов). В «Общей реторике» Н. Ф. Кошанского таких топов-моделей еще больше — 24. Не будем здесь перечислять их (отошлем заинтересованного читателя к соответствующим разделам хрестоматии «Русская риторика», составленной Л. К. Граудиной. М., 1996). А сейчас рассмотрим последовательно набор «общих мест», или «топов», которым мы предлагаем пользоваться современному ритору, и покажем способы применения техники «риторических мест» для изобретения содержания речи. Топика. Совокупность «общих мест» (топов, смысловых моделей) и способы их применения на этапе инвенции называются топикой. Топика отражает общие законы человеческого мышления. Вспомните, как Гаргантюа, герой романа Франсуа Рабле, был посрамлен речью Эвдемона — речью, которая была «произнесена внятно и громогласно на прекрасном латинском языке, весьма изысканным слогом, скорее напоминавшим слог доброго старого Гракха, Цицерона или же Эмилия, чем современного юнца»; в ответ Гаргантюа смог лишь «зареветь, как корова, и уткнулся носом в шляпу». Человек, не владеющий топикой, и сегодня скорее будет вести себя как Гаргантюа, чем как Эвдемон. Топика как система «общих мест» позволяет без напряжения и неоправданных усилий разработать идею, развить мысль, быстро подобрать аргументы для данного тезиса, а тем самым дает надежную основу для создания любой речи. 151 СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ ч^РОД И ВИД^^ § 88. ТОП «РОД И ВИД^ («РАЗНОВИДНОСТИ^. Представьте себе, что предмет вашей речи — «простая идея», например роза. Никакая «речь о розе», в какой бы ситуации она ни произносилась, невозможна, пожалуй, без «разложения» этой простой идеи по модели «общее / частное», или «род и вид». Общим, родовым понятием (идеей) по отношению к вашей розе будет цветок (также: растение — еще более высокая ступень обобщения), а еще садовый цветок (если в речи вы захотите противопоставить красоту розы или ее капризность естественной красоте, неприхотливости, скромности цветов полевых, диких). Видовыми (частными) понятиями (идеями) будут разновидности розы: простой дикий шиповник, махровая садовая роза, роза белая и алая (вспомните известный романс о белой и алой розах или войну Алой и Белой розы) — все эти разновидности или некоторые из них можно будет использовать в речи, если понадобится. Вот что у нас получилось: СХЕМА 8 возможное другое (например, кактус) растение I цветок А садовый — (культурный) цветок 1 ' РОЗА ♦ страсть — алая, махровая холод -т белая (садовая) невинность розы роза история ^ —1 (война «роз») - дерево (например, дуб — символ вечности, крепости, стойкости) дикие (полевые) цветы дикии шиповник На схеме взгляните сначала на «вертикаль» — показан переход от понятия «роза» вверх к ряду родовых понятий, и вниз — к видам (разновидностям). Видно, как размножи- 152 лась «простая идея» — «роза» — «по вертикали» и как готова эта идея дать «боковые», горизонтальные «ответвления», умножая число идей, которые вы сможете использовать, изобретая содержание речи о розе. Топ «род и вид» описывает только модель размножения идей «по вертикали». Горизонтальные, боковые «отростки» строятся уже по другим топам (моделям), которые мы опишем ниже, хотя частично уже показали на схеме 1 (заметьте, что здесь мы специально не отметили множество других возможных боковых ответвлений идеи «розы», так как соответствующие топы еще не рассматривали). [К топу «род и вид» см. задания № 2, 3, с. 192.] Особым подразделением в топе «род и вид» назовем топ «разновидности». Использовать этот топ приходится в любой речи. Поясним все сказанное выше, обратившись к высшему для нас авторитету — Сократу, а затем уже внимательнее вглядимся в топ «разновидности». В диалоге Платона «Федр» Сократ специально говорит о двух «направлениях» мысли человеческой: от частного (вида) к общему (роду), и об обратном — от общего (рода) к частному (виду). Он называет людей, способных к тому и другому, «диалектиками» и утверждает, что он «сам большой любитель такого подразделения на части <разновидности> и сведения в одно целое <общее, род>; благодаря ему я могу говорить и мыслить, — поясняет философ. — И если я в ком-нибудь замечаю природную способность охватывать взглядом и единое, и множественное, я гоняюсь следом за ним по пятам, как за богом». Вот как высоко ставит великий грек способность мыслить от общего к частному (дедукция) и от частного к общему (индукция) — «восходить» от вида к роду и «спускаться» от рода к видам (разновидностям) — пользоваться универсальным законом мысли и речи! А теперь подробнее о топе «разновидности». Вот как описывает применение этого топа Сократ в том же диалоге, анализируя произнесенную перед тем речь о любви. Осознание предмета мыслью, кроме возведения к общему (роду, родовой идее), обязательно требует «умения разделять все на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни один член, как дурные повара»; «все, не осознанное мышлением», относится человеком к одному виду, осознанное же разделяется, «подобно тому как в едином от природы человеческом теле есть по два одноименных члена — правый и левый, <...> точно так же <...> в одной речи и мы выделили 153 как бы левую часть, затем снова разделили ее, и так до тех пор, пока не нашли в ней какую-то, можно сказать, левую любовь у которую и осудили вполне справедливо; а в другой речи мы подошли к исступлению <любви> справа и нашли там одноименную с первой, но зато божественную любовь; ей мы и отдали предпочтение, ее и восхваляли за то, что она приносит нам величайшее благо». Вот схема фрагмента речи Сократа о любви: СХЕМА 9 Тезис: любовь есть исступление ИССТУПЛЕНИЕ исступление — следствие человеческой болезни {оценивается отрицательно) (разновидности 1) I исступление — дар богов (разновидности 2; оцениваются положительно) исступление — вдохновенное прорицание, дар Аполлона исступление посвящение в таинство, дар Диониса исступление творчество, дар муз исступление любовное, дар Афродиты и Эрота (самое лучшее) <далее сравнительно оцениваются все четыре разновидности> Обратите внимание: используя топ «разновидности», эллинские риторы не просто перечисляют отдельные виды (в данном случае — любви — общего, родового понятия), но и оценивают каждую разновидность, выбирают наилучшую, думают о способах получения хороших разновидностей и избавления от плохих. Сделаем выводы. Топ «род и вид» (включая топ «разновидности») отражает универсальный закон человеческой мысли (и речи) — ее «нисхождение» от общего к частному (дедукция) и «восхождение» от частного — к общему (индукция). [К топу «разновидности» см. задания № 4, 5, с. 192— 193.] 154 СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «ОПРЕДЕЛЕНИЕ» § 89. ТОП «ОПРЕДЕЛЕНИЕ^ ЕГО СТРУКТУРА И МЕСТО В РЕЧИ. Определение, по словам Н. Ф. Кошанского, — ♦труднейший, но и полезнейший» источник изобретения. Мы рассматриваем его сразу после топа ♦род и вид», потому что, определяя предмет речи, делают это ♦через ближайший род и видовое отличие». Что это значит? Проанализируем структуру нескольких примеров — определений. В своей систематике животного мира Аристотель определил человека как «двуногое без перьев». Ближайший род (общее понятие, ♦родовая идея») в этом определении — «двуногое»^ ♦видовое отличие», по мнению греческого ученого, отделяющее двуногого человека от двуногой же птицы, — «отсутствие перьев». Сравним другое определение человека — пример из ♦Общей реторики» Кошанского: «человек есть животное (ближайший род. — А. М.), одаренное разумом, словом и бессмертной душой (видовые отличия. — А. М.)». В классической риторической традиции определение (definitio — дефиниция, или explicatio — экспликация) предмета речи занимает в структуре речи одно из почетных первых мест, следуя чаще всего сразу после вступления (praemium) или после вступления и повествования (narratio). Вот и Сократ в том же диалоге Платона «Федр», говоря о двух главных речемыслительных «способностях» человека {см. выше, § 88) и характеризуя первую «способность» («охватив все общим взглядом, возводить к единой идее разрозненные явления»), утверждает, что каждое из этих явлений должно быть при этом определено, «чтобы сделать ясным предмет» нашей речи. «Так и мы поступили только что, говоря об Эроте, — отмечает Сократ, — сперва определили, что он такое, а затем, худо ли, хорошо ли, стали рассуждать о нем, и благодаря этому наше рассуждение вышло ясное и не противоречившее само себе». Итак, определение предмета речи — не только риторическое место, топ, служащий изобретению содержания речи, но и непременное условие ее ясности, непротиворечивости, а также одна из традиционных «частей» речи, важный элемент ее структуры. В диалоге Платона «Пир» ораторы по очереди произносят речи об Эроте — боге любви. Каждая речь начинается с определения предмета речи — Эрота — или с уточнения определения, данного предыдущим оратором. «Итак, первым <...> го- 155 ворил Федр, а начал он с того, что Эрот — это великий бог, которым люди и боги восхищаются по многим причинам, не в последнюю очередь из-за его происхождения: ведь почетно быть древнейшим богом». Структура определения: ближайший род — «бог»; видовые отличия — «великий», «древнейший» (далее в речи доказываются элементы этого определения, выделяются и, в свою очередь, определяются «разновидности* предмета речи — бога Эрота). А теперь обратимся к рекомендациям русских учебников по риторике, использовавшихся в дореволюционных гимназиях. Начинать речь, посвященную «простой идее» — конкретному предмету или человеческому свойству, советуют именно с определения его. Определение традиционно служит отправной точкой речи-описания. Приведем примеры из вышедшего во второй половине XIX в. практического пособия по риторике для низших и средних классов «Стилистические задачи. Рассказы, описание, сравнение, периоды и хрии» (1874), составленного И. Гавриловым. ТАБЛИЦА III Предмет речи Начало речи Дуб Дуб — самое красивое лесное дерево нашего климата. Очки Очки — род инструмента, который употребляется для того, чтобы лучше видеть вблизи или вдали. Велосипед Велосипедом называется машина, назначение коей определяется самим ее именем, составленным из двух латинских слов: velos, velocis — быстрый, скорый и ped, pedis — нога, что по-русски можно перевести словом «быстроножка». Медведь Медведь — всем известный зверь, своею неуклюжестью и неповоротливостью вошедший в пословицу. Мотылек Мотылек — то самое насекомое, которое в форме червяка или личинки жадно пожирает листья и завязи плодовых деревьев и по временам опустошает сады, а в виде красивой бабочки хлопотливо, но не знал устали, переносится {мотается) с цветка на цветок, отчего и получило свое имя. 156 Сострада- Сострадательный владеет чувства- тельный тельным, отзывчивым сердцем, которое принимает теплое участие как в радостях, так и в невзгодах ближнего. Лето Лето — самое благословенное время года. Летнее ут- Самая могучая часть дня, как переход ро от ночной тьмы к новой жизни и де- ятельности. Конечно, приведенные в таблице III примеры могут вам показаться сухими, устаревшими, даже смешными. Не забывайте о времени создания этого пособия. Но вместе с тем определения, помещенные в таблице, достаточно четко показывают структуру этого топа: определить предмет речи — значит назвать общий род (дуб — дерево, очки — род инструмента, велосипед — машина и т. д.) и видовое, специфическое его отличие от других предметов того же рода (признак, признаки): (дуб — самое красивое лесное дерево нашего климата и т. д.). Мы привели эти примеры для того, чтобы вы смогли понять и освоить модель, структуру топа «определение» (см. задания 5 и 6 нас. 193). Определение не обязательно должно следовать именно сократовской традиции (общий род — специфическое отличие). Часто встречаются и определения-метафоры, определения образные, построенные на сходстве предметов («Жизнь есть сон» — название пьесы испанского драматурга XVII в. Кальдерона), определения-метонимии, построенные на смежности предметов («Что такое осень? Это небо, плачущее небо под ногами». Ю. Ш е в ч у к). Чтобы определение стало действительно «риторическим местом», привлекало внимание, забавляло или поражало слушателя (собеседника), придется научиться применять эту смысловую модель творчески, иначе ваша речь будет напоминать толковый словарь. Прекрасные примеры творческих, хороших, подлинно риторических определений можно найти в сборниках афоризмов, крылатых слов, в художественных текстах. Такие определения отличаются следующим: во-первых, они всегда содержат элемент неожиданности, смысловой игры, нередко парадоксальны; во-вторых, они часто образны (метафоричны). В-третьих, они подаются говорящим (или автором текста) уверенно, подчеркнуто смело. Искусство острого слова, афоризма, как и искусство беседы вооб- 157 ще, во многом зависит от умения давать четкие и риторически совершенные определения, отражаюпдие в краткой и законченной форме проницательную мысль. Вот один из «Анекдотов* А. С. Пушкина: «Всем известны слова Петра Великого, когда представили ему двенадцатилетнего школьника Василия Тредьяковского: вечный труженик! Какой взгляд! какая точность в определении! В самом деле, что был Тредьяковский, как не вечный труженик? » Искусством парадокса, принимающего нередко именно форму определения, прославились знаменитые европейские острословы. Таким был английский писатель Оскар Уайльд. Приведем примеры. Я обожаю простые удовольствия, — говорит его лорд Генри («Портрет Дориана Грея*). — Они — последнее прибежище для сложных натур <...> Интересно, кто это выдумал, что человек — разумное животное? Что за скороспелое суждение! У человека есть что угодно, только не разум. И, в сущности, это очень хорошо! А вот фрагмент из книги «Искусство беседы», принадлежащей современному французскому писателю Андре Моруа. Заметьте: этот текст как целое организован образом (метафорой), данной в форме определения: Разговор — это здание, возводимое сообща. Выстраивая фразы, собеседники не должны терять из виду общую конфигурацию здания; так опытный каменщик ведет свою кладку. Умам, склонным к придирчивой методичности, лучше держаться от строительства в стороне, если они не в состоянии украсить фасад парадоксом. [Упражнения № 6, 7 после главы 2, с. 193.] СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «ЦЕЛОЕ — ЧАСТИ» § 90. ТОП «ЦЕЛОЕ — ЧАСТИ» И МАСТЕРСТВО ДЕТАЛИ. Изобретение содержания речи, «размножение» идей осуществляется и с использованием модели «целое — части». Это значит, что предмет речи (идею) нужно: а) рассмотреть как часть некоего целого и рассуждать также и об этом целом (Так у Н. Ф. Кошанского: если вы говорите о Москве — естественно сказать и о России; если предмет вашей речи — беседка, говорите также о саде.); б) рассмотреть элементы, части, составляющие предмет речи, и говорить о них по отдельности. «Разделите 158 его (предмет речи. — А, М,) на части, и сколько мыслей!» (Н. Ф. К о ш а н с к и й). Охватив предмет как единое целое, мысль «работает» отдельно с каждой его частью (анализ), вновь возвращается к целому, но уже на новом познавательном уровне (синтез). Как видите, риторический топ «целое — части» отражает универсальный закон работы мысли — ее движение от целого к частям предмета и снова к целому. В традиционной речи — описании конкретного предмета этап описания отдельных его частей следует непосредственно за определением предмета. Вот фрагменты образцов речей-описаний из дореволюционных риторик: Карандаш — одна из письменных принадлежностей (определение, общий род). В нем две части: деревянная палочка, а в нее вставляется графитовая сердцевина (части, видовые отличия); Очки (определение; функции). Очки большею частью состоят из двух круглых или овальных стекол, вделанных в легкую оправу. Стекла в очках бывают белые, синие и зеленые, и притом выпуклые и вогнутые... Оправа очков делается из стали, черепаховой кости, гуттаперчи, а также из серебра и золота (части). «Разделение предмета на части» — в риторических целях (в целях эффективной речи) — вовсе не такая простая задача, как может показаться на первый взгляд или судя по приведенным примерам. Даже простое описание конкретного предмета требует соблюдения определенных принципов: а) посмотрите: в примерах, приведенных выше, описываются предметы — вещи, имеющие строго определенные функции. Выделяются (перечисляются и описываются) именно и только те части таких предметов, которые и делают их функциональными, непосредственно служат для их употребления. Конкретные предметы, зримо наблюдаемые объекты, не имеющие специального предназначения в человеческой жизни, в хороших описаниях подразделяются таким образом, чтобы вычленить: б)самые заметные, бросающиеся в глаза элементы, отличающие их от других сходных объектов (принцип дифференциальных частей-признаков). Приведем пример из научного текста, взяв один из редких теперь риторически совершенных образцов научной речи — книгу Н. В. Кокшайского, современного ученого-орнитолога (Птицы Перу. М., 1990): Напоминающий 159 общим обликом крачку довольно крупных размеров, черный водорез безошибочно узнается благодаря <...> очень большому черноватому с красным основанием клюву весьма оригинальной формы: он длинный, высокий у основания и, подобно лезвию ножа, сильно сжат с боков, причем верхняя челюсть значительно короче нижней. Принцип б) проявляется в выделении только той части объекта (птицы), которая и служит отличительной особенностью именно водореза. Эта часть (клюв) описывается подробно и тщательно, остальные просто не упоминаются (в связи с принципом дифференциальных (отличительных) частей — признаков см. упражнение № 8 после главы 2). Владение именно этим риторическим принципом при использовании топа «целое — части* в художественных текстах составляет мастерство детали — искусство представить читателю портрет человека или облик неодушевленного объекта, наделенный «душой* и жизнью, создающий настроение с помощью экономно и точно отобранной характерной части — детали. Первый пример из романа В. Набокова «Защита Лужина*: Хорошо, подробно знает десятилетний мальчик свои коленки, — расчесанный до крови волдырь, белые следы ногтей на загорелой коже и все те царапины, которыми расписываются песчинки, камушки, острые прутики. Комар улетал, избежав хлопка, француженка просила не егозить; с остервенением, скаля неровные зубы, которые столичный дантист обхватил платиновой проволокой, — нагнув голову с завитком на макушке, он чесал, скреб всей пятерней укушенное место... У Набокова мальчик (целое) предстает читателю, по сути дела, как совокупность деталей — «частей*: коленок, а коленки — как «части* коленок: царапинки, волдырь, следы ногтей...; неровных зубов с пластинкой; завитка волос. Так создается портрет. Второй пример — описание кабинета — из воспоминаний того же автора «Другие берега*: ...Я думал об увесистом черном браунинге, который отец держал в правом верхнем ящике письменного стола. Этот обольстительный предмет <...> был так же знаком мне, как остальные, более очевидные, украшения кабинета: модный в те дни бри-а-брак из хрусталя или камня; многочисленные семейные фотографии; огромный, мягко освещенный Перуджино; небольшие, отливающие 160 медвяным блеском под своими собственными лампочками, голландские полотна; цветы и бронза; и, прямо за чернильницей огромного письменного стола, приделанный к его горизонту, розовато-дымчатый пастельный портрет моей матери работы Бакста: художник написал ее вполоборота, изумительно передав нежные черты, высокий зачес пепельных волос, сизую голубизну глаз, округлый очерк лба, изящную линию шеи. ---------------- УТОЧНИМ!------------- Бри-а-брак (брик-а-брак) — безделушки. Как видите, облик комнаты, как и облик женщины на портрете, творится в воображении читателя несколькими совокупно поданными деталями и штрихами, рисующими только характерные черты. Топ «целое — части* широко применим и в рассуждении, когда речь идет о предметах абстрактных, зримо не наблюдаемых, об объектах мысленного, а не чувственного восприятия. Расчленение таких предметов на части и возвращение затем к целому покажем на примере фрагмента одной из «Тускулан-ских бесед* Цицерона— «О страстях*: Вот я и спросил, сразу ли мне развернуть паруса моей речи или для разбега проплыть немного на веслах диалектики? — Конечно, второй способ лучше: с двух сторон мне станет яснее весь предмет в целом. — Постараюсь, хоть от меня и потребуется немало внимания: если упустить мелочь, то может ускользнуть и целое. Речь пойдет о том, что по-гречески называется болезнями (pathe), а у нас не болезнями, а чаще волнениями или страстями. Исходить я буду из того описания, которое первым дал Пифагор, а за ним Платон: они разделяют душу (целое. —А. М.) на две части, одну — причастную разуму, другую — непричастную (части. —А. М.): и в той, которая причастна разуму, они полагают спокойствие, то есть умиротворенное и блаженное постоянство (определение. — А. М.), а в другой части души — бурные движения, противоположные и враждебные разуму, — такие, как вожделение или гнев (описания частей. — А. М.). Такова будет основа наших суждений, в описании же страстей мы последуем определениям и разделениям стои- ков... 161 ---------------------- УТОЧНИМ! ------------------------ Стоики — древнегреческие и затем римские философы, придерживавшиеся философии стоицизма — учения о всепрощающем едином боге (природном законе логосе и о добродетели, знании о добре и зле) как единственном благе. Как видите, диалектика в этом тексте представлена Цицероном именно как выделение частей предмета речи, их описание (анализ) с последующим синтезом; определение и разделение предметов речи — основа этого рассуждения *о страстях*. Особенно интересно, что топ ♦целое — части* может служить мощнейшим средством риторического изобретения, когда говорящий (автор) намеренно нарушает естественные соотношения ♦целое— части*, представляя предмет речи. Часть при этом получает отдельное, самостоятельное существование и иногда даже вытесняет, заменяет целое. Примеров тому в мировой художественной литературе множество. Вспомните хотя бы ♦Нос* Гоголя или сказку X. К. Андерсена ♦Тень*, в которых части (нос, тень) перестают быть принадлежностью героев и даже вступают с ними в борьбу. ♦История одного города* и другие произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина изобилуют такими случаями ♦игры* на смысловых отношениях модели ♦целое— части*. Например: ...Письмоводитель градоначальника, вошедши утром с докладом в его кабинет, увидел такое зрелище: градоначаль-никово тело, облаченное в вицмундир, сидело за письменным столом, а перед ним <...> лежала в виде щегольского пресс-папье совершенно пустая градоначаль-никова голова <...> Квартальный <...> не без основания утверждал, что голова могла быть опорожнена не иначе как с согласия самого же градоначальника... Такая смысловая модель [отделение части от целого или представление целого через его существенную или наиболее заметную часть (деталь)] — ♦сильнодействующее* риторическое средство, и как таковое требует умеренного и искусного применения (слс. задание № 14, б, с. 195). Смысловая модель ♦целое — части* служит основой и для других средств художественной выразительности (в частности — выразительности риторической!). Намеренно искажаются соотношения между отдельными частями целого или размеры этих частей, что продиктовано эстетической задачей или целями усиления эффективности речевого воздействия: 162 гротеск, гипербола (вспомните у Гоголя: шаровары ширинок в Черное море\ рот величиной в арку Главного штаба). Итак, разделение, расчленение смысловой структуры в речи сопутствует анализу и синтезу — механизмам мысли. Множатся идеи — и процесс мышления должен находить соответствуюпдее отражение в слове. Иначе мы окончательно придем к тому языку, о котором в «Дневнике писателя* говорит Достоевский, — языку, который «уже спокон веку отыскан и принят во всей Руси. Это просто-напросто название одного нелексиконного существительного, так что весь этот язык состоит из одного только слова, чрезвычайно удобно произносимого*. Правда, писатель тут же убедительно доказывает, что и с помощью такого «однословного языка* можно выразить «все мысли, ощущения и даже целые глубокие рассуждения одним лишь названием этого существительного, до крайности к тому же немногосложного*. Можно-то можно, да стоит ли пассивно поддаваться тому процессу одичания, который и так уже захватил стихию русской современной речи? А чтобы не поддаться, нужны усилия — необходимы знания и работа. [К разделу «Смысловая модель «целое — части* см. упражнения № 7—14 после главы 2.] СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «СВОЙСТВА» § 91. ТОПЫ «ПРИЗНАКИ*, «КАЧЕСТВА*, «ФУНКЦИИ* И ПРИНЦИПЫ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ В РЕЧИ. Под названием «свойства* опишем несколько очень близких друг другу смысловых моделей. Это признаки (приметы) предмета речи, его качества, его функции, его характерные действия. В текстах-описаниях топ «свойства» занимает, естественно, важнейшее место. Умение хорошо описывать подразумевает умение выделять важнейшие свойства и характерные признаки предмета речи. Посмотрите, как живо описана одна из экзотических птиц в уже упоминавшейся нами книге Н. В. Кокшай-ского (заметьте, что эта книга — строго научная, так что описание можно рассматривать как образец академической речи): Эта птица <...> поражает какой-то необычайной внешней нескладностью и расхлябанностью, напоминал подчас скверно сделанное неумелым таксидермис- 163 том, (специалист по изготовлению чучел животных) чучелом И в то же время это во многих отношениях замена^ тельная птица. С неожиданным проворством передвигается она по луговинам и ловит скрывающихся в траве насекомых. В описании использован также топ ♦целое — части* (фрагмент того же описания см. выше^ § 90), топ ♦свойства* (признаки и действия птицы отобраны самые характерные) и топ ♦сопоставление* (см. нижсу § 93). Обратитесь также к описанию кабинета и портрета из романа Набокова, приведенному в § 90, и вы убедитесь, какую значительную роль играет в этом тексте (художественном) топ ♦свойства*. Всякое школярское, ремесленное, неумелое описание предмета речи с использованием топа ♦свойства* отличается тем, что признаки, функции, качества предмета называются подряд, без разбора, перечисляются равнодуш-н о, ♦холодно*, при этом никак не выражаются ни собственные чувства, ни оценки говорящего (автора), отсутствует его ♦субъективный*, личностный взгляд на описываемое и, следовательно, столь же равнодушным остается и слушатель (читатель). В таком описании нет так называемой ♦изюминки*, потому оно и не вызывает ничего, кроме скуки. Вот пример из одного учебника риторики, в котором приведенное ниже описание дано как образец для подражания: Рыба — один из видов животного царства (определение. — А. М.). У рыб такая же красная кровь, как и у животных, с той лишь разницей, что она холодная. Вместо легких у рыб — жабры, вместо твердых костей — хрящи, или хрящевые кости. При помощи плавательных перьев рыба легко и проворно плавает в воде. Если нужно подняться вверх, рыба наполняет свой плавательный пузырь воздухом, а выпустив из него воздух, погружается вглубь. Большая часть рыб покрыта чешуею, а некоторые слизистой кожей (и т. д.). Итак, чтобы правильно и успешно использовать топ ♦свойства* , нужно: а) отбирать только существенные, характерные признаки, функции, качества объекта, причем такие из них, которые делают его действительно интересным как предмет речи и для говорящего, и для адресата; б) не избегать при этом выражения собственных оценок, эмоций (см. задания № 14, 15). 164 Вот как пишет об этом блестящий оратор и теоретик русской судебной риторики П. Сергеич в книге «Искусство речи па суде», впервые изданной в 1910 г.: «Исходная точка искусства заключается в умении уловить частное, особенное, характерное, то, что выделяет известный предмет или явление из ряда других ему подобных. Пока нет обособления, нет художественной обработ-к и. Мещанин Иванов украл пару сапог. Сколько ни думать, из этого ничего иного нельзя выдумать, кроме того, что Иванова надо посадить в тюрьму. Отметьте одну характерную черту, скажите: старик Иванов украл пару сапог, мальчишка, пьяница, вор Иванов украл пару сапог, и вам уже дана канва для бытового очерка, вы уже на пути к художественному творчеству, уже готовы от себя вложить в дело нечто, вам лично присущее. Для внимательного и чуткого человека в каждом незначительном деле найдется несколько таких характерных черт; в них всегда есть готовый материал для литературной обработки. А судебная речь (заметим: любая хорошая речь1 — А. М.) есть литература на лету» (М., 1988. С. 131). Как и смысловая модель «целое — части», топ «свойства» может быть для усиления выразительности ре-ч и использован в измененном виде: одно, самое характерное «свойство» может представить весь предмет, которому оно принадлежит, полностью определить его, а то и заместить, вытеснить сам этот предмет (объект), если это необходимо в целях усиления воздействия речи на адресата (читателя), и даже дать объекту имя (смысловая модель «свойства» порождает, например, традиционные в литературе классицизма «значимые» имена — Прос таковы у Фонвизина; у Грибоедова — Молчалин, Скалозуб и др.; Кабановы и пр. у А. Н. Островского; Очумелое, Хрюкин, Отлукавин и др. у Чехова...). Для установления «согласия» в беседе, соблюдения того «принципа кооперативного сотрудничества», о котором говорилось в главе 1, для создания «гармонии речевого события», тоже необходимо умение пользоваться смысловой моделью (топом) «свойства» — верно выделять признаки предмета речи, четко оценивать их и выбирать соответствующие слова, обозначающие эти признаки. Посмотрите, как начинает Чичиков беседу с Плюшкиным — человеком, вся жизнь и характер которого определены одним чрезмерно развитым свойст- 165 BOM, которое вернее всего было бы назвать просто — «скупость»: Уже несколько минут стоял Плюшкин, не говоря ни слова, а Чичиков все еще не мог начать разговора, развлеченный как видом самого хозяина, так и всего того, что было в его комнате. Долго не мог он придумать, в каких бы словах изъяснить причину своего посещения. Он уже хотел было выразиться в таком духе, что, наслышась о добродетели и редких свойствах души его, почел долгом принести лично дань уважения, но спохватился и почувствовал, что это слишком. Искоса бросив еще один взгляд на все, что было в комнате, он почувствовал, что слова «добродетель» и «редкие свойства души» можно с успехом заменить словами «экономия» и «порядок»; и потому, преобразивши таким образом речь, он сказал, что, наслышась об экономии его и редком управлении имениями, он почел за долг познакомиться и принести лично свое почтение (Гоголь. Мертвые души). Как видите, словесный ряд, составленный из обозначений свойства героя, в гоголевском тексте представлен так: скупость (наиболее точное слово, присутствующее в контексте и в сознании Чичикова); «добродетель» и «редкие свойства души» (обозначения, которые явно не соответствуют ситуации и потому даже Чичиковым сочтены неуместными, по степени положительной оценки чрезмерными); «экономия» и «порядок» — тоже эвфемизмы для свойства «скупость», но более сдержанные; они и выбираются героем поэмы для данной беседы: <скупость> — экономия, порядок — <доброде-тель, редкие свойства души>. ---------------------УТОЧНИМ!------------------------- Эвфемизм (от греч. eufemia — благоговейное молчание, добрая слава) — смягчающее выражение, употребляемое, чтобы избежать грубости или резкости. В этом словесном ряду, все члены которого присутствуют в сознании Чичикова, два крайних члена отвергаются говорящим как не соответствующие ситуации беседы (левый — как «слишком отрицательный», правый— как «чересчур положительный»). Итак, выбор сделан, и он оказывается вполне удачным. [К разделу «Смысловая модель «свойства» см. упражнения № 14 и 15 после главы 2.] 166 СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «СОПОСТАВЛЕНИЕ» § 92. ТОПЫ «СРАВНЕНИЕ* И «ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЕ*: ПОИСКИ СХОДСТВА И РАЗЛИЧИЯ. Смысловая модель «сопоставление» является одной из важнейших моделей организации мышления и речи, «размножения идей». «Все познается в сравнении» — крылатое выражение, отражающее универсальность этой модели для познания мира и речи о нем. Поиски общего между предметами и явлениями, как и открытие отличного и противоположного, позволяет человеку структурировать окружающее, классифицировать бесконечное разнообразие вещей, а таким образом — овладеть разнообразием, сделать мир доступным познанию. 1) Сравнение: поиски сходства (аналогия). О необходимости сравнения в хорошей речи свидетельствует еще античная классика. Вот как начинает свою речь — похвалу Сократу юный красавец Алкивиад (Платон. Диалог «Пир»): Хвалить же, друзья мои, Сократа я попытаюсь путем сравнений. Он, верно, подумает, что я хочу посмеяться над ним, но к сравнениям я намерен прибегать ради истины, а совсем не для смеха. Более всего, по-моему, он похож на тех силенов, какие бывают в мастерских ваятелей и которых художники изображают с какой-нибудь дудкой или флейтой в руках <...> Так вот, Сократ похож, по-моему, на сатира Марсия. Что ты сходен с силенами внешне, Сократ, этого ты, пожалуй, и сам не станешь оспаривать. А что ты похож на них и в остальном, об этом послушай. Скажи, ты дерзкий человек или нет? Если ты не ответишь утвердительно, у меня найдутся свидетели. Далее, разве ты не флейтист? Флейтист, и притом куда более достойный удивления, чем Марсий. Тот завораживал людей силой своих уст, с помощью инструмента... Ты же ничем не отличаешься от Марсия, только достигаешь того же самого без всяких инструментов, одними речами. Когда мы, например, слушаем речь какого-нибудь другого оратора, даже очень хорошего, это нас, честно говоря, не волнует. А слушая тебя или твои речи в чужой, даже и очень плохой передаче, все мы, и женщины, и мужчины, и юноши, бываем потрясены и увлечены. Речь юноши Алкивиада показывает: а) что оратор ясно понимает познавательную силу сравнения в речи. Он намерен 167 прибегнуть к этому смысловому закону «ради истины, а не для смеха». Действительно, осмыслить предмет, показать его в речи можно, сравнив с другим предметом — уже известным или (и) более наглядно, зримо обнаруживающим свойства, присущие предмету речи. Итак, сравнение (аналогия) есть механизм познания; б) одно познается через другое, демонстрируется посредством другого, если имеет с ним нечто общее. Вот вам и структура сравнения как смысловой модели — способа «размножения идей». Эта модель построена из двух членов (то, что сравнивают, и то, с чем сравнивают) и термина сравнения, связывающего эти члены (это то общее, что дает возможность сравнивать вещи). Так, в речи Алкиви-ада члены сравнения — философ Сократ и сатир Марсий, термины сравнения: а) внешность; б) дерзость; в) завораживающее действие флейты Марсия и речи Сократа на слушателей. Как правильно сделать и верно использовать сравнение и метафору («скрытое сравнение»), как превратить их в действенное риторическое средство, подробнее покажем ниже {см. главу 4). А пока просим заметить, что сравнение или метафора — не только (и не столько) риторический троп, украшающий речь, сколько мощное средство познания мира и речи о нем, универсальная смысловая модель {см. задания 16, 17 к главе 2). 2)Противопоставление: поиски различного (противоположного). Мышление и речь, сопоставляя окружающие человека явления и предметы, оперируют и другим, хотя и сходным по сути и структуре механизмом: познать вещь и представить ее в речи можно и «сталкивая» ее с другой вещью, обладающей противоположными свойствами. Из этого столкновения рождается специальная риторическая фигура — антитеза {см. главу 4). Сам же процесс, сам механизм поисков противоположностей тоже (как и сравнение) является смысловой моделью, способом «размножения идей», универсальным средством познания и речи. «Такой способ изложения (противопоставление. — А. М.) приятен, — пишет Аристотель, — потому что противоположности чрезвычайно доступны пониманию, а если они стоят рядом, они еще понятнее...» (Риторика: Книга третья. 9). Прютивопоставление широко используется поэтому для решения всех риторических задач — и для описания, и для рассуждения, и для доказательства. Из множества примеров использования противопоставления для изобретения содержания речи ограничимте ся фрагментом из речи Цицерона в защиту Секста Росция Америйца: Остается нам, судьи, размыслить, который же из двоих скорей, можно думать, убил Секста Росция: тот ли, к кому пришло с этой смертью богатство, или тот — к кому скудость? Тот ли, кто прежде был небогат, или тот, кто после стал нищим? Тот ли, кто, распаляемый алчностью, бросается на своих, или тот, кто всю жизнь был стяжательства чужд, зная только доход, приносимый трудом? Тот ли, кто наиболее дерзок из всех в своем промысле, или тот, кто, непривычный к форуму и судам, страшится здесь не только скамей, но самого города? (В тексте противопоставление используется для изобретения содержания в целях доказательства.) Итак, поиски противопоставленных явлений или противоположностей внутри одного явления определяют ход человеческой мысли и движение понятий, идей в речи в той же степени, что поиски сходства, аналогии. Закономерным образом это отражается в языке, в самой его смысловой системе. Слова-синонимы, описывающие сходные явления (при некоторых тонких отличиях), столь же универсальны в языках мира, как и антонимы, слова, обозначающие явления противоположные (при некотором их глубинном сходстве, ср.: день и ночь—время суток): «Война и мир», «Толстый и тонкий», «Мертвые души»... Сколько еще таких названий, вошедших в золотой фонд русского художественного слова! А ведь в них, как и в самих произведениях, сталкиваются противоположности, зримо обнаруживаются тонкие различия сходного... В любой речи достойного оратора можно без труда обнаружить множество примеров использования смысловой модели «сопоставление*. Иногда она применяется внутри фразы, при столкновении понятий (слов), а нередко именно этот топ служит каркасом, смысловой структурой всей речи в целом. Обратимся к примеру из современной русской ораторской речи. Посмотрите, как в следующем фрагменте «Слова при открытии памятника Вандейскому восстанию* А. И. Солженицын тонко анализирует сходства и различия слов — понятий, которые он использует для построения смыслового каркаса своей речи: Французская революция текла во имя внутренне противоречивого и неисполнимого лозунга — «свобода, равенство, братство». <Далее для доказательства этого тезиса — «внутренней противоречивости* и «неисполнимости* лозунга — писатель обращается к то- 169 пу «сопоставление» и топу «определение»>. Но в общественной жизни свобода и равенство — исключают друг друга, враждебны друг другу, ибо свобода разрушает социальное равенство, в этом и свобода, а равенство — подавляет свободу, иначе его не достичь (противопоставление. — А. М.). Братство же вообще не из их семьи, это лишь крылатый добавок к лозунгу; подлинное братство достигается не социальными средствами, а лишь духовными. А еще ж к этому тройному лозунгу угрожающе добавлялось «или смерть», уничтожая уже и весь смысл его (Франция. Вандея. 25 сентября 1993). Содержание этой речи (текст ее см. ниже, с. 234—235) полностью строится на топе «сопоставление». Это и сопоставление Французской революции XVIII в. с революцией 1917 г. в России; это также сопоставление Вандейского восстания против революции с крестьянскими послереволюционными восстаниями в России. Пример использования топа «сопоставление» (аналогии) для доказательства (т. е. как аргумента) в научной речи: Только биолог {зоолог и ботаник), изучивший всесторонне живую флору и фауну, может приступить к исследованию палеонтологических останков. Только лингвист, изучивший всесторонне живой язык, может позволять себе делать предположения об особенностях языков умерших. Изучение языков живых должно предшествовать исследованию языков умерших. Этот фрагмент принадлежит перу одного из лучших академических ораторов и авторов — знаменитому славянскому лингвисту И. А. Бодуэну де Куртенэ (1845—1929). [К топу «сопоставление» см. задания и упражнения № 17—20 после главы 2.] СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «ПРИЧИНА И СЛЕДСТВИЕ» § 93. ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В СМЫСЛОВОЙ СТРУКТУРЕ РЕЧИ. РАЗНОВИДНОСТИ ТОПА «ПРИЧИНА — СЛЕДСТВИЕ». «Причина и следствие» — смысловая модель «размножения идей» описывает еще один универсальный тип отношений между идеями (и, соответственно, между явлениями в мире; между словами и отдельными фрагментами в речи, дискурсе). Причинно-следствен- 170 ные отношения (топ «причина и следствие») особенно важны в аргументирующей речи (при рассуждении; при доказательстве). Поэтому такое большое внимание уделяется риторическому общему месту «причина и следствие» и у Аристотеля, и у Цицерона, и в других позднейших риториках и разного рода практических руководствах по искусству спора. Да и дошедшие до нас тексты классических образцов риторического мастерства свидетельствуют: умение обнаружить причинно-следственные отношения между явлениями, четко показать их в речи, использовав как живой и благодатный источник изобретения содержания, составляет одно из главных достоинств хорошего оратора. Возьмем сначала для примера первую речь Цицерона против Катилины (патриция и сенатора, организовавшего в 63 г. до н. э. заговор против республики) — речь, открывающую знаменитый «катилинарий» — четыре обращенные против Катилины речи Цицерона, в которых прославленный римский оратор достигает вершины своего риторического искусства. Первая речь «катилинария» Цицерона обращена к сенаторам и произнесена в сенате. Смысловой каркас (основа) этой речи образован анализом причин и следствий: ритор показывает причины необходимости изгнать Катилину; причины, по которым он заслуживает даже смертной казни; причины, по которым лучше изгнать, чем казнить этого заговорщика; следствия, которые могут наступить в результате его казни или изгнания. Вот как, обращаясь к Катилине, Цицерон демонстрирует причины того, что он должен покинуть город: Только подумай, Каталина, какая тебе радость в городе, где нет никого, кто бы тебя не страшился (причина 1. —А. М.)? Никого, кто бы не испытывал к тебе ненависть, кроме, может быть, тех несчастных, которые вступили в этот ваш заговор вместе с тобой (причина 2. — А. М.)? Каким позорным клеймом еще не отмечена твоя семейная жизнь (причина 3. — А. М.)?.. Далее следуют еще восемь (!) риторических вопросов, аналогичных приведенным выше, в которых названы еще восемь причин; потом Цицерон высказывает три утверждения — указывает еще три (I) причины. Невозможно даже перечислить общее количество причин необходимости осуждения и отвержения Катилины, которые в этой речи находит оратор. Желающие могут обратиться к тексту речи, которую мы здесь рассматриваем, и сами убедиться: первое и главное, чем занят в этой речи Цицерон, — именно поиски и демонстрация причин и следствий. 171 Используя для изобретения содержания речи топ «причины и следствия», находя причины предмета речи, предвидя и обнаруживая в речи его следствия, нужно помнить: одна из наиболее частых ошибок ораторов, спорящих и собеседников состоит в следующем. Отношения причины и следствия подменяются отношениями временной последовательности событий. Напомним известный анекдот, построенный с помощью такой подмены смысловой модели «причина — следствие» — моделью «до и после». Изучали органы слуха таракана. Посадили насекомое на стол и постучали по столу. Таракан побежал. Оторвали таракану ноги, положили его на стол. Постучали. Тараксш не побежал. Значит, стука не слыхал. Вывод: органы слуха у таракана расположены в ногах. Итак, заметьте, «после того — не значит по причине того», как предупреждают еще старые риторики. Изобретая содержание речи, обращаться к топу «причина и следствие» всегда приходится ораторам или авторам, деятельность которых связана с наукой, юрисдикцией, социально-политической сферой жизни, публицистикой и пр., т. е. с необходимостью четкой и точной аргументации для построения рассуждения и для получения обоснованных выводов или оценок. Блестящий пример использования цепи причинно-следственных отношений в научной речи находим в фрагменте текста «Происхождение видов» Чарлза Дарвина. Ученый строит свой текст с помощью модели «причина — следствие», изящно получая великолепный вывод: чем больше в Англии старых дев, тем больше там удои молока. Вот как действует эта модель: старые девы любят и держат кошек, кошки истребляют мышей; мыши разоряют гнезда полевых шмелей; полевые шмели опыляют посевы клевера на полях; клевер урождается, если нет мышей и есть шмели; коровы получают в достатке корм; удои молока увеличиваются. Итак, цепная разновидность смысловой модели «причина — следствие» может с успехом использоваться для доказательства в научном тексте, даже подчас несколько парадоксальном (как мы видели только что выше). Однако цепь причин и следствий пригодна и вне сферы научной логической аргументации. На модели «причина — следствие» как главном смысловом стержне строятся и произведения художественной литературы, и забавные фольклорные тексты. Так, в сказках народов мира распространен следующий «бродячий сюжет»: герой сказки (например, «Умная Эльза» в немецком фольклоре) вы- 172 страивает в сознании сложную и длинную цепь причинно-следственных отношений (вроде следующей: Если выйду я замуж за Ганса, и родится у нас ребенок, вырастет он большой, и придется ему пойти в погреб пива нацедить, то вдруг упадет ему на голову кирка и убьет его насмерть и пр.)> Или вспомните английские народные детские песенки в переводе С. Маршака: Враг заходит в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя («Песня о гвозде») — тоже длинная цепь причин и следствий, построенная по смысловой модели «причина и следствие». Для овладения риторическим мастерством очень полезно и даже необходимо освоить хотя бы тот уровень умения обращаться с моделью «причина— следствие», который был доступен даже Винни-Пуху. Помните? На полянке рос высокий-превысокий дуб, а на самой верхушке этого дуба кто-то громко жужжал: жжжжжж! Винни-Пух сел на траву под деревом, обхватил голову лапами и стал думать. Сначала он подумал так: «Это жжжжжж — неспроста! Зря никто жужжать не станет. Само дерево жужжать не может. Значит, кто-то тут жужжит. А зачем тебе жужжать, если ты — не пчела? По-моему, так!» Потом он еще подумал-подумал и сказал про себя: «А зачем на свете пчелы? Для того, чтобы делать мед! По-моему, так!» Тут он поднялся и сказал: «А зачем на свете мед? Для того, чтобы я его ел! По-моему, так, а не иначе!» И с этими словами он полез на дерево. Итак, получается, что для создания текста (дискурса, речи) топ «причина — следствие» используется в двух главных разновидностях: 1 — «веерной», когда определяется набор, ряд причин одного явления (предмета речи) или его возможных следствий, как в речи Цицерона против Катилины: СХЕМА 10 следствие причины следствия 173 2 — «цепной», когда ряд умозаключений «от причины к следствию» составляет рассуждение и приводит к некоему выводу (как в «Происхождении видов» Ч. Дарвина или в мыслях Винни-Пуха): причина О— следствие -—О----- причина следствие -—О----- причина следствие — причина СХЕМА 11 О следствие Понятно, что в более сложных по смысловой структуре текстах эти две разновидности смысловой модели «причина — следствие» могут совмещаться, развивая и дополняя друг друга. Теперь посмотрим, как практически используется топ «причина — следствие» для изобретения содержания речи. При разработке смысловой структуры речи — рассуждения (аргументирующей речи) топы «причина» и «следствие» могут занимать первостепенные позиции, исчерпывая, по существу, все содержание. Например, нам дана тема «Монументы возвышают дух народа» (Н. Карамзин). Основное содержание возможной речи сформируем так: I. Причины (почему справедлив афоризм, вынесенный в название темы): 1) памятники напоминают о славных деяниях предков; 2) воспитывают в младших поколениях стремление подражать великому и славному прошлому; 3) рождают уверенность, что в народе имеются еще силы для дел не менее славных; 4) ободряют дух в годины народных бедствий. II. Следствия (что вытекает, следует из утверждения, сформулированного темой, справедливость которого мы доказали, рассматривая причины): 1) обязанность каждого патриота — посильное приношение на увековечение памяти предков; 2) обязанность всего общества — заботиться о сохранности прежних и строительстве новых памятников. Конечно, основное содержание такой речи должно быть обрамлено соответствующим вступлением — введением и заключением; об этом подробнее скажем ниже. Или обратимся к тому, как в старых риториках разрабатывается, например, тема «Завтра, завтра, не сегодня — так ленивцы говорят». 174 Анализ темы Почему многие любят все откладывать? (смысл пословицы) I. П р и ч и н ы: 1) недостаток чувства долга и любви к добру; 2) легкомыслие, надежда на то, что все можно успеть сделать «за один присест»; 3) изнеженность, непривычка к постоянным усилиям и преодолению трудностей; 4) жажда удовольствий, «коим в жертву приносится долг», отвращение от всего, что кажется неинтересным. II. С л е д с т в и я: 1) кто откладывает работу, тот удваивает тяжесть труда; у всякого дня — своя забота, довлеет дневи злоба его; 2) многое, что не сделано вовремя, уже безвозвратно упущено; 3) отложенная работа выполняется всегда спешно, кое-как; 4) настроение портится: а) оттого, что долг не выполнен; б) от предчувствия еще более тяжелых усилий, которые понадобятся, чтобы успеть справиться: 5) теряется доверие начальства, сотрудников, подчиненных: они обнаруживают вашу слабость. Снабдив эту совокупность идей введением и заключением, убедительными и живыми примерами, придав каждой мысли остроумную и яркую форму, можно получить неплохую основу для удачной публичной речи. [К топу «причина — следствие» см. задания Х® 21—24 после главы 2.] СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ «ОБСТОЯТЕЛЬСТВА» § 94. ТОПЫ «КАК?», «ГДЕ?», «КОГДА?». Топ «обстоятельства»: место,время,условия — где? когда? как? каким о б р а 3 о м? Вот вопросы, ответы на которые и дают возможность развить содержание речи в соответствии со смысловой моделью «обстоятельства». Особенно важны эти топы в повествованиях (попробуйте рассказать «историю» — любую, не использовав эти риторические общие места!); однако их с успехом можно употребить ив описаниях (вспомните задание, в котором нужно было описать розу — можно построить это описание, начав его с топов «место» и «время»: розовый куст зимой в саду, окруженный заснеженными деревьями и т. д., — и расцветающий куст весной: пение птиц 175 и прочее; лето — розы во всем великолепии; они приковывают взгляд, затмевая все вокруг, и т. п.)« Совершенно необходимы топы «место», «время», «условия» («мотивы») в судебной речи. Об этом писал еще Аристотель: «Еще один топ, общий при тяжбах и совещаниях, заключается в рассмотрении обстоятельств, способствующих и препятствующих <делу >, а также тех, под влиянием которых люди что-нибудь делают или избегают делать <мотивов>» (Риторика: Книга вторая. 23). Именно на основании топа «обстоятельства» строят свои речи прокурор (обвинитель) и адвокат (защитник). Обратимся к практике использовгшия этого топа в повествованиях; посмотрим, как может этот топ помочь развить (изобрести) содержание речи. Возьмем сперва образец из старой риторики. Предлагается материал («схема» повествования); требуется развить данную схему с помощью топа «как? где? когда?»: Ястреб, преследовавший голубя (как, где, почему преследовал?), был пойман крестьянином (как, почему, где крестьянин мог поймать его?). Пойманный стал оправдываться (как оправдывался?), но крестьянин не принял оправданий (почему, как?). Вот что представляет собой повествование, обработанное (дополненное) с помощью топа «обстоятельства»: Голодный ястреб яростно преследовал голубя на глазах крестьянина, занимавшегося у себя на дворе домашними работами. Дерзость хищника, который проносился за своей жертвой по двору и залетел под навес, обратила на себя внимание человека, пробудила в нем сострадание к птице, исстари принимаемой за символ любви и кротости. Крестьянин захотел поймать и наказать преследователя (и т. д.). Мы рассмотрели учебное задание «ремесленного» толка. Но, овладев мастерством применения топа «обстоятельства», можно научиться решать и профессиональные (скажем, журналистские), и подлинно творческие (писательские) задачи. Обратимся за доказательствами к юмористическому рассказу. Сципион Африканский (псевдоним писаки-журналиста, героя рассказа Н. Тэффи «Карьера Сципиона Африканского») побеждает в жизни и преуспевает в газетном деле именно благодаря искусству употреблять топ «место, время, условия». Вот как это происходит. Журналистов не пустили в Думу. Однако Сципион спасает свою газету, легко сочиняя следующие «репортажи из кулуаров»: Прекрасная зала екатерининских времен, где некогда гулял сам светлейший повелитель Таври- 176 ды, оглашается теперь зрелищем (!) народных представителей. Вот идет П. Н. Милюков. — Здравствуйте, Павел Николаевич! — говорит ему молодой симпатичный кадет. — Здравствуйте! — Здравствуйте! — приветливо отвечает ему лидер партии народной свободы и пожимает ему правую руку своей правой рукой (!)... После краткой беседы с социал-демократами мы вынесли убеждение, что они бесповоротно примкнули к партии с.-д. Вот раздалась звонкая польская речь, это беседуют между собой два представителя польской группы. В глубине залы, у колонн, стоит Гучков. — Какого вы мнения, Александр Иванович, о блоке с кадетами? Гучков улыбается и делает неопределенный жест. У входа в кулуары два крестьянина горячо толкуют об аграрной реформе. В буфете, у стойки, закусывает селедкой Пуришкевич, который принадлежит к крайним правым. «Нонича, теперича, тае-тае», — говорят мужички в кулуарах. Очевидно, что журналистский гений Сципиона Африканского состоял в том, что он использовал для своих текстов смысловую структуру «обстоятельства». Откройте газеты, и вы увидите эту самую смысловую модель — топ «где? когда? как?» (топ «обстоятельства»), ну и, конечно, «кто?»: «где? кто? когда? как?» — смысловая схема текста Сципиона Африканского. [К разделу «Смысловая модель «обстоятельства» см. задание № 25 а, б после главы 2.] СМЫСЛОВЫЕ МОДЕЛИ «ПРИМЕР» И «СВИДЕТЕЛЬСТВА» § 95. ТОП «ПРИМЕР» И ЕГО МЕСТО В РЕЧИ. «Примеры» к отдельным положениям (идеям) речи или ко всей речи (ее смыслу) необходимы в связи с общериторическими принципами конкретности и близости {см. главу 1). Примеры, иллюстрирующие мысль говорящего, черпаются им из собственного жизненного опыта, из истории, фольклорных источников (чаще всего сказок), из художественной литературы (басни, другие известные произведения мировой литературы), из Священного Писания. Подыскивая примеры, развивающие смысловую канву речи или (и) служащие доказательством (аргументом) некоей отдельной ее мысли, не забывайте о принципе близости: хорошо, если иллюстрации взяты из об- 177 ласти, знакомой и близкой адресату речи, или, во всяком случае, доступны — соответствуют уровню его восприятия и понимания. «Есть два вида примеров, — пишет Аристотель, — один вид примера заключается в том, что приводятся факты прежде случившиеся <история>, другой в том, что оратор сам сочиняет таковые» (в последнем случае имеется в виду использование притчи, басни) (Риторика; Книга вторая. 20). Аристотель, как видите, рекомендует оратору попросту сочинять басни и притчи; нам, возможно, эта задача покажется трудноватой, так что лучше искать готовый материал для примеров. Античная риторическая традиция рекомендует помещать примеры в речи после логического доказательства, «в виде эпилога» (Аристотель), или вместо него, если таковое отсутствует. Если же начинать доказательство мысли с примеров, то их нужно привести несколько (даже много). Вот как Цицерон в первой речи против Катилины размещает свои тезисы и примеры: <Т е 3 и Cj > Нет, Кашилина, на смерть уже давно следует отправить тебя консульским приказом, против тебя одного обратить ту пагубу, что до сих пор ты готовил всем нам. <П ример 1> В самом деле, достойнейший Публий Сципион, великий понтифик, убил ведь Тиберия Грак-ха, лишь слегка поколебавшего устои республики... <П ример 2> Я не говорю уже о примерах более древних, когда Гай Сервилий Агеля собственной рукой убил Спурия Мелия, возжаждавшего новых порядков... <П ример 3> Некогда сенат постановил: пусть консул Луций Опимий позаботится, чтобы республика не потерпела никакого ущерба, и ночи не прошло, как убит был Гай Гракх... <П ример 4> погиб вместе с сыновьями Марк Фуль-вий... <П ример 5> пришлось ли после этого Луцию Са-турнину, народному трибуну... <П ример 6> м Гаю Сервилию, претору, хоть один день ждать смерти, а государству — отмщения... <Т е 3 и Cj > Тебя, Катилина, следовало бы немедленно умертвить. <АнтитезиоА ты жив. Жив, и дерзость не покидает тебя... 178 Обратите внимание на кольцевую структуру, которая используется Цицероном для убеждающей речи: тезис — примеры (целых шесть!) — повторение тезиса — антитезис. Как видите, Цицерон подбирает примеры из истории Рима, хорошо знакомой и близкой римлянам, и делает это, применяя топ ♦ сопоставление» (а) — поиски сходства, аналогии. Просим вас обратить особое внимание на примеры в речи. В целом можно утверждать, что современная русская ораторская речь явно страдает от недостатка примеров. Если есть возможность подготовиться к публичной речи или важной беседе заранее — полистайте тексты, подберите и выпишите подходящие иллюстрации для своих мыслей. Если приходится говорить без подготовки, импровизировать — используйте те несколько минут, которые всегда остаются перед выступлением или началом разговора, чтобы найти в памяти подтверждающие ваше мнение исторические параллели, случаи из жизни или ситуации, описанные в художественной литературе. § 96. ТОП «СВИДЕТЕЛЬСТВО» И ПРИНЦИПЫ ЕГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ. «Свидетельства» («обращение к авторитетам») — риторическое общее место, во многом сходное с топом «примеры». Это разного рода цитаты и изречения, которые употребляются в речи с целью придать ей весомость признанного авторитета, убедительность древней мудрости, очарование поэзии. Итак, «ссылка на авторитеты» может выглядеть и как поэтическая цитата, и как высказывание известного экономиста — в зависимости от речевой ситуации или места в структуре речи (одно риторическое произведение может включать и первое и второе!). И «свидетельства», и «примеры» нередко используются не только и не столько как доказательства, сколько просто чтобы оживить внимание аудитории, дать ей отдохнуть, позабавиться, отвлечься, чтобы потом с удвоенным вниманием обратиться к продолжению мыслительной работы — слежению за речью оратора и собственным размышлениям по поводу предмета речи. Чтобы соблюдать общериторический принцип «гармонии речевого события», подбирая изречения и ссылаясь на «авторитеты», нужно помнить: источники, к которым вы обращаетесь за этим материалом, должны быть авторитетными 179 не только для вас и не только «вообще*, но прежде всего для вашей аудитории или собеседников. Из источников «свидетельств» практичнее и легче всего использовать сборники афоризмов, крылатых слов; тексты художественные, принадлежащие признанным, известным или особенно любимым вами авторам; никакой речи не повредит пословица, поговорка — народная мудрость. Вот примеры из научных и учебных текстов: Язык наш благодетель, но он и наш враг потому, что он нас ведет к неправильным понятиям. Изучение двух языков <...> показывает нам веш,и так, как они на самом деле существуют в природе (фрагмент из труда великолепного стилиста, языковеда Л. В. Щербы «Восточнолужицкое наречие». 1915). В этом фрагменте академического текста использована пословица «Язык мой — враг мой». А вот какой фразой заключаются советы о том, как писать письма, в сборнике риторических упражнений, изданном до революции: ...К кому бы письмо ни направлялось, в тоне его должно быть соблюдено приличие и вежливость. Что напишешь пером, того не выскоблишь (I) и топором. Мы видели, что «свидетельства» — заимствованные из разных авторитетных источников изречения — немаловажны в письменной и даже академической речи. Чтобы еще раз убедиться в этом, посмотрите любую газету. Взгляните, чем начинаются и кончаются публикации на любую дискуссионную тему. Вы увидите ряд цитат из достаточно авторитетных источников, которыми автор подкрепляет свою точку зрения или которые он использует для развития своей мысли. Это могут быть изречения классиков литературы, видных ученых, философов, художников, политических деятелей. Эти цитаты и есть «свидетельства», точнее, использование топа (смысловой модели) «свидетельства» в тексте публикации. Роль же этого топа в публичной ораторской речи, в беседе, в споре трудно преувеличить. «Изречения представляют большую подмогу для речей, — пишет Аристотель, — во-первых, вследствие тщеславия слушателей, которые радуются, когда кто-нибудь, говоря вообще, выскажет мнение, которого держатся слушатели в отдельных случаях». Что это значит? Почему «изречения» — источник радости для адресата речи? Потому, что они имеют общий, обобщенный смысл, отвечает Аристотель, и каждый рад узнать в таком высказывании собственную мысль: «так, например, кто-нибудь, у кого дурные соседи или 180 дурные дети, согласится со словами <оратора>, что нет ничего тяжелее соседства” или что “нет ничего нелепее деторождения”». Вторую же «выгоду» использования «изречений» в ораторской речи, по Аристотелю, мы уже обсуждали выше: они как бы добавляют авторитет высказавшего их (мудреца, исторического лица, писателя, всего народа) к авторитету самого оратора: «так что если изречения по своему нравственному смыслу хороши, то они показывают, что и человек, приводящий их, обладает нравственно хорошим характером» (Риторика: Книга вторая. 21). Положение «свидетельств» в структуре речи, как правило, отличается одной важной особенностью: их чаще всего употребляют «на границе» структурных частей речевого произведения. «Свидетельства» или открывают речь (привлекают внимание слушателей, располагают их к оратору во введении), или завершают ее; с них могут начинаться или ими заканчиваться отдельные части речи. В структзфе рассуждения — хрии, которую мы подробнее рассмотрим в главе 3 («Расположение»), выделяются даже отдельные части — «примеры» и «свидетельства», специально предусмотренные для использовешия соответствующих общих мест-топов «примеры» и «свидетельства». Однако «свидетельства» — «изречения» — почти всегда присутствуют в риторически грамотной речи также и во введении, и в заключении. Продемонстрируем способы использования и подбора «свидетельств» и примеров к теме речи. ТАБЛИЦА IV Тема Свидетельство Примеры Добрый ко- Quidquid agis, pruden- Жизнь Ломоносо- нец всему ter adas et respice fi- ва; история нача- делу венец Item — Начиная дело. ла Московского О конце помышляй! (Пословица.) К заключению: Грустно думать, что напрасно Была нам молодость дана. (А. Пушкин.) княжества 181 Продолжение Тема Корень учения горек, но плоды его сладки. (Исократ.) Свидетельство Гесиод: дорога к бродетели сначала мениста и крута, когда достигнешь Шины, идти по приятно — аритча об узких вра^^^^/ ведущих в рай, и nnip^/ Них, ведущих в ад. К заключении»; Ломоносов: дер^о^ц/ Ше... раченьем eaui^jJ^ доказать, что мощуг^ собственных Плаг{^0/ Нов и быстрых р(1зу/ JHOM Невтонов Poccuf^/ Ская земля рождат\, Юность нам советует лукаво, и шумные нас радуют мечты. (А. Пушкин.) Демосфен — в начале жизни безвестный косноязычный грек, учением приобретший бессмертную славу, сам сформировавший и развивший свой дар; Петр Вели- кии К введению: Увы/ На разные зс^^У вы я много жизни ^убил, (А. Пушкину Минутной MAadoCff^jJ Минутные друзья. (А. ПушкцдУ Далее: свой дар, katJ. ^изнъ, он тратил вниманья. (А. ПушкЦцУ ^е верь... не верь Мечтатель молодо^^ (М. Лермонтову 182 Ломоносов, подвергавшийся искушениям в За-иконоспасской школе, но преодолевший их; Пуш кин и др. аключению: к 3 а ^сердцем поко ^рки^^ ^Чся * (Е ^ 0^ ’ / if уныло глядим '^мн ^ следов не видно '^0 ' ^i/jwajn робким. ’ Баратынски й.) пимся, но по- Итак, анал] (А. Пушкин.) цы IV показывает, что раскрытие любой темы требует,’Ц ^ народной мудрости (послови- це), или к авД^ / классиков и других наиболее значимых писателей. «свидетельства». В качестве материала для «npHMepojHQ ^ ^Яу как правило, биографии прославленных ученых, * ^,утых писателей, выдающихся мыслителей прошлог«\^^^(^ых государственных деятелей. [К Р®здел^^^^_^^^ /^овые модели «пример» и «свидетельст ва» см. упр слов № JjNfe 27 после главы 2.1 в»Г •о У ЮВАЯ МОДЕЛЬ «ИМЯ» § 97. ТОП ЖАНИЯ\ ^ ИСТОЧНИК ИЗОБРЕТЕНИЯ СОДЕР-?^вая модель «имя» является еще одним источником мыслей, развития темы— обращение к про д е н и ю и (или) смыслу слова (имени), обозуЦ^^ явление или понятие, которое входит “ -----1 а н и\^ ^ /л т е м ы или является одной из ее Итак,^«^^„ ^ подсказывает: присмотритесь внимательней к темы словам. Проанализируйте их значение ^//толковым словарем) и происхождение в названо идей. (здесь noMony^jjj^ логический словарь). Так, у Кошанско-го: *Владим\^^^^^^[^А, для мысли; властелин мира*. Так, если вы говори, ^ , Лоде, естественно обратиться к его названию: Петер^^^^^ ^j^pad Петра; Петрополь; как видите, ж,,т/чЛттг. лп./»глп,1'г Р Д к истории города и роли его в истории удобно отсюд страны... Словарное) \ Ьи ,paSff^ К слова служит верным средством опре- деления поняЛе^^ этим словом обозначено (подробнее см. раздел ^‘^ая модель «определение»). Например: ®Р ' скромный в /р >вом м словаре живого великорусского язы-183 ка», автором которого является В. И. Даль, определяется как «умеренный во всех требованиях, смиренный; не ставящий личность свою наперед, не мечтающий о себе (и так далее)». Хотя созданный В. И. Далем словарь отражает язык XIX в., рекомендуем в поисках определений слов обращаться именно к нему. Дело в том, что этот словарь содержит особенно интересные толкования значений слов. А вот как использует смысловую модель (топ) «имя» наш современник А. И. Солженицын в Вандейской речи, к тексту которой мы уже обращались ранее: Да само слово «революция* ^ говорит писатель, — от латинского revolvo означает «катить назад», «возвращаться», «снова испытывать», «вновь разжигать», в лучшем случае — «переворачивать». Незавидный перечень смыслов. Очевидно, что анализ происхождения и значений этого слова служит для доказательства главного тезиса оратора: революция вовсе не то безусловно положительное явление в жизни общества, движущее его вперед, которым мы привыкли ее считать; нет, напротив; вот почему оправданны слова автора: Никакой стране никогда не пожелаю «великой революции» (Слово при открытии памятника Вандейскому восстанию. 1993). В сфере художественного творчества топ «имя» получает самоценность, достигает высочайшего статуса. Звучание слова-имени, значения его становятся уже не просто средством изобретения смыслов, не только одним из способов речевого воздействия, но приобретают качество живого материала поэзии. Сравните наши рассуждения о том, как использовать топ «имя» в речи о городах {см. выше), и следующий текст: Пусти меня, отдай меня, Воронеж, — Уронишь ты меня иль проворонишь. Ты выронишь меня или вернешь — Воронеж — блажь, Воронеж — ворон, нож! (О. Мандельштам. Воронежские тетради.) [К разделу «Смысловая модель «имя» см. задание № 28 после главы 2.] СМЫСЛОВАЯ СХЕМА РЕЧИ § 98. КАК «РАЗМНОЖАЮТСЯ» ИДЕИ? Итак, рассмотрев воз можные способы, которыми «из одной простой идеи рас плодиться могут многие», мы заметили следующее: 184 1) Каждый из этих способов — смысловых моделей «размножения идей» — чаще встречается в речи (дискурсе) определенного типа. Скажем, модель «причина и следствие», «общее (род) и частное (вид)», «разновидности», «определение» особенно характерны для аргументирующего дискурса, эристики (рассуждения), модель «обстоятельства» — для повествования, модель «свойства» — для описания ит. д. 2) Кроме того, нам стало ясно, что в речи (речевом произведении, тексте) каждая из моделей, как правило, приурочена к определенной позиции в общей структуре, стремится занять свое место в ней (топос): «определение» помещается чаще ближе к началу, «причины» предшествуют «следствиям», «примеры» следуют за тезисом, подтверждая его справедливость, «свидетельства» занимают пограничные позиции и т. д. Теперь, в заключение этого раздела, посвященного «размножению идей» (топике речи), нам осталось только представить: а) как реально происходит этот процесс «размножения» мыслей, как образуется смысловой «каркас» речи; б) как практически использовать особенности этого процесса изобретения, чтобы наметить смысловую схему речи — ее понятийную, содержательную основу. Ответим на эти вопросы, обратившись за советом сперва к Ломоносову. Великий русский ритор замечает главное, что присуще изобретению, и характеризует этот процесс следующим образом (далее следует ответ на первый наш вопрос). Он говорит: при этом действует «сила соображения» сочинителя. Это значит: сочинитель употребляет свое «душевное дарование с одною вещью в уме, представленною купно <вместе> воображать другие, как-нибудь с нею сопряженные». Например: представим в уме корабль. Это представление вызывает в сознании другие (смежные): море — буря — волны — шум в берегах — камни... Все это (процесс «размножения» мыслей при изобретении) на первом своем этапе напоминает известную игру в ассоциации. Набрать простых идей путем размножения одной данной идеи помогает не только ассоциативное мышление {см. выше на с. 149 у Ломоносова), но и, конечно, использование уже известных нам топов — общих мест. Образуется целый «куст» идей, развивающих тему и образующих ее смысловой остов, каркас. Однако этому «кусту» нельзя давать расти и ветвиться произвольно, дико; будущее риторическое 185 Этот «садовника», который искусно кое риторическое растение произведение - это культурное растевие, и для того ОНО дало нужные плоды, его с cai^oro ияттяпт. / t». 4) «Ежели какое место в рассуждении какого термина неплодно, то можно миновать». 5) «Должно смотреть, чтобы приисканные идеи приличны были к самой теме: однако не надлежит всегда тех отбрасывать, которые кажутся от темы далековаты; ибо они иногда, будучи сопряжены по правилам, <...> могут составить изрядные <...> сложенные идеи» (М. Ломоносов. Краткое руководство к красноречию...). Обратите внимание: «приискивать и приписывать» следует только те идеи и пользоваться только теми топами, которые кажутся продуктивными, полезными. Остальное подвергается «обрезке» — отбрасывается. Так, в примере заполнения таблицы Ломоносов предлагает воспользоваться (кроме топа «обстоятельства», который уже дал утро» день, вечер, ночь) еще топом «противоположное» (для «неусыпности» это будет леность, гульба), топом «подобие» (топ «сопоставление»), который даст образ реки, которая «неусыпным» непрекращающимся течением тоже преодолевает препятствия и т. д. § 100. МЕТОД «ДЕРЕВА» ПРИ СОСТАВЛЕНИИ СМЫСЛОВОЙ СХЕМЫ РЕЧИ. Второй метод — составление простого «дерева» или «схемы куста». Это гораздо проще и для современного оратора пригодно даже при импровизации. Нужно только иметь листок бумаги, в середине которого вы помещаете главный термин (основную идею, понятие) речи, а от него показываете ответвления, произвольно фиксируя возникающие ассоциации, а также те «идеи» (сложные (суждения) и простые (понятия), которые возникают, когда вы перебираете в уме «общие места» (основные топы). Лишнее потом при общем взгляде на получившийся «куст» зачеркивается. В результате получаем смысловую схему речи. Лучше всего сначала научиться делать риторический смысловой анализ, составляя смысловые схемы готовых текстов, неболь- 188 ших по объ€|/4у, а потом (и умеете с тем) переходить к само-стоятельныц действиям, ко'^орью не должны быть робкими (это, пожалуй^, главное!). Посмотрим, как выглядит схема для текста, прив^^вденного ниже. Август — ^^стры. Август ~~ ^^езды» Август — гррозди Винограда рябины Ржавой — фвгуст! if олновесным, благосклонным if блоком своим имперским^ 1(ак дитя, играешь, август, 1(ак ладонью, гладишь сердце р£менем своим имперским: Август! Сердце! у1есяц поздних поцелуев, 1^1оздних роз и ^юлний поздних! Дивней звезднь^^ — август! — МеС^Ц Дивней звезднь^’^' (М. Цветаева.) розы (юг, Рим) астры (север, Россия) звезды {лат aster — звезда) цветы сад плоды ■грозди Ве^бо 1 имя император^ Рима имя месяца' царственного! имперского царское дитя вин< (юг, ояб1 СХЕМА 13 виноград Рим) рябина (север, Россия) яблоко форма сердце года поцелуй |89 Как видите, схема получилась сложная — ведь и текст очень сложный по набору идей и связям между ними. Вместе с тем он риторически безупречен: об этом свидетельствует известная симметрия, а значит — гармония смысловой схемы. Не правда ли, пытаясь обнаружить смысловой каркас, «рисунок» текста, мы как бы присутствуем при его создании, имеем возможность следить за возникновением этой поистине божественной гармонии идей и форм, т. е. слов и их значений. А вот смысловая схема ученической, простой речи. Тема: «С порядком дружен ум» (А. Пушкин). СХЕМА 14 порядок (топ «разновидности») f порядок в жизни (распорядок) t________ I порядок в мыслях (рассудительность) ? порядок в вещах (опрятность) топ «сопоставление» (сходное) гармония -------------- ПОРЯДОК топ «сопоставление» (противоположное) -------------► беспорядок, хаос бог разум топ «сопоставление» (противоположное) топ «сопост£1вление» (противоположное) I дьявол безумие Опишем смысловые связи, представленные на схеме. Откроем толковый словарь В. И. Даля, найдем толкование слова порядок. Что такое порядок! Само название этого важнейшего в человеческой жизни явления свидетельствует: это расположение вещей (предметов) по ряду, или, как говорит В. И. Даль, «не вразброс, не враскид, а один за другим» (использованы топы «имя», «определение»). Вещи, явления разнообразны: упорядочены (или беспорядочны, разбросаны) моут быть предметы, окружающие нас в быту (способность поддерживать такой порядок есть аккуратность, опрят- 190 ноешь); предметы мысли (в уме) тоже нуждаются в том, чтобы их держали в порядке (это свойство ума человека есть рассудительность); упорядочен может быть и ход самой жизни (умеренность; распорядок дня) (здесь для размножения идей мы взяли топ «разновидности»). Соблюдение порядка во всех этих сферах жизни и мысли сообщает человеческому существованию гармонию — воплощение божественного замысла о жизни человека разумного (и культурного) (топ «сопоставление», поиски сходства). Напротив того, беспорядок и беспорядочность во всех этих областях нашего бытия есть хаос, а для ума — безумие, проявления бесовские, темные. Такое хаотическое состояние ума и жизни воплощает дьявольские замыслы о месте и роли человека (топ «сопоставление», противоположное). Потому, получив в дар разум и слово, человек лишь тогда оправдывает свое божественное предназначение, лишь тогда дает отпор силам зла, лишь тогда активно способствует добру и творит его, когда употребляет ум для создания порядка в себе и вокруг себя (топ «причина и следствие»). Вот приблизительное и краткое раскрытие темы (развитие данных в ней терминов) на основе размножения идей с помощью риторических общих мест (топов). [Для приобретения навыков составления смысловой схемы речи см. упражнения № 28, 29, 30 после главы 2.] ---------ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ 1. Какие этапы пути от мысли к слову отражены в классическом риторическом каноне? 2. Какую роль играет в этом каноне этап «изобретение»? В чем состоит деятельность говорящего (ритора) на этом этапе? 3. Какие различия существуют между риторикой и логикой? 4. Как «размножаются» идеи? 5. Что такое «общие места» (в классической и старой отечественной риторике)? Какое значение приобрело это понятие в риторике современной? 6. Почему понятие «общее место» получило отрицательнооценочное значение? 7. Как составить смысловую схему речи по рекомендациям М. В. Ломоносова? 191 8. Как еще можно составить смысловую схему развития идей (терминов) речи? 9. В чем суть риторического (смыслового) анализа речи (речевого произведения, текста)? 10. Что такое риторический смысловой эскиз речи? Как его разработать? -------------ЗАДАНИЯ И УПРАЖНЕНИЯ------------------------ 1. Подумайте, что бы вы хотели и могли сказать на предложенную в § 80 тему («Зависть») в тех ситуациях, которые названы на с. 145. Какие речевые роли вы бы предпочли для себя в каждой из этих ситуаций? Каковы были бы ваши примеры, факты, другие доказательства? Почему? 2. Найдите в приведенном тексте родовые и видовые понятия. Постройте вертикаль и отметьте «ответвления» разновидностей (составьте схему аналогично схемам 8 и 14); объясните, как происходит оценка разновидностей. ДЕРЕВО Ветви одних деревьев покрываются листьями, а у других иглами, или хвоей. Первого рода деревья называются лиственными, а последнего — хвойными. Дуб, тополь, липа, береза, яблоня, груша, слива — деревья лиственные, а сосна, ель, пихта — хвойные. Весной деревья цветут, а осенью на них появляются плоды, по которым деревья делятся еще на садовые и лесные. Садовые деревья выращиваются человеком, и он собирает с них вкусные плоды; плоды же лесных деревьев или невкусны, или совсем несъедобны. (Стилистические задачи. Рассказы, описание, сравнение, периоды и хрии. СПб., 1874.) 3. Найдите в словесных рядах, приведенных ниже, родовое (общее) понятие и его разновидности. Используя оттенки значений слов в этих рядах, объясните различия разновидностей, оцените их. а) Лес, бор, дубрава, роща, пуща, перелесок. б) Хижина, землянка, изба, дом, хоромы, палаты, дворец. в) Несчастье, беда, напасть, бедствие, катастрофа. 4. Воспользуйтесь топами «род и вид», «разновидности», «размножая» указанные ниже «идеи». Дружба; зависть; любовь; страх; страсть. Составьте схемы, аналогичные схемам 8 и 14. 192 5. Найдите в толковом словаре определения значений слов правда, истина, справедливость. Какое из них можно счесть более общим? Сравните с высказыванием известного отечественного философа, социолога, публициста XIX в. Н. К. Михайловского: Всякий раз, когда мне приходит в голову слово «правда», я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой <...>. Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое. Правда — в этом огромном смысле слова — всегда составляла цель моих исканий. Сформулируйте собственное определение каждого из трех понятий. 6. Найдите в толковом словаре определения значений слов слон, лев, кошка. Годятся ли эти определения как исходная позиция для речи-описания этих животных? Предложите такие определения каждого зверя, которые подошли бы для начала краткой забавной развлекательной речи о них. Как вы будете использовать в таких речах ваши определения? 7. Проанализируйте, как используется топ «целое — части» в описании усадьбы и какие принципы выделения частей предмета речи (усадьбы) в этом описании действуют. Усадьба — небольшая, но вся старая, прочная, окруженная столетними березами и лозинами. Надворных построек — невысоких, но домовитых — множество, и все они точно слиты из темных дубовых бревен под соломенными крышами. Выделяется величиной или, лучше сказать, длиной только почерневшая людская, из которой выглядывают последние могикане дворового сословия <...> Сад у тетки славился своею запущенностью, соловьями, горлинками и яблоками, а дом — крышей. Стоял он во главе двора, у самого сада, — ветви лип обнимали его, — был невелик и приземист, но казалось, что ему и веку не будет, — так основательно глядел он из-под своей необыкновенно высокой и толстой соломенной крыши, почерневшей и затвердевшей от времени. Мне его передний фасад представлялся всегда живым: точно старое лицо глядит из-под огромной шапки впадинами глаз, — окнами с перламутровыми от дождя и солнца стеклами. А по бокам этих глаз были крыльца, два старых больших крыльца с колоннами. На фронтоне их всегда сидели сытые голуби, между тем как тысячи воробьев дождем пересыпались с крыши на крышу <...> И уютно чувствовал себя гость в этом гнезде под бирюзовым осенним небом! (Бунин И. Антоновские яблоки.) 193 8. Обратитесь снова к заданию Х9 6. Результаты его выполнения используйте для речи-описания каждого из животных (5 минут), в которой нужно применить топ «целое — части*; позаботьтесь о соблюдении принципов разделения предмета, названных в § 90, а также о меткости и точности деталей и определения. 9. Используя топ «целое — части*, составьте речь-описание своей комнаты. Детали должны отражать характер хозяина. 10. На какие части вы бы подразделили следующие предметы речи: а) день; год; жизнь; б) Москва; в) улица? 11. Используя топы «определение* и «целое — части*, составьте план и произнесите речи-описания (3—5 минут) любого конкретного предмета; внешности человека или животного; любого здания. Постарайтесь сделать ваши речи забавными, точными, яркими и краткими. |=> 12. Опишите жизнь бабочки с точки зрения ее самой. Используйте топы: «определение*, «род и вид*, «разновидности*, «целое и части* (5—7 минут). Заранее письменно составьте план-схему «размножения идей* в вашей речи. 13. Удачно ли используется топ «свойства* в описании льва, данном ниже по тексту, приведенному в практическом пособии по риторике для низших и средних классов «Стилистические задачи. Рассказы, описание, сравнение, периоды и хрии* (1874)? Какие из свойств этого животного вы оставили бы для собственной речи о нем? Что прибавили бы или изменили, чтобы в речи появилась «изюминка*? Лев. Сила, ловкость, величественная походка и строгий взгляд дают ему право называться царем зверей. Грудь широкая, голова большая, круглая, глаза светлые, искрящиеся; большая пасть; на четвертом году появляется грива; шерсть короткая, желто-бурого цвета; ноги снабжены страшными ногтями; хвост длинный, тонкий, с клочком волос на конце; держится в долинах, близ стад других зверей. Пища: ежедневно ему нужно 25 фунтов мяса, но может терпеть голод несколько дней сряду. Живет от 20—25 лет, достигает 40 футов в длину. Ударом лапы перебивает хребет лошади, повергает ударом хвоста самого сильного человека, может нести в пасти корову. Охотится ночью, боится человеческого взгляда, его великодушие бывает часто следствием трусости. При неудачном прыжке на добычу, внезапном крике и при виде всего поразительного, необычайного, неожиданного он останавливается и потом обращается в бегство. Место жительства: в Капландии, на Евфрате, в Аравии. 194 ^ 14. Подумайте, каким образом использование топа «целое и час- ти» и топа «свойства» помогает создать «изюминку» в приведенных ниже текстах. а) Демоническая женщина отличается от обыкновенной прежде всего манерой одеваться. Она носит черный бархатный подрясник, цепочку на лбу, браслет на ноге, кольцо с дыркой «для цианистого калия, который ей непременно пришлют в следующий вторник», стилет за воротником, четки на локте и портрет Оскара Уайльда на левой подвязке. Носит она также и обыкновенные предметы дамского туалета, только не на том месте, где им быть полагается. Так, например, пояс демоническая женщина позволит себе надеть только на голову, серьгу на лоб или на шею, кольцо на большой палец, часы на ногу. За столом демоническая женщина ничего не ест. Она вообще никогда ничего не ест. — К чему? (Тэффи. Демоническая женщина.) б) Олечка Розова три года была честной женой честного человека. Характер имела тихий, застенчивый, на глаза не лезла, мужа любила преданно, довольствовалась скромной жизнью. Но вот как-то пошла она в Гостиный двор и... увидела крахмальный дамский воротничок с продернутой в него желтой ленточкой... Примерила дама перед зеркалом <...> Но воротничок потребовал новую кофточку. Из старых ни одна к нему не подходила. Олечка мучилась всю ночь, а утром пошла в Гостиный двор и купила кофточку <...> Примерила все вместе. Было хорошо, но юбка портила весь стиль. Воротник ясно и определенно требовал круглую юбку с глубокими складками... Олечка заложила серебро и браслетку. На душе у нее было беспокойно и жутко, и когда воротничок потребовал новых башмаков, она легла в постель и проплакала весь вечер. (Тэффи. Жизнь и воротник.) в) Проанализируйте фрагмент рассказа Тэффи, смысловую схему которого дает сам автор. Какие топы использованы для создания этого текста? КУРОРТ Знаете ли вы, господа, что такое курорт? Курорт состоит из следующих элементов: а) воды, б) доктора, в) больного и г) музыки. 195 Вода течет из крана в стакан или в ванну. Доктор получает деньги и делает знающее лицо. Больной поддерживает докторское существование. Музыка допекает больного, чтобы он не так скоро поправился. Все, взятое вместе в определенных дозах, образует гармоническое целое, называемое — курорт. Само собой разумеется, что это — только схема, набросок, руководство для детей, если бы они пожелали устроить себе домашний курортик! ВОДА Курортная вода прежде всего должна быть скверна на вкус. Если она при этом имеет и вид отталкивающий, то ценится вдвое дороже и экспортируется в чужие страны как драгоценная. Если же она к тому же обладает и противным запахом, то ей цены нет!.. Далее следуют описания каждого элемента «курорта*. Предложите свою схему и описания элементов (аналогично образцу Тэффи) для тем: «Моя жизнь*; «Школа*; «Детство* или любых других. 15. Перикл приводит замечательно выразительное сравнение: «Юношество, погибшее на войне, так же исчезло из государства, как если бы кто из года зшичтожил весну*. Юношество — весна года. Подумайте, какова здесь структура сравнения: выделите его члены и термин сравнения. с> 16. Составьте речь, в которой членами сравнения будут следую-пще идеи: «дитя* и «дерево*. Выполните задание, руководствуясь смысловой моделью, предложенной одной из дореволюционных ри-торик (текст задания приводим без изменений). Итак, термины сравнения: «Оба способны совершенствоваться, нуждаются в уходе и воспитании, подлежат различным влияниям, украшаются листьями и цветами (в переносном и в собственном смысле), возбуждают надежды, часто также и обманывают ожидания, обоих часто точит скрытый червь. Но между обоими есть и большое различие. Какое?* {Речь на 5—7 минут.) 17. Составьте описание по материалу из старой риторики. Роза. Розовый куст зимой: без листьев, колючий, с шипами, безобразный. Нельзя и подумать, чтоб это растение украшалось пышными, прелестными цветами. Какая разница летом! Листья, зеленые бутоны с розовыми головками. Бутон развертывается утром. Красота цветка — в складках махровых лепестков и тенях розового цвета. Запах. Используйте топ «сопоставление* в двух его видах. 196 18. Обратитесь к схеме 8 (см. с. 152). Разработайте содержание речи «О розе» (наметьте только смысловые «вехи», составьте «схему идей» вашей речи о розе, выбрав для этой речи и развив те «идеи», которые уже представлены на схеме 8, дополните схему, если нужно). В этом задании требуется только сделать «смысловой каркас» речи, представив ее основные идеи на своей схеме. Используйте топ ♦ сопоставление ». 19. Составьте смысловую схему (аналогично заданию № 18) для речи на тему: «Москва и Петер)бург». Материал: а) о б щ е е: столицы России. Развейте идею; б) различи я: используйте все или любые из пар противопоставленных «идей»: сердце разум мать —— отец женское —^ мужское 4 5 6 тепло холод свобода —порядок белый камень —гранит 7 кольцо прямая и т. д. (найдите, если можете, собственные пары противопоставлений). Подберите к этим парам «идей» цитаты из художественных текстов, которые можно использовать для доказательства или иллюстрации мыслей. 20. Задание, аналогичное упражнению № 19, попробуйте выполнить для следующих тем (пар «идей»): «Белое и Черное море»; «Восток и Запад»; «Масленица и Пасха»; «Марфа и Мария» (см. Евангелие от Луки. 10. 38—42); придумайте самостоятельно и другие пары. 21. Проанализируйте образец развития содержания следующей темы: «И в солнце, и в луне есть темные места» (М. Херасков). Подумайте, достаточны ли и удовлетворительны ли те причины и те следствия, которые даны в образце. Подберите собственные примеры. Используя образец и свои примеры как материал, подготовьте: а) речь на 5 минут для произнесения в риторическом классе; б) «смысловой эскиз» для диалога — вообразите, что в беседе на эту (или близкую) тему участвуют двое; они придерживаются разных мнений, начинается спор. Разработайте для каждого из них позицию (например, один будет утверждать, что нужно быть терпимым, а другой — что важнее принципиальность, требовательность), а также причины и следствия (т. е. систему аргументов), поддерживающие каждую позицию. Составьте смысловую схему такого диалога-спора. Образец «Ив солнце, и в луне есть темные места». (Херасков) 197 а) А н а л и 3 (расчленение и разъяснение темы). Мы всегда бываем строги в наших приговорах другим, в суде над ними, особенно над людьми выдающимися. Малейший недостаток других мы склонны возводить в порок. Но мы ошибаемся. Совершенных особей не творит даже природа. Даже и на наших светилах есть темные пятна. Но светила все-таки остаются светилами. б) Т е м а. Нужно относиться к людям снисходительно. в) П р и ч и н ы. 1) Нет людей без недостатков, это всех уравнивает. 2) Осуждать людей имел бы право тот, кто сам — совершенство. 3) Наши суждения нередко близоруки и ошибочны, потому что не всегда мы знаем истинные причины того, что наблюдаем. г) Следствия. Необходимо проявлять к другим: 1) всепрощение; 2) снисходительность; 3) любовь. д) Противное. Недоверие к людям, пессимизм, мизсш-тропия. Вспомните о топе «сопоставление» (б — противоположное). 22. Составьте наборы аргументов (причин и следствий) и приведите эти наборы в систему (так, чтобы последовательность причин и следствий, представляющих собой содержание темы, была организована не случайно, а упорядоченно) для указанных ниже тем. 1. Да не застанет вас солнце на постели! (Владимир Мономах.) 2. Мы рождены для общества. (Н. Карамзин). 3. Prima commendatio adolescentum proficiscitur a modestia (Cicero). — Лучшее украшение для юноши — скромность (Цицерон). 4. Корень учения горек, но плоды его сладки (Исократ). Наборы (системы) причин и следствий предварите кратким анализом темы. Задание выполняется письменно. 23. Обдумайте помещенные ниже тезисы и составьте причинно-следственные цепочки для их доказательства. 1. Богатство имеет выгодные стороны. 2. Бедность не лишена преимуществ. 3. Богатство таит опасности. 4. Бедность губительна. 198 24. т е м а: «Быть бедным — большое несчастье. Не меньшее несчастье — родиться богатым» (Андре М о р у а). Разработайте смысловую структуру: а) изъяснение темы (предложите анализ, аналогичный образцу в упражнении № 21); б) причины; в) следствия. 25. Предлагаем вам стать на некоторое время Сципионом Африканским, выполнив за него его работу. Известно, что деятельность Сципиона в газете расцвела во время жесткой и даже жестокой цензуры. Писать было не о чем. Но журналист нашел выход: он «пришел к растерянному редактору и грустно сказал: — У вас нет материала, так я вам приведу жирафов. — Что? — даже побледнел редактор. — Я приведу вам в Петербург жирафов из Африки. Будет много статей. Недоумевающий редактор согласился». А теперь дело за вами. а) Статья первая: «На другой же день в газете появилась интересная заметка о том, что одно высокопоставленное африканское лицо подарило одному высокопоставленному петербургскому лицу четырех жирафов, которых и приведут из Африки прямо в Петербург сухим путем. Где нельзя — там ВПЛАВЬ ^ • Напишите эту заметку! б) Из следующих возможных «заданий» можете выбрать те, что вам особенно близки; но лучше написать за Сципиона всю серию статей. Жирафы тронулись в путь на другой же день. Путешествие было трудное. По дороге они хворали, и Сципион писал горячие статьи о способе лечения зверей и апеллировал к обществу покровительства животным. Потом написал сам себе <т. е. в газету> письмо о том, что стыдно думать о скотах, когда народ голодает. Потом ответил сам себе очень резко... А жирафы между тем шли да шли. Где-то в Калькутте, куда они, очевидно, забрели по дороге, у них родились маленькие жирафята, и понадобилось сделать привал. Но природа, окружавшая отдыхавших путников, была так дивно хороша!.. Жирафы были уже под Кавказом, где туземцы устраивали для них живописные празднества, когда редактор неожиданно призвал к себе Сципиона. — Довольно жирафов, — сказал он. — Теперь начинается свобода печати. Займемся политикой. Жирафы не нужны. 199 — Господи! Куда же я с ними денусь? — затосковал Сципион... Но редактор был неумолим. — Пусть сдохнут, — сказал он. — Мне какое дело. И жирафы сдохли в Оренбурге, куда их зачем-то понесло. (Тэффи. Карьера Сципиона Африканского.) 26. Даем схему разработки темы. Подберите соответствующие примеры и «свидетельства». Выпишите. Подготовьте и произнесите свою речь на данную тему, или руководствуясь данным материалом (прибавьте свои примеры и найденные вами «изречения»), или используя собственную разработку и материалы. Тема: Вины отцов не должно вспоминать. Мир гробу их. (А. Пушкин.) а) А н а л и 3. Судить других вообще нехорошо: «Не судите да не судимы будете» (Евангелие). Порицать же предков не просто нехорошо, но всегда, у всех народов считалось недостойным, низким. б) П р и ч и н ы: 1) Это неблагодарно. Каковы бы ни были промахи и недостатки предков, но мы им обязаны и своим существованием и тем благополз^чием, которое имеем; если же не имеем — не нам их винить. 2) Это неблагородно. Нельзя считать благородным даже того, кто говорит дурно об отсутствующих. Если непозволительно хулить за глаза отсутствующих, то тем более низко это по отношению к мертвым. 3) Это грешно. Смерть имеет очистительную силу: о мертвых либо молчат, либо говорят только хорошее. 27. Как вы используете топ «имя» в речи о следующих предметах: гимназия; лицей; бизнесмен <обратите внимание: 1) бизнесом занимаются также женщины; 2) сравните слова: купец — торговец — спекулянт>\ честолюбие; ревность; Европа; август; Марина; мышь. Источники: Школьный словарь иностранных слов / Под ред. В. В. Иванова. 4-е изд., перераб. М., 1999 (можно воспользоваться предыдущими изданиями); Современный словарь иностранных слов. М., 1992; Словарь иностранных слов. 9-е изд. М., 1987 (можно воспользоваться любым последующим изданием); Словарь-попутчик: Малый толково-этимологический словарь иностранных слов / Отв. ред. Н. С. Арапова, Ю. М. Миронова. МГУ, 1994; Комлев Н. Г. 200 Словарь новых иностранных слов (с переводом, этимологией и толкованием). МГУ, 1995; К р ы с и н Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 1998 (и все последующие издания); К р ы с и н Л. П. Школьный словарь иностранных слов. М., 1997; Комлев Н. Г. Словарь иностранных слов. М., 1999; Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1—4 (можно воспользоваться любым из многочисленных изданий, осуществленных в последние десятилетия); Ожегов С. И. и Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1992 (и все последующие издания); Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь. М., 1994 (и все последующие издания); Л а пату хин М. С., Скорлуповская Е. В., Снетова Г. П. Школьный толковый словарь русского языка. 2-е изд., перераб. М., 1999 (и все последующие издания); Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Ев-геньевой. 2-е изд., испр. и доп. М., 1981—1984; Лексические трудности русского язьпса: Словарь-справочник / А. А. Семенюк, И. Л. Го-родеЕщая, М. А. Матюшина и др. М., 1994 (и все последующие издания); Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980—1982. Т. 1, 2 (и все последующие издания); Мифологический словарь / Гл. ред. Е. М. Мелетинский. М., 1990 (и все последующие издания); Словарь античности / Сост. Йоханнес Ирмшер, Ренате Ионе; Пер. с нем. М., 1989 (и все последующие издания); Петровский Н. А. Словарь русских личных имен. М., 1966 (и все последующие издания); Суперанская А. В. Словарь русских личных имен. М., 1998; Шанский Н. М., Боброва Т. А. Школьный этимологический словарь русского языка. 2-е изд. М., 1997 (и все последующие издания). Укажите, какое риторическое «общее место* служит изобретению содержания в приведенных ниже текстах. 1. Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским. Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским. (М. Цветаева. Август — астры...) 2. Кто создан из камня, кто создан из глины — А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело — измена, мне имя — Марина, Я — бренная пена морская. (М. Цветаева. Кто создан из камня, кто создан из глины...) Объясните, какие еще топы (смысловые модели) можно обнаружить, наблюдая связи «идей* в приведенных выше текстах. Нарисуйте простую схему, аналогичную схемам 13 и 14. 201 28. Предлагаем основы смысловой схемы речи, которая может быть создана при развитии идеи «день». Рассмотрите и проанализируйте эту схему. Определите, какие топы использованы в ней для размножения центральной идеи. Разработайте смысловой эскиз речи (аналогичный тому, что дан на схеме для темы «С порядком дружен ум*). Придумайте название темы, соответствующее получившейся у вас речи с центральным термином «день*. мера времени «физического* сутки {день-ночь — сутки прочь) один день в жизни человека ДЕНЬ - ночь один день в истории (жизни народа) судьба человека {«Жизнь и судьба») судьба народа «Что день грядущий нам готовит?* I день — мера времени «исторического* и «человеческого* 29. Рассмотрите, проанализируйте и развейте самостоятельно данную смысловую схему «размножения* идеи «человек*. Составьте смысловой эскиз речи с термином «человек*. Подберите соответствующее название темы вашей речи. Какие топы использованы для схемы? Какими воспользовались вы сами, развивая ее далее? 202 разум ----► бог, небо ------- I игра t Homo ludens — человек играющий (Гомо люденс) — Homo sapiens (Гомо сапиенс) — человек разумный Homo eloquens — (Гомо элоквенс) — человек говорящий СЛОВО А человек Homo от лат. Humus — земля земля животное 30. Составьте самостоятельно смысловые схемы и разработайте риторические смысловые эскизы для речей с центральными терминами: богатство; аристократ; ссора; мечта; совесть; цветок. Для каждой речи подберите название темы. ГЛАВА 3 Риторический канон: расположение изобретенного (диспозиция) § 101. РАСПОЛОЖЕНИЕ КАК РАЗДЕЛ КЛАССИЧЕСКОЙ И СОВРЕМЕННОЙ РИТОРИКИ. Следующий эт£ш на пути от мысли к слову (и, соответственно, этап риторического канона) — диспозиция, расположение — ♦изобретенных идей соединение в пристойный порядок» (М. Ломоно-с о в). Расположение составляет и одну из трех главных частей риторики как дисциплины, наряду с изобретением и ♦выражением» (элокуцией). В риторических руководствах, от самых древних до самых современных, деятельность говорящего на этапе расположения нередко сравнивается с деятельностью полководца. Так и у Ломоносова: ♦ Храброго вождя искусство состоит не в одном выборе добрых и мужественных воинов (этот выбор ♦воинов-идей» осуществлен на этапе изобретения. — А. М.), но не меньше зависит и от приличного управления полков» (Краткое руководство к красноречию...). Итак, в этой главе нам предстоит заняться ♦наукой побеждать» в той ее части, которая определяет общие принципы стратегии — расстановки и передвижений войск (в сражении), элементов содержания (идей) в речи. Недаром греческое слово стратегия (от stratos — войско и ago — веду) употребляется не только как термин военного искусства, но и как термин современной риторики и лингво-прагматики: вспомните понятия ♦коммуникативная страте- 204 ГИЯ» или ♦риторическая стратегия», о которых шла речь в главе 1. Мы рассмотрим риторические правила и рекомендации, определяющие расположение содержания (смысловую структуру) описания, повествования, рассуждения. Очень важно, читая эту главу и осваивая элементы речевого мастерства, связанные с принципами расположения идей в речи (выполняя задания и упражнения), понять и постоянно иметь в виду нижеследующее. Правила расположения идей в речи вовсе не являются какой-то жесткой и тем более выдуманной учеными-риторами схемой. Те принципы, с которыми вы познакомитесь, и те рекомендации, которые вы найдете, не есть какая-то искусственная система подавления вашей ♦ речевой свободы». Напротив, их нужно воспринимать как основу, фундамент, наконец, трамплин, от которого можно оттолкнуться, чтобы перейти в ♦свободный полет», чтобы не раздумывать мучительно и не искать, каждый раз заново открывая Америку, что бы такое сказать сначала, что — потом и как закончить речь. Мысли в речи не должны, толпясь, тесниться и мешать друг другу. Для того чтобы помочь говорящему справиться с ними, упорядочить их (в целях лучшего восприятия речи слушателями, в целях установления гармонии в отношениях между ритором и адресатом речи), и существуют в риторике определенвпые принципы расположения идей в речевом произведении. Откуда взялись эти принципы и правила? Очень важно осознать, что они заключают в себе те традиции речи, которые веками складывались в европейской культуре. Риторические рекомендации к расположению идей в речи отражают европейскую культуру слова. В этой культуре, в этой традиции (к которой принадлежим и мы с вами) принято ♦поступать» в своей речи именно так, как будет описано в следующих параграфах. Существуют определенные, общепринятые в европейской культуре (хотя и в деталях различные в разных национальных культурах) правила этикета, в том числе этикета речевого. Они регулируют поведение человека в обществе и формы его речевого общения с себе подобными. Некоторые из правил (элементов) сложной системы общего и речевого этикета сохранились в отечественной культуре, многие же из 205 них (и, собственно, вся система в ее целостности) утеряны и в настоящее время не соблюдаются. Еще хуже обстоит дело с такими традициями речевого поведения, которые поддерживались именно риторикой: ведь обучение этой дисциплине было прервано почти на сто лет. Если некоторые наши современники-соотечественники еще помнят, что нельзя подавать первым руку старшему и что лучше не называть незнакомого пожилого человека на «ты», а также что нельзя есть с ножа, то проблема, с чего начать беседу, оказавшись в незнакомой компании, или как обратиться к собравшейся аудитории, или с чего начать и чем кончить публичное выступление, для многих так и остается загадкой. Те традиции речевого поведения, которые до сих пор живы в европейской риторической культуре и обнаруживаются в речи любого хорошего собеседника, любого блестящего оратора, определяя последовательность его «риторических шагов» — способы и порядок представления содержания в речи, мы сейчас и рассмотрим. Итак, заметьте: риторическое расположение — «не догма, а руководство к действию». Риторика ничего не навязывает, а лишь предлагает образцы, сложившиеся в истории европейской словесной культуры. РИТОРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ РАСПОЛОЖЕНИЯ СОДЕРЖАНИЯ В ОПИСАНИИ: РЕКОМЕНДАЦИИ СТАРЫХ РИТОРИК § 102. ЛОМОНОСОВСКАЯ ТРАДИЦИЯ РАСПОЛОЖЕНИЯ СОДЕРЖАНИЯ В ОПИСАНИИ. Описание вещи, по Ломоносову, есть «изображение» ее. Автор «Краткого руководства к красноречию...» считал мастерство описания важным свойством ритора. В своей книге Ломоносов предлагает порядок расположения топов («общих мест») в описании. Описание «бездушных» вещей 1. Место 2. Целое и части 3. Материальные их свойства Описание «одушевленных» вещей 1. Место, или время, или жизненные свойства 2. Материальные части и их свойства 3. Действия, обстоятельства их времени и места (если необходимо) 206 Приведем образец расположения идей в описании вещи из старой риторики. САМОВАР Самоваром называется машина, в которой нагревается вода для приготовления чаю (определение. — А. М.). Части его (целое — части. — А. М.). Форма. Из чего делается (свойства материальные. — А. М.)? Лучшие самовары делаются в Туле (место. — А. М.). Как нагревается в самоваре вода («действия*, или функция. — А. М.)? Употребляется самовар по преимуществу в России, но проникает от нас и в Западную Европу, и в Азию (применение, место. — А. М.). Общеупотребительность: кн. Вяземский говорит: Где только водятся домашние пенаты. От золотых палат и до смиренной хаты. Где медный самовар, наследство сироты. Вдовы последний грош и роскошь нищеты — Повсюду на Руси, святой и православной. Семейных сборов он всегда участник главный (топ «свидетельство*). Значение его в русской жизни, по словам кн. Вяземского: Самовар родной, семейный наш очаг. Семейный наш алтарь, ковчег домашних благ. Схема расположения в этом образце. 1 — определение; 2 — целое — части; 3 — свойства: внешние (форма, материал); 4 — место; 5 — свойства: функции, употребление; значение («свидетельства*: цитаты). Сравните образцы расположения для описания животных из той же риторики. БЕЛКА 1. Что такое белка (определение. —А. М.)? 2. Какова она на вид (свойства внешние. — А. М.)? 3. Образ жизни (действия. — А. М.). 4. Пища. 5. Продолжительность жизни. 6. Жилище (другие свойства. —А. М.). 7. Польза. ОВЦА Млекопитающее, домашнее животное (определение. — А. М.). Величина. Строение тела и члены (свойства внешние. — А. М.): шерсть, обросший шерстью, 207 жирный хвост; ноги от колен и до копыт почти голы, двойные маленькие копыта; рога (другие свойства. — А. М.). Пища: зеленая мелкая трава, мелкое сено; необходимое лакомство — соль. Характер: глупа, скромна и терпелива. Польза. Вот какая схема расположения использована в этих описаниях животных: 1 — определение; 2 — свойства внешние (внешний вид); 3 — действие (образ жизни); 4 — свойства внутренние (нрав, характер); 5 — польза (свойства по отношению к человеку). Но примеры, которые мы привели выше, — это неинтересные, школярские, скучные описания. Существуют речевые ситуации, в которых необходимы именно описания такого рода — сухие, но зато очень четкие, исчерпывающе полные, «фактографические». Такие описания можно назвать не только «фактографическими», но даже и «фотографическими» или иногда только «схематическими». Какие же речевые ситуации требуют таких описаний? Они распространены в сфере научно-технической деятельности, инженерии, обеспечивают создание разного рода инструкций и технических руководств. Например: Карниз «Струна» предназначен для подвески штор из легкой ткани на одну струну (функция). Он состоит из двух кронштейнов с элементами крепления капроновой струны и декоративных пластмассовых крышек (целое — части; свойства (материал); функции частей). «Схематическое» описание вещи с риторической точки зрения удачно, если оно: 1) понятно, 2) полно, 3) точно. Расположение частей в описании таково: 1 — общее назначение (функция) предмета; 2 — все его составные части, важные для адресата сообщения (в порядке убывающей важности), их назначение и работа. Сначала упоминается и описывается самая существенная для функционирования прибора деталь, далее — остальные; чаще всего при расположении описания отдельных деталей учитывается также близость их друг к другу, объединенность в узлы, блоки и пр. Как видите, и такое — «схематическое» описание — дело непростое. Здесь важна прежде всего четкость, точность и последовательность, т. е. структурность, именно схематизм, возведенный в принцип, в закон описания. 208 § 103. РАСПОЛОЖЕНИЕ В ОПИСАНИИ, ПО Н. Ф. КОШАНСКО-МУ. в естественнонаучных текстах, даже ♦ академических ♦, риторика описЕшия меняется: адресат— ученый (естественник) ценит образность и живость, яркость даже в научном описании. Это значит, что в этой сфере уже чувствуется необходимость в выполнении закона эмоциональности речи (примеры таких зоологических описаний в строго научном тексте мы приводили на с. 160 и 163). Как же научиться создавать описания творческие, имеющие некую «изюминку» (а значит, эмоциональные, содержащие элемент эстетический, художественный)? Обратимся за советом к «Общей реторике» Н. Ф. Кошан-ского. Вот какие правила описаний в ней содержатся: 1 — предмет нужно представить отдельно от других (выделить его), просто (четко), в его единстве, целостности; 2 — выделить характерные свойства (или даже единственное определяющее свойство) предмета, которые (которое) и делают его интересным для адресата (слушателя) (об этом мы уже сказали нас. 164—166): «удовольствие <ад-ресата>, его участие в чувствах автора <говорящего>» — вот что является целью хорошего описания. Не все в предмете равно пленяет или отталкивает, пишет Кошанский. Выделить нужно именно те свойства вещи, которые не оставят адресата равнодушным, и желательно приберечь их под конец описания (этот совет выполнять вовсе не обязательно; напротив, главные, определяющие характерные признаки могут быть названы в самом начале речи). Итак, описание (по Н. Ф. Кошанскому) делится на три основные части. Угадайте какие. Правильно: начало, середину и конец. Кажется: как просто. Но не спешите — структура каждой части довольно сложна: I. Н а ч а л о. 1) Нужно обратиться к предмету описания «в живом и сильном чувстве»: О мышь! (Не забывайте, что мы сейчас рассматриваем традиционный образец, который может показаться вам нелепым или устарелым. Ничуть не бывало: хорошие риторы и сегодня пользуются этими же принципами.); 2) сказать о времени дня или года (вспомните задание составить «речь о розовом кусте» в предыдущей главе); 209 3) сказать о месте, где предмет находится или встречен. Обратите внимание: сначала дается общая картина окружающего, а потом взгляд как бы фокусируется на предмете; нередко описывается приближение к нему. Вообще взгляд автора (направление взора) — очень важный инструмент создания описания. Классические описания, которые можно найти в романах XVIII и XIX столетий, нередко используют именно его: взгляд автора (или героя романа) «работает», как кинокамера: общий план, «наездка», крупный план, планы отдельных деталей и пр. Итак, вы — «сам себе режиссер». Ваш взгляд — это кино (видео) камера. Вам предоставлена свобода, но только оправданная вашей творческой задачей: впечатлить (слушателя или читателя, хоть и не зрителя), выявить и открыть ему суть предмета собственным взглядом и словом. Так, например, возьмем описание средневекового замка у Вальтера Скотта (откройте роман «Квентин Дорвард»). Как оно строится? Герои приближаются к месту, где замок расположен. Сообщается, что они видят вокруг (они «остановились, чтоб поглядеть на замок»). Взгляд их движется к предмету (замку) и как бы проникает внутрь, минуя ров, зубчатые крепостные стены (три их ряда, от внешнего до внутреннего). Направление взгляда диктует и структуру описания: последовательно от внешнего к внутреннему (самому центру, высокой башне замка) описывается все, что встречает взор. Н. Ф. Кошанский рекомендует «тонко остановить внимание на предмете», выделяя его из общего фона, из окружающего. Он также советует применять довольно распространенный (и, пожалуй, несмотря на древность, все же не избитый) прием: сделайте вид, что вы встретили предмет описания случайно (прогулка, путешествие, нечаянная встреча). II. Середина описания. Принципы изобретения ее содержания из «общих мест». 1) Если предмет «бездействует» (это озеро, холм, кладбище и пр.), описываются перемены в нем в разное время (топ «обстоятельства: время»). 2) Если это неодушевленный (физический) предмет и он как целое состоит из частей (город, сад, деревня), то описываются отдельные его части, даются картины с разных сторон (топ «целое — часть»). 210 3) Если это ♦ предмет нравственный» (отвлеченный, ^ конкретный, как в п. 1 и 2), то прибегаем к топу «род и в1*Д*» «разновидности». Так трактуются (описываются) такие првД' меты, как «скромность, сострадание, роскошь, праздность» и пр. 4) Если это действующее лицо («герой»), то описыва10'ГСЯ его свойства и действия (топ «свойства»): одно за другим, степенно и отдельно. Так, например, поступает Цицерон в своих речах: Секст Росций, отец здесь присутствуюЩ^^^* принадлежал к городской общине Америи; родовитость, высокое положение, богатство предоставляли ему очевидное первенство не в одном своем городке во всей округе, и со знатнейшими людьми соединяли его связи дружбы и гостеприимства. <Имя; определение {отец...), свойства (три главных, определяющих сначала названы — родовитость, высокое положение, богатство), затем раскрыты и подтверждены примерами; далее — поступки, краткая история жизни Секста Росция>. 5) Особенно полезно использовать топ «сопоставление» добие или противное): река подобна времени, красота цветка розы противопоставляется шипам и пр. Правила расположения середины описания. а) «Что больше вам нравится <в предмете>, то должно быть после» (Н. Кошанский). Самое, на ваш взгляд, интересное и привлекательное в предмете речи располагать ближе к концу, «по нарастающей», чтобы достигнуть кульминац**®^’ высшей точки заинтересованности адресата к концу описания; 6) все части предмета должны быть ясно, четко отделены друг от друга и описаны порознь, отдельно, последовательно; в) избегать излишней детализации; стараться отбирать только существенное, яркое, полезное, привлекательное (или, напротив, самое ужасное, отвратительное). Самое главное — уметь (или, по крайней мере, стремиться) выделить то свойство предмета, которое и делает его таковым (или несколько таких свойств), а потом использовать это свойство как стержень всей речи о предмете; г) избегать повторов, даже в иных выражениях. III. Конец описания. а) Можно вновь употребить обращение к предмету (стоит ли вообще использовать этот и подобные риторические прие- 211 мы у определит ваш собственный вкус, ваш «имидж» как говорящего и ситуация речи). В конце описания Кошанский рекомендует особо выразить собственные чувства и желания; это действительно часто делают ораторы; б) в самом конце нужна «нравственная занимательная мысль или высокая и разительная истина» (Н. Кошанский). Конечно, выполнить такой совет сразу нелегко; попытайтесь прибегнуть к нему, ориентируясь на приведенные ниже примеры. КАК ОПИСАТЬ ПРЕДМЕТ РЕЧИ? § 104. ПРИНЦИПЫ РАСПОЛОЖЕНИЯ СОДЕРЖАНИЯ В ХОРОШЕМ ОПИСАНИИ. Давайте подумаем, что же является самым важным в создании хорошего описания. Это следующее: 1) правильный выбор главной, характерной черты (свойства) или детали (части), определяющей сущность предмета или делающей его интересным; 2) подбор точного сравнения (создание образа), основанного именно на этой главной характерной черте, существенном признаке предмета; 3) хорошая «режиссура» (или «операторскгш работа»): выбор точки зрения, направления «взгляда» на предмет; не забудьте: «красота— в глазах смотрящего». Нередко в описание специально вводится такой «смотрящий»: это либо сам автор — говорящий, либо обобщенное лицо, либо герой повествования. Так, у Гоголя: Небывалый проезжий остановился с изумлением при виде его (помещика) жилища... (далее следует описание усадьбы, данное, с точки зрения («глазами») этого обобщенного «небывалого проезжего»). Или: Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел на него (Плюшкина. — А. М.) пристально. Ему случалось видеть немало всякого рода людей, даже таких, каких нам с читателем, может быть, никогда не придется увидеть: но такого он еще не видывал... Далее идет описание облика Плюшкина — этой прорехи на человечестве (заметьте: характерная деталь — прореха на платье — и определяет весь характер этого человека и даже становится его именем). ^ А теперь, назвав основные принципы риторической работы созданию хорошего описания, рассмотрим примеры. 212 Чайник был-таки горденек; он гордился и фарфором своим, и длинным носиком, и широкою ручкою — всем. У него была приставка и спереди и сзади: спереди — носик, сзади — ручка: об этом-то он и говорил. О том же, что крышка у него разбита и склеена, — молчал. Это ведь недостаток, а кто же любит говорить о своих недостатках, — это и другие сделают. Чашки, сливочник, сахарница — словом, весь чайный прибор, конечно, больше помнили и охотнее говорили о недостатке чайника, нежели о его прекрасной ручке и великолепном носике. Чайник знал это. Вот каково описание героя сказки X. К. Андерсена «Чайник». Сравните его с тем ученическим риторическим образцом, который мы приводили выше («Самовар»). «Общие места» в обоих примерах использованы одинаковые: «целое— части», «свойства» (частей и целого): материал, другие признаки, размер ипр. В сказке чайник одушевлен; он имеет свой собственный характер (главная черта которого — гордость), свой взгляд на себя самого; при описании чайника сказочник пользуется и точкой зрения прочих предметов на героя. Но перейдем к другому. Вот как построено описание поэта Бальмонта (фрагмент речи о нем, произнесенной Мариной Цветаевой): Если бы надо было дать Бальмонта одним словом, я бы не задумываясь сказала: «Поэт». Не улыбайтесь, господа, я бы не сказала так ни о Есенине, ни о Мандельштаме, ни о Маяковском, ни о Гумилеве, ни даже о Блоке. Ибо в каждом из них, кроме поэта, было еще нечто, большее или меньшее, лучшее или худшее, но еще нечто... В Бальмонте же, кроме поэта, нет ничего. И потому, когда его домашние на вопрос о нем отвечают: «Поэт спит», — или «Поэт вышел за папиросами», — в этом нет ничего смешного или претенциозного, ибо именно поэт спит, и сны, которые он видит, — сны поэта, и именно поэт и никто другой вышел за папиросами, в чем не усомнился бы ни один лавочник, увидев его у прилавка. На каждом бальмонтовском жесте, слове — клеймо — печать — звезда — поэта... То, что так часто принимают за позу, есть лишь природа поэта, странная обычному человеку <далее следует описание отдельных, самых характерных черт поведения и внешности>, как, например, носовые «ап» и «еп» Бальмонта. 213 Да, Бальмонт произносил их иначе, чем другие, да, его ап и еп имеют тигриный призвук, но он не только произносит их иначе, он и шагает иначе, он весь — иной... Посадка головы? Но так ее посадил ему Господь Бог. Не может смиренно нести голову человек, который в двадцать лет сказал: Я вижу, я помню, я тайно дрожу, Я знаю, откуда приходит гроза. И если другому в глаза я гляжу — Он вдруг — закрывает глаза. Отсюда — взгляд Бальмонта, самое неустрашимое, что я видела в жизни... (Из выступления на вечере по поводу пятидесятилетия литературной деятельности Бальмонта.) Вы видели: выбирается существеннейшая черта — одна; она служит стержнем описания (здесь — «поэт»). Ею мотивируются и другие, уже внешние, черты и проявления: общий облик, произношение, посадка головы, взгляд. Рассмотренный текст-описание строится на использовании характерной черты, определяющей сущность предмета описания («Бальмонт — поэт*). А вот пример иного построения, которое основано на стержне-метафоре, стержне-образе. Пример возьмем из текста того же автора, но посвященного В. Я. Брюсову. Для автора Брюсов не «поэт милостью Божьей*, но «поэт собственной милостью*, создавший себя в результате громадного труда и напряжения воли. Для описания этой личности требуется метафора. Начало описания fB. Я. Брюсова как явления русской поэзии): Брюсов <...> был сплошным берегом, гранитным. Сопровождающий и сдерживающий (в пределах города) городской береговой гранит — вот взаимоотношение Брюсова с современной ему живой рекой поэзии. За городом набережная теряет власть. Так, он не предотвратил ни окраинного Маяковского, ни ржаного Есенина, ни <...> небывалого, как первый день Творения, Пастернака. Все же, что город, кабинет, цех, если не иссякло от него, то приняло его очертания. (Цветаева М. Герой труда (Записки о Валерии Брюсове.) Вот смысловая схема всего текста. 214 СХЕМА 15 БРЮСОВ берег поэзия f I свобода-► рекагранит-► ограданесвобода-^ труд город имперская власть Рим — «вечный город» (далее в тексте Брюсов определяется как «римлянин») ♦ ВОЛЯ, вол (ярмо неволи и труда) «Цель прихода Брюсова на землю — доказать, что может и чего не может... воля» волк —► волчица (кормилица Ромула и Рема, основателей Рима) «Трижды римлянином был Валерий Брюсов: волей и волом в поэзии, волком — в жизни» Итак, начало текста уже содержит свернутый образ-метафору, которая раскрывается далее во всем очерке, посвященном «определению Брюсова». Теперь, соблюдая принципы риторики описания (напомним: их три; назовем их снова кратко — характерный признак; образ; взгляд) и пользуясь советами по расположению идей в описании {см. предыдущий параграф), обратитесь к заданиям и упражнениям № 1—7, с. 230—232. 215 КАК РАССКАЗЫВАТЬ ИСТОРИИ? § 105. ОСНОВНЫЕ СТРАТЕГИИ ПОВЕСТВОВАНИЯ. У кого учиться рассказывать? Как научиться рассказывать истории? Обратимся к сказочнику, а не к профессиональному ритору: пожалуй, первый может нам дать лучший совет и пример. Итак, «жил-был молодой человек; он усердно готовился в поэты и хотел стать поэтом уже к Пасхе, потом жениться и зажить творчеством. Это вовсе не трудно; все дело в том, чтобы придумывать да придумывать, но что именно?» Все казалось юноше обыденным и неинтересным. От расстройства он занемог. Пришлось обратиться к знахарке. «Жила знахарка в маленьком, чистеньком, но скучном домике: ни деревца вокруг, ни цветочка! Перед дверями — только улей — вещь полезная; да картофельное поле — тоже вещь очень полезном, да еще канава, обросшая кустами терновника» — короче, сплошная «проза жизни». Но знахарка сказала юноше: «Ты не умеешь смотреть на вещи как следует... Есть о чем петь и рассказывать и в наше время, умей только взяться за дело! Черпай мысли откуда хочешь — из трав и злаков земных, из стоячих и текучих вод! Но для этого, конечно, нужно обладать даром разумения, уметь, как говорится, поймать солнечный луч!» И знахарка дала молодому человеку свой слуховой рожок и свои очки. Вооружившись ими, он услышал историю, которую рассказала ему о себе картофелина. Удивился молодой человек поэтической речи терновника о своей судьбе; рассмотрел жизнь обитателей улья и был поражен: «Шум, гам! История на истории!» В чем же заключалось волшебство старой знахарки, чудесный «дар разумения» — «дар смотреть на вещи как следует»? А вот в чем: «иди прямо навстречу жизни, в самую густую толпу, да насторожи глаза, и уши, и сердце»; «призови на помощь Господа Бога да перестань думать о самом себе». (Андерсен X. К. Что можно придумать.) А теперь от старой знахарки обратимся за советом к «старушке Риторике». Вот что она предлагает рассказчику историй — повествователю (будем опираться в основном на рекомендации Кошанского и отчасти — Ломоносова). 216 I. Начало повествования. Возможны варианты. а) Обращение к адресату: слушателю или читателю: Послушайте, ребята, что вам расскажет дед... (А. К. Толсто й); Знаете ли вы, что такое украинская ночь?.. {К. Гоголь). б) Общая мысль рассказа (повествова-н и я): Земля наша богата, порядка в ней лишь нет (А. К. Толсто й); Осень — время грибное. Весна — зубное. Осенью ходят в лес за грибами. Весною — к дантисту за зубами (Т э ф ф и). Или: Человек только воображает, что беспредельно властвует над вещами. Иногда самая невзрачная вещица вотрется в жизнь, закрутит ее и перевернет всю судьбу не в ту сторону, куда бы ей надлежало идти (Т э ф ф и). Или: Муж может изменять жене сколько угодно, и все-таки будет оставаться таким же любящим, нежным и ревнивым мужем, каким он был до измены. Назидательная история, случившаяся с Петуховым, может служить примером этому... (А. Аверченко). в) Общепринятая истина, высказанная в афористической форме: Тяжело порою быть русским человеком (Тэффи); Ни с одним из физических недостатков люди так неохотно мирятся, как с толщиной (А. Бухов). г) Самый распространенный вариант начала: место, время, действующее лицо (где? когда? кто?): В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор, Иван Дмитрии Червяков, сидел во втором ряду кресел и глядел в бинокль на «Корневильские колокола» (А. Ч е X о в); Граф Румянцев однажды утром расхаживал по своему лагерю (А. Пушкин); Было в исходе первого часа, когда я прибыл в Веве. Я отправился в «Hotel de Fancon» (Н. Гоголь). II. С е р е д и н а. ♦Режиссура» самого повествования (как и описания) может быть различной. Вот что говорит об этом Ломоносов: можно следовать ♦натуральному», естественному порядку событий; но можно начинать ♦не с начала деяния, а с некоторого чудного, знатного или нечаянного приключения, которое было в середине самого действия», или даже еще сложнее: ♦что напереди было до этого яркого момента, описывается повествованием знатного лица, в самой истории представляемого, до того самого случая, с ко- 217 торого оно началось, а прочее, что следует, идет обыкновенным натуральным порядком» (Краткое руководство к красноречию...). В «Общей реторике» Кошанский рекомендует следовать в повествовании естественному ходу событий. При этом рассказчик должен «нагнетать» степень заинтересованности адресата, продвигаясь к кульминации истории, которая и завершает «середину». III. Конец повествования содержит развязку истории. Она должна быть рассказана так, чтобы соответствовать началу и середине. После развязки может даваться «нравственная мысль», или вывод из всего повествования. Описанное расположение материала в повествовании, по сути дела, есть структура, лучше всего представленная и яснее всего заметная в басне, анекдоте (случае из жизни) или в коротком рассказе, а также сказке. Риторика рассказа (особенно устного) требует: рассказчик постоянно должен отдавать себе отчет в том, что, кому и с какой целью он рассказывает. Понятно, что повествование о дорожном происшествии не может не выглядеть по-разному: в отделении милиции или в суде, куда вас пригласили как свидетеля; в кругу родных и знакомых; в аудитории, где вы выступаете с речью о необходимости соблюдать правила дорожного движения. Здесь же, однако, нас прежде всего будут интересовать принципы создания интересного, увлекательного для слушателей рассказа. Они следующие: простота; ясность; краткость; правдоподобие; постепенное нарастание «интереса» до кульминации и развязки в заключении. Рассказчику не следует самому указывать, что его история необычайно увлекательна, постоянно открыто напоминать об этом слушателям: «Это так интересно!», «Это потрясающе!». Вы таким путем не вызовете внимания, скорее напротив — утратите его: люди не любят, когда их заставляют слушать. Лучшие рассказчики достаточно сдержанны и в своем речевом поведении, особенно в начале речи, лишь в глазах по ходу повествования все ярче разгорается огонек, да жестикуляция и мимика становятся живее. Советуем вам найти возможность послушать и посмотреть выступления Ираклия Андроникова — блестящего повествователя, владевшего подлинно культурным современным русским словом. К сожалению, выступления других авторов коротких рассказов или юмористических миниатюр, которые 218 можно увидеть и услышать сейчас на эстраде, мы никак не можем рекомендовать в качестве образца для подражания. Почему? Подумайте и попытайтесь ответить сами. [См. задания к разделу № 8—11, с. 232—233.] КАК ГОВОРИТЬ, РАССУЖДАЯ? КЛАССИЧЕСКИЙ ОБРАЗЕЦ РЕЧИ-РАССУЖДЕНИЯ (ХРИЯ) § 106. РАССУЖДЕНИЕ И ХРИЯ. Теперь займемся структурой речи-рассуждения. В классической античной, в новой и новейшей европейской (и русской) риторике умению хорошо говорить, рассуждая, придавалось особенно большое значение: ведь это умение — основа мастерства оратора-политика и оратора судебного; фундамент искусства полемики, дискуссии, спора; база риторики интересной, содержательной беседы. Все эти области красноречия имеют глубинную общность; их объединяет именно то, что все они прежде всего требуют хорошей аргументации — доказательства верности некоего тезиса, точки зрения, позиции. Искусство строить рассуждение — формулировать и доказывать мнение — необходимо и для торжественной речи — речи «на случай», и для риторически грамотного выражения речевой оценки — похвалы или осуждения (эпидейктическая речь). Рассуждение — основа также и эристической речи (от грек, eristikos — спорящий). Владение структурой рассуждения поможет и в том случае, если вы будете заниматься собственно наукой, академической деятельностью: хорошо написанная современная научная статья, в какой бы области она ни была выполнена, использует именно классическую риторическую схему расположения содержания в речи-рассуждении. Итак, трудно, даже невозможно представить себе жизнь человека, которому не пригодилось бы умение рассуждать в речи. Если он не столкнется с такой необходимостью профессионально (что нелегко вообразить), то, наверное, почувствует ее в быту, разговаривая с родственниками и знакомыми, воспитывая детей, отмечая торжественное событие в кругу друзей и близких, отстаивая свои права в официальных инстанциях и т. д. Мы предложим вам сперва классическую, общепринятую в европейской речевой культуре в прошлые столетия структуру речи-рассуждения. Освоив эту структуру, как 219 это приходилось делать всем людям, получавшим образование в России до революции 1917 г., вы вовсе не должны будете в реальной жизни использовать ее как жесткую, застывшую, единственно допустимую схему. Здесь мы будем практиковать этот образец скорее как учебный — как упражнение, формирующее дисциплину мысли и речи, и как вспомогательный — основу вашей будущей практики. Напомним, что пишет по этому поводу Н. Ф. Кошанский: «Древние считали этот вид упражнений столь важным, что назвали его потребностью, необходимостью (hreia {греч.)у necessitas, commodum, utilitas {лат.)* (Общая реторика. 9-е изд. СПб., 1844. С. 50). В русской риторике использовался специальный термин, обозначавший такую речь-рассуждение, — «хрия». «О, проклятые хрии и формы риторические!» — вот крик души русского гимназиста, запечатленный в воспоминаниях замечательного историка С. М. Соловьева о риторическом учении в 30—40-е годы XIX в. Автор, видно, немало от него пострадал, но не меньше и приобрел. Недаром древние говорили: mathemata — pathemata {греч.) — учение есть страдание. И в русский язык вошло, став широко известным, изречение грека Исократа: Корень учения горек, но плод его сладок. Поверим же древней мудрости и опыту двух тысячелетий европейской культуры. Займемся хрией, речью-рассуждением. «Хрия есть слово, которое изъясняет и доказывает краткую нравоучительную речь, или действие какого великого человека» — так определяет хрию М. В. Ломоносов (Краткое руководство к красноречию... 9-е изд. СПб., 1810. С. 238). В хрии мы имеем «не предмет для описания, не происшествие для рассказа, а одну мысль, или Предложение (тезис. —А. М.), которую вы или доказать должны, как справедливую, или отвергнуть, как ложную», — говорит Н. Ф. Кошанский (Общая реторика. 9-е изд. СПб., 1844. С. 50). § 107. СТРУКТУРА СТРОГОЙ ХРИИ: ДЕДУКТИВНЫЙ ОБРАЗЕЦ. Начнем с так называемой строгой хрии. В строгой хрии содержание располагается в восьми последовательных частях. Их приводит в своей риторике Ломоносов, эти же восемь частей хрии фигурируют в учебных руководствах по риторике вплоть до начала нашего столетия. Что же это за части? Будем называть их так, как они названы у Ломоносова в «Кратком руководстве к красноречию...», а примеры приведем из сборника «Стилистические задачи» для гимна- 220 зии при Историко-филологическом институте в Санкт-Петербурге (сост. И. Гаврилов. 1874). Итак, берем тему «Корень учения горек, но плоды его сладки»; теперь это тезис («предложение», по Кошанскому), справедливость которого мы должны доказать. Часть I. Приступ, в котором «похвален или описан быть должен тот, кто речь сказал или дело сделал, что соединяется с темою хрии» (М. Ломоносов); приступ называется еще «Dictum cum laude auctoris» — «Сказано с похвалой авторитетам». Пример: Изречение это < см. название темы>, вошедшее в пословицу, принадлежит Исократу, который много потрудился на пользу науки и образования и сказанное проверил собственным опытом. Часть II. Парафразис (греч. Paraphrasis — описательный оборот, описание), или экспозиция {лат. Expositio — изложение, описание), — «изъяснение темы через распространение» (М. Ломоносов). Пример: Мысль Исократа выражена образно. Он сравнивает учение с плодовым деревом, разумея под корнем начало учения, а под плодами приобретенное знание или искусство. Итак, кто стремится к знанию, должен, по словам Исократа, перенести горечь труда и тягость утомления; превозмогши все это, он приобретает желанные выгоды и преимущества. Часть III. Причина (Aetiologia, или Causa): в этой части «присовокупляется достаточная для доказательства тезиса причина» (М. Ломоносов). В третьей позиции речи выступает топ «причина и следствие». Причин может указываться несколько. Они должны использоваться для доказательства тезиса-темы. Примеры. Причины 1. iCppenb, то есть начало умения, сопряжено с некоторыми неприятностями, потому что: 1) способности начинающего еще не развернулись: ум не привык быстро и верно схватывать, а память — крепко и прочно удерживать преподаваемое; воля еще бессильна, чтобы сосредоточивать и останавливать внимание на данном предмете до тех пор, пока он будет схвачен и усвоен; 2) учащийся имеет дело с элементами науки или искусства, которые состоят из мелочей и подробностей, большею частью неинтересных, часто не имеющих приложения к его текущей жизни, и требуют при освоении неослабного прилежания, 221 упорного труда, частых повторении и продолжительных упражнений; 3) учащийся еще не понимает пользы элементарных сведений и относится к учению не со всем прилежанием, не с надлежащей аккуратностью и терпением. Переход: Кто превозможет эти ничтожные неприятности, тот убедится, что Причины 2. Последствия учения приятны, ибо: 1) знания, умение, образование, сами по себе, без всякого приложения к практической, обыденной жизни, доставляют человеку, владеющему ими, высокое наслаждение: просветляют его взгляд на мир, расширяют его кругозор, ставят его в надлежащее отношение к людям, государству, обществу; 2) доставляют ему материальные выгоды и преимущества в обществе и государстве. Часть IV. Противное, илиContrarium: «чтопредложенному в теме противно» (М. Ломоносов); в четвертой позиции речи используется топ «сопоставление: противоположное». Пример: Кто не хочет подвергаться ограничениям, у кого не хватит терпения преодолеть трудности учения, без которых невозможно приобрести образование и достигнуть прочных знаний, тот не смеет рассчитывать и на преимущества и выгоды, достающиеся учености, искусству и образованию в награду за труд. Эта часть как бы продолжает слова Если нет, то... (или: Если это не /пак (тезис неверен), то...). Часть V. Подобие, или Simile (или Comparatio), «которым изъясняется и подтверждается тема» (М. Ломоно-с о в). В пятой позиции употребляем топ «сопоставление: сходное». П р и м е р: JIocjKO/npa/ne на земледельца: сколько упорного труда и усилий тратит он на получение со своего поля урожая! И чем тяжелее его труд, тем с большим удовольствием и радостью собирает он плоды; чем заботливее возделывает он свое поле, тем обильнее будет урожай. Тем же самым условиям подвержены и выгоды образования. Они приобретаются лишь после того, когда рядом непрерывных усилий сознание приводится к убеждению, что честным трудом и неусыпным прилежанием побеждены все повстречавшиеся препятствия». Часть VI. Пример, или Exemplum: здесь приводится подтверждающий пример из истории. Шестую позицию зани- 222 мает топ «пример». Пример: Примеров из того, какими последствиями увенчиваются прилежные, добросовестные занятия, в истории находим много. Вот косноязычный, безвестный грек Демосфен, учением приобретший высокий дар ораторского искусства и бессмертную славу; а вот и наш гениальный преобразователь Великий Петр, предварительно сам прошедший ту дорогу, по которой потом повел своих подданных! Часть VII. Свидетельство, или Testimonium: используем «мнение или учение древних Авторов» (М. Ломоносов); в седьмой позиции появляется топ «свидетельство» во всем его возможном многообразии, а не только как ссылка на авторитет древних, как того требует Ломоносов. Пример: То же самое, что Исократ, говорит и Гесиод, утверждая, что дорога к добродетели вначале утесиста и крута, но когда достигнешь вершины, идти по ней приятно. «Наука сокраи^ает нам опыты быстротекущей жизни». (А. Пушкин.) Часть VIII. Итак, наконец. Заключение, или Conclusio — «кратное увещательное заключение всего слова» (М. Ломоносов). Пример: О вы, которых ожидает отечество от недр своих!., дерзайте... «раченьем вашим показать, что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российском земля рождать» . (М. Ломоносов.) В позиции Заключение, как видите, может употребляться топ «свидетельство» — цитата, афоризм; или же формулируется собственный вывод — следствие из тезиса (темы), справедливость которого уже доказана всем рассуждением (топ «следствие»). Такова структура строгой хрии (восьмичастной): 1) приступ — похвала или описание; 2) п а р а ф р а-3 и с, или разъяснение темы; 3) причина — доказательство тезиса: Это так, потому что...; 4) противное {если нет, то...); 5)подобие; 6)пример; 7)свиде- тельств о; 8) заключение — вывод. [Упр. №12—16 нас. 235—244 помогут вам усвоить эту структуру.] 223 § 108. ПРИМЕРЫ СВОБОДНОЙ ХРИИ. Схема хрии может быть более свободной: слегка меняется последовательность ее частей; некоторые из них могут вообще быть опущены. Например, «приступ» как похвала или описание какого-нибудь мудреца или исторического деятеля может заменяться разъяснением темы («парафразисом»), рассуждением по поводу самой ее формулировки. Может отсутствовать часть «свидетельства». Хрия может не иметь частей «противное», «подобие», «пример» (скажем, в том случае, когда часть «причина» очень велика по содержанию, причин-доводов много, и все они заслуживают упоминания). Теперь вглядимся пристальней в расположение «идей» в двух античных (римских) образцах, вошедших в сокровищницу мировой культуры. Первый возьмем из «Тускуланских бесед» Цицерона, написанных осенью 45 г. до н. э., в которых на латинском языке излагаются основы греческой философии — прежде всего философии Сократа и Платона. («Вся философская чернь (так хотелось бы мне назвать всех, кто отклоняется от Платона, Сократа и их школы)» — вот как определяет сам Цицерон свои философские предпочтения.) «Сократ по справедливости смерть презрел», — формулирует тезис, доказываемый Цицероном в «Тускуланских беседах», М. В. Ломоносов. Русский ритор обнаруживает в этом рассуждении Цицерона структуру хрии. Попробуем ее выявить в Цицероновом тексте. Итак, тема: «Не стоит бояться смерти» (Сократ). ...Некогда Сократ, обвиненный в смертном преступлении, и от защитника отказался, и перед судьями не угодничал, а держался вольного упорства (порожденного высокостью души, а отнюдь не гордынею!) ...Наконец, уже почти со смертоносной чашею в руке, разговаривал он так, словно ему угрожала не бездна смерти, а восхождение в небеса. <Это приступ: похвала авторитету — любимому философу, высказавшему и доказавшему тезис о том, что нечего бояться смерти.> Рассуждал и говорил он об этом так. Два есть пути, две дороги для душ, отходящих от тел. <Разъяснение темы.> Кто пятнает себя людскими пороками, впадает в ослепляющие похоти и оттого или оскверняет пороком или нечестием свой дом, или затевает неискупимые коварства и насилия против своего государства, у тех дорога кривая, уводящая их прочь от сонма богов. А кто сохранил себя чистым и незапятнанным, мень- 224 lue всех занимался делами телесными и всегда был от них отрешен, тот и в людском теле вел жизнь, подобную богам, и такие люди находят возвратный путь туда, откуда пришли. <Это причина-довод.> При этом вспоминает он лебедей, которые недаром посвящены Аполлону потому, что, видимо, получили от него дар предвиденья: как они, предчувствуя, что в смерти — благо, умирают с наслаждением и песнею, — так пристало умирать всем, кто добр и учен. <Это подобие.> В этом не приходится сомневаться — лишь бы не случилось с нами в наших рассуждениях о душе то, что часто бывает, когда смотришь на заходящее солнце и на этом совсем теряешь зрение: так и острота ума, обращенная на самое себя, порою притупляется, и поэтому мы утрачиваем зоркость наблюдения. <Это противное.> Так носится наш разум, как ладья в бескрайнем море, среди сомнений, подозрений, многих колебаний и страхов. <3аключение, все же, по-видимому, не слишком удачно завершаюш;ее речь.> Вот какая у нас получилась схема расположения в этом фрагменте — хрии из «Тускуланских бесед» Цицерона: приступ; парафразис; причина; подобие; противное; заключение. Как видите, реальное «наполнение» каждой части «идеями» достаточно свободное. Второй классический образец, достойный нашего внимания, — это текст речи-рассуждения, принадлежащий знаменитому Луцию Аннею Сенеке Младшему — римлянину, известному философу и ритору (и сыну известного ритора — Луция Аннея Сенеки Старшего), наставнику императора Нерона. Возьмем первое из его «Писем к Луцилию» — сборника этических миниатюр-рассуждений. Сенека приветствует Луцилия! Так и поступай, мой Луцилий! Отвоюй себя для себя самого, береги и копи время, которое прежде у тебя отнимали или крали, которое зря проходило. <При-ступ; похвала (одобрение) адресату; формулировка темы речи: береги и копи время.> Сам убедись в том, что я пишу правду: часть времени у нас отбирают силой, часть похищают, часть утекает впустую. Но позорнее всех потеря по нашей собственной небрежности. <Разъяснение темы осуществляется с помощью топа «разновидности»: ритор называет разные способы «потери времени».> 225 Вглядись-ка попристальней: ведь наибольшую часть жизни тратим мы на дурные дела, немалую — на безделье, и всю жизнь — не на те дела, что нужно. <При-чина-довод; тоже используется топ ♦разновидности»: на что мы тратим время — и здесь указываются три вида ♦ растрат ».> Укажешь ли ты мне такого, кто ценил бы время, кто знал бы, чего стоит день, кто понимал бы, что умирает с каждым часом? В том-то и беда наша, что смерть мы видим впереди, а большая часть ее у нас за плечами — ведь сколько лет минуло, все принадлежит смерти. <Противное: что происходит с людьми, которые не берегут и не ценят время: это как бы ♦ антипример».> Поступай же так, мой Луцилий, как ты мне пишешь, не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день — меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока ты будешь откладывать, вся жизнь и промчится. Все у нас, Луцилий, чужое, одно время наше... <Снова повторяются кратко части «доказательство» («причина») и «противное»>. <...> Быть может, ты спросишь, как поступаю я, если смею тебя поучать? Признаюсь чистосердечно: как расточитель, тщательный в подсчетах, я знаю, сколько растратил. Не могу сказать, что не теряю ничего, но сколько теряю, и почему, и как скажу и назову причины моей бедности... Ну так что ж? По-моему, не беден тот, кому довольно и самого малого остатка. <«Подобие»: время— богатство, растратчик времени — расточитель.> Но ты уж лучше береги свое достояние сейчас: ведь начать самое время! Как считали наши предки, поздно быть бережливым, когда осталось на донышке. Да к тому же остается там не только мало, но и самое скверное. Будь здоров. <Свидетельство: обращение к авторитету древних. В заключении используется топ «сопоставление»: время жизни — вино в бутыли.> Как видите, структура хрии допускает известную вольность в расположении «идей» в речи-рассуждении. В структуре классической восьмичастной (строгой) хрии явственно выделяются начало (Приступ и парафразис, разъяснение темы), середина (собственно рассуждение) и конец (Заключение). Так и представлено расположение в хрии в «Общей реторике» Кошепюкого. 226 ИСКУССТВЕННАЯ ХРИЯ, ОСОБЕННОСТИ ЕЕ СТРУКТУРЫ И ИСПОЛЬЗОВАНИЯ 109. ОБРАТНАЯ ХРИЯ: ИНДУКТИВНЫЙ ОБРАЗЕЦ. Схема строгой хрии всегда требует того, чтобы формулировка и разъяснение самой темы (предложения, тезиса) предшествовали всевозможным причинам, следствиям или частным выводам из тезиса. Значит, эта схема предполагает рассуждение от общего к частному, от целого к частям, от рода к виду. Это способы рассуждения дедуктивный и аналитический (см. выше, топы «целое — части», «род и вид» в главе 2). Однако существует и успешно используется, как мы узнали из главы 2, и обратный ход мысли — от частей к целому, от видов к роду, от частного к общему (индуктивный, синтетический). Эти разные способы мысли диктуют и разные способы расположения «идей» в речи-рассуждении, определяют различие структуры последней. Кроме той разновидности хрии, о которой шла речь выше (так называемой простой хрии или «простого» рассуждения), в риторике практикуется и иная, обратная схема. Такая хрия, в которой расположение «идей» идет от частного к общему, от доводов к тезису, называется «обратной» или «искусственной» хрией (рассуждением) — chria inversa. «В простом рассуждении предлагается прямо истина и постепенно доказывается, объясняется <...>, — пишет Н. Ф. Кошанский, — в искусственном сперва привлекают читателя (слушателя. — А. М.) приступом; потом предлагают <причины, аргументы>, далее посредством искусной связи приводят нечувствительных к <...> к своей истине, которую не может не признать он, если согласится на предыдущее» (Общая реторика. С. 61). «Своя истина» и есть настоящий тезис, доказываемый в речи-рассуждении. Почему в цитированном из «Реторики» Кошанского фрагменте мы выделили слово нечувствительные^ Да потому, что простая хрия и хрия искусственная традиционно используются в аудиториях, по-разному настроенных по отношению к оратору или к мнению, которое он собирается доказать. Недаром Сократ использовал в своих беседах именно образец расположения «от доводов к выводу (тезису)», т. е. структуру искусственной (обратной) хрии. 227 Если аудитория не склонна принимать благожелательно оратора и его мнения или если она плохо подготовлена к восприятию речи, более выгодным оказывается именно способ расположения «доводы — тезис*, а не «тезис — доводы». Такой способ даже получил название «сократического», в отличие от «прямого» — «аристотелевского» (от тезиса — к доводам). Мудрость Сократа и века последующей риторическо1^ практики свидетельствуют о том, что не стоит не расположенную к вам, а особенно враждебную аудиторию сразу (с самого начала речи) огорошивать категорически высказанным тезисом. Лучше подвести к нему постепенно, предложив слушателям сперва убедительные доводы, которые могут заставить аудиторию прислушаться к оратору, а затем и благосклонно принять сам тезис, который он защищает. Таким образом построена и первая речь Цицерона против заговорщика Катилины, цитированная нами в предыдущих разделах книги. Основной ее тезис — Катилина должен быть изгнан — является в этой речи, обращенной к сенаторам, отнюдь не в начале ее, а ближе к концу, после многочисленных доводов. Так строится большинство речей, в которых доказывается нечто особенно важное, имеющее серьезные последствия. Возьмем еще краткую политическую речь Козьмы Минина — образец искусственной хрии, приведенный в «Общей ре-торике» Кошанского. Приступ: Сограждане! Отечество гибнет! Доказательство тезиса: Свирепость врагов неимоверна, они заняли Москву. Связь: Если падет Москва, падем и мы. Тезис: Пожертвуем всем, заложим жен и чад наших и искупим Отечество. Вождь Пожарский укажет нам путь к Победе. Заключение: Сограждане! Решите, что ожидает нас — рабство или свобода. — Тут сограждане вооружаются и приносят свое «имение». Речь убедительна. \См. задания и упражнения для работы над речью-рассуждением X® 12—17.] 228 -------------ВОПРОСЫ и ЗАДАНИЯ --------------------- ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ И РАЗМЫШЛЕНИЯ 1. Каков порядок расположения содержания в описании «схематическом»? В каких речевых ситуациях используются такие описания? Каковы риторические требования к удачному «схематическому» описанию? 2. Назовите требования к хорошему описанию, сформулированные в «Общей реторике» Н. Кошанского, и порядок расположения частей в нем. Что вам кажется приемлемым в рекомендациях Н. Кошанского, а что — нет? Почему? 3. Почему работу ритора при создании описания мы назвали «режиссурой»? 4. Сформулируйте и покажите на собственных примерах принципы создания творческого описания. 5. Какие варианты начала повествования рекомендуют риторики? Какие из этих вариантов вы предпочитаете? В каких речевых ситуациях? Почему? 6. Каковы две основные «модели» режиссуры середины (основной части) повествования? Приведите примеры реальных речевых ситуаций, в которых вы предпочтете ту или другую модель. 7. Постарайтесь припомнить лучшего рассказчика, которого вам довелось слышать (из своих знакомых, из выступавших по радио, по телевидению). Чем вам запомнилась его речь? Как определить ее особенности, используя сведения и рекомендации о риторике повествования? 8. Что такое хрия? Почему она так важна? Каково происхождение термина? Как определяют хрию Ломоносов и Ко-шанский? 9. Какие части структуры строгой хрии, с вашей точки зрения, совершенно необходимы, а какие — необязательны? Как вы думаете, какие из частей классической (строгой) хрии образуют ее «начало», какие— «середину», какие— «конец»? Докажите. 10. Чем отличается структура «обратной» («искусственной») хрии? В каких речевых ситуациях она чаще применяется? Почему? 229 ------------ЗАДАНИЯ И УПРАЖНЕНИЯ------------------------ 1. Обратившись к приведенным в § 1 и 2 примерам описаний, продумайте речь-описание любого предмета из мира вещей, окружающих нас в быту, — того, что дорог вам или интересен. Воспользуйтесь также помещенным ниже материалом из сказок X. К. Андерсена, проанализировав его как образец. а) Смотрите, смотрите, что вы держите! — сказала она <штопальная игла> пальцам, когда они вынимали ее. — Не уроните меня! Упаду на пол — чего доброго, затеряюсь: я слишком тонка! — Будто уж! — ответили пальцы и крепко обхватили ее за талию. — Вот видите, я иду с целой свитой! — сказала штопальная игла и потянула за собой длинную нитку, только без узелка... — Позвольте спросить, вы из золота? — обратилась она к соседке — булавке. — Вы очень милы, и у вас собственная головка... Только маленькая! Постарайтесь ее отрастить, — не всякому ведь достается сургучная головка! <...> — Я слишком тонка, я не создана для этого мира! — сказала она, лежа в уличной канавке... — Я просто готова думать, что родилась от солнечного луча, — так я тонка! («Штопальная игла».) Обратите внимание на то, как автор подчеркивает одно характерное свойство этого предмета — тонкость; оно и определяет всю историю иглы, о которой повествуется в сказке. б) Видал ли ты когда-нибудь настоящие старинные шкафы, все почерневшие от старости, с деревянными завитушками и резным растительным орнаментом? В одной жилой комнате стоял как раз такой шкаф, доставшийся своим хозяевам по наследству от прабабушки. Шкаф был сверху донизу покрыт резьбой — деревянными розами и тюльпанами; маленькие олени высовывали свои рогатые головки из причудливых завитушек, а на самом видном месте мастер вырезал фигуру человека. Забавно было смотреть на него: он скорчил гримасу и осклабился; однако никак нельзя было сказать, что он смеется... («Пастушка и трубочист».) Древность, а значит — загадочность, скрытая тайна, заключенная в предмете, — вот что делает описание его интересным, привлекает внимание, рождает ожидание чуда. 2. Попробуйте составить собственный текст для рекламы любого предмета быта или продукта: выберите сами. Основой текста должно быть описание вещи; целью — представить самые привлекательные стороны этой вещи как товара, показать: а) ее необходимость для 230 будущего покупателя; б) выгодность покупки. Прослушайте и проанализируйте готовые рекламные тексты, включенные в телевизионную рекламу. Какие топы («общие места*) в них употреблены? Что в этих текстах удачно, а что — нет? Какой рекламный текст вам кажется самым лучшим из тех, что регулярно передаются по телевидению? 3. Подготовьте речи-описания следующих животных: мыши, акулы. Выделяя характерные свойства их, вспомните: «жизни мышья беготня* (А. Пушкин); название фильма об акулах — «Челюсти*. Продумайте расположение в описании: где, в какой ситуации можно встретиться с этими животными («место*; «время*; «обстоятельства*) и т. д. — см. § 102—103. Дайте сравнительные описания: «мышь и крыса*, «акула и крокодил* (общее; различное). 4. Прочитайте и проанализируйте описания животных. а) В сухой листве под оградой из фуксий жили паучки совершенно иного рода — маленькие злые охотники, ловкие и свирепые, как тигры. Сверкая на солнце глазами, они разгуливали по своей вотчине среди листвы, останавливались по временам, подтягиваясь на волосатых ногах, чтобы оглядеться вокруг. Заметив какую-нибудь присевшую погреться муху, паук замирал, потом медленно-медленно, прямо-таки не превышая скорости роста былинки, начинал переставлять ноги, незаметно пододвигаясь все ближе и ближе и прикрепляя по пути к поверхности листьев свою спасительную шелковую нить. И вот, оказавшись совсем близко, охотник останавливался, слегка шевелил ногами, отыскивая опору понадежней, затем бросался вперед, прямо на задремавшую муху, и заключал ее в свои волосатые объятья. (Дж. Дар р е л л. Моя семья и другие звери.) б) Даже я, при всей своей восторженной любви к птенцам, не мог бы назвать его красивым. У него был толстый короткий клюв с желтыми складками по углам, лысая голова и полуприкрытые мутные глаза, придававшие ему вид пьяного или, скорее, слабоумного субъекта. Морщинистая кожа складками болталась по всему телу, словно наспех и кое-как пришпиленная к мясу черными обрубками перьев. Между худыми длинными ногами торчал обвислый живот. Кожа на нем была такая тонкая, что сквозь нее просвечивали внутренности. Птенец сидел на моей ладони, выставив живот, будто наполненный водою шар, и беспомощно попискивал. Поискав вну- 231 три гнезда, я обнаружил там еще трех птенчиков, таких же безобразных, как и тот, что сидел у меня на ладони. (Дж. Даррелл. Моя семья и другие звери.) Подумайте, какова цель этих описаний. Что делает их интересными? Выберите сами любого зверя, или птицу, или растение и составьте их описание. Представьте его в риторическом классе; дайте также описание своих домашних любимцев — кошки, собаки, птицы (если они у вас есть). 5. Составьте дома и произнесите в риторическом классе описание любого памятника архитектуры, который вы видели сами. Готовясь к речи, пойдите и взгляните на него еще раз. Используйте основные принципы риторики описания и правила расположения идей. Какой образ вы положите в основу своей речи? Какую <режиссуру* вы предпочтете: от «общего плана» к деталям или от крупно поданной, яркой, определяющей детали — к целому? В заключение не забудьте сказать о роли именно этого памятника в отечественной культуре; начните с топов «место» и «время» {см. § 102—103). 6. Дайте портрет любимого или чем-то для вас особенно интересного актера. Сделайте это так, чтобы портрет «ожил» и чтобы слушатели могли узнать этого человека по вашему портрету. Не забудьте об определяющей детали, об образном сравнении. 7. Опишите любимого эстрадного певца как явление в музыкальной культуре. Обратитесь к образцам, данным в тексте главы (Цветаева о Бальмонте и Брюсове как поэтах). Подумайте, как можно определить их творческое лицо: выделите самое существенное, характерное. Что делает их именно такими, каковы они в творчестве? Если вас больше интересует история или литература, выполните то же задание для описания крупной исторической фигуры, писателя или поэта. Как вы о них узнали («встретились» с ними)? Как и почему заинтересовались именно ими? Какова их роль в истории, культуре? 8. Выберите: а) греческий миф; б) басню; в) историческое событие, которые вам интереснее всего было бы рассказать своим товарищам. Продумайте структуру вашего повествования (составьте схему расположения топов в частях) и его «режиссуру». Постарайтесь использовать риторические рекомендации из § 105 (схему расположения) и соблюдать принципы риторики повествования, указанные там. Рассказ не должен занимать больше 5 минут. 9. Придумайте и расскажите сказку. Приводим материал, который можно использовать для этого {см. ниже)у если хотите, обратитесь к литературным или фольклорным образцам: прочитайте несколько коротких сказок любого автора или сказок народов мира. Подумайте, как они «сделаны». Воспользуйтесь такой моделью для 232 собственной сказки. Она, как и речь (рассказ) в упражнении № 8, не должна быть слишком длинной: не более чем на 7 минут, а еще лучше — меньше. Судьба одной шашки Материал. Произвел меня на свет один горский мастер на Кавказе. Ножны и украшения. У абрека {см. «Кинжал» Лермонтова). Достаюсь казаку, когда мой прежний хозяин пал в битве с ним. Новая жизнь и новые отношения: уже нет той воли, что прежде, но больше покою. Принесена на Дон. В казачьей светлице, как трофей, висит на видном месте; знатоки любуются ею, причем хозяин иногда повторяет историю приобретения шашки, и военные воспоминания роятся, и льются рассказы из боевой, удалой жизни. Хозяин гибнет во время усмирения польского восстания, шашка переходит к повстанцу, который, не понимая цены оружию, по замирению края, снимает с ножен серебряные и золотые украшения и продает их на вес, а из клинка, переломленного надвое, делает два косаря (больших ножа). (Стилистические задачи. Рассказы, описание, сравнение, периоды и хрии. 1874.) 10. Проанализируйте повествовательную структуру (расположение) в следующем анекдоте (сравните со схемой расположения, приведенной в § 3); составьте схему расположения топов в частях текста. Есть лгуны, которых совестно называть лгунами; они своего рода поэты, и часто в них более воображения, нежели в присяжных поэтах. Возьмите, например, князя Ц<ициано-ва>. Во время проливного дождя является он к приятелю: — Ты в карете? — спрашивают его. — Нет, я пришел пешком. — Да как же ты вовсе не промок? — О, — отвечает он, — я умею очень ловко пробираться между каплями дождя. (Вяземский П. А. Старая записная книжка // Поли. собр. соч. СПб., 1883. Т. VIII.) 11. Никакой стране никогда не пожелаю «великой революции» — вот главный тезис речи А. И. Солженицына, произнесенной в 1993 г. при открытии памятника Вандейскому восстанию в Вандее (Франция). Проанализируйте расположение «идей» в этом выступлении, текст которого в сокращенном виде мы приводим ниже. Эта речь-рассуждение посвящена доказательству тезиса. Какие 233 части структуры строгой хрии в тексте обнаруживаются? Докажите это. Составьте перечень частей в порядке их расположения в речи. Какие топы используются в каждой части? Какая это хрия — простая или искусственная (обратная)? Учтите, что Вандейское восстание против революционеров-якобинцев летом 1793 г. было жестоко подавлено. Две трети века назад, еще мальчиком, с восхищением читал я в книгах о мужественном и отчаянном Вандейском восстании, но никогда бы не могло мне и пригрезиться, что в старости доведется мне честь самому открывать памятник героям и жертвам того восстания <...> <...> Долго не хотели услышать и признать того, что кричало голосами погибающих и даже сжигаемых заживо: что крестьяне трудового края, ради которых будто бы и делалась революция, — доведенные именно ею до крайности притеснения и унижения, — восстали против нее! Что всякая революция выпускает из людей темные инстинкты первобытного варварства, темную стихию зависти, жадности и ненависти, — было слишком видно и современникам. <...> Отдаляясь на полувека и века, люди стали все больше убеждаться на своих же бедах, что революции разваливают органичность общества; разоряют естественность жизни; уничтожают лучшие элементы населения и открывают простор худшим; что никакая революция не может обогатить страну, лишь немногих бессовестных ловкачей, своей же стране в целом несет она многие смерти, широкое обнищание, — а в самых тяжелых случаях и долговременное вырождение народа <...> <...> Теперь мы все более понимаем, что страстно желаемый нами социальный эффект, но с неизмеримо меньшими потерями и без всеобщего одичания, достигается нормальным эволюционным развитием. Надо уметь терпеливо улучшать то, что у нас есть в каждом «сегодня». И тщетно было бы надеяться, что революция может изменить к лучшему человеческую природу, — а ваша революция, и особенно наша, российская, сильно надеялись на это<...> <...> Никакой стране никогда не пожелаю «великой революции». Революция XVIII в. лишь потому не погубила Францию, что в ней состоялся Термидор. А вот в российской революции не было останавливающего Термидора, — и она без излома докатила наш народ до конца, до пропасти, до пучины гибели. 234 Мне жаль, что здесь сегодня нет ораторов, которые бы доба вили еще и от пережитого в глубинах Китая, Камбоджи, Вьет нама — какой ценой далась революция им. <...> Термидора у нас не было, но Вандея — к нашей духов ной гордости была и у нас, и даже не одна. Это большие крестьянские восстания — Тамбовское 1920—1921 гг.. Запад но-Сибирское 1921 г. <...> <...> И вот, открывая сегодня памятник вашей героцче ской Вандее, я испытываю двоение взгляда: я мысленно bum. ' и те памятники, которые когда-нибудь поднимутся в рос сии — к£пс знаки нашего русского сопротивления накату звер' ского коммунизма. Мы все с вами пережили XX — насквозь террористичес кий — век, содрогающее увенчание того Прогресса, о котором столько мечтали в XVIII. И, я думаю, теперь — все больше французов со все большим пониманием и гордостью буду.^ вспоминать и оценят самоотвержение вандейского соцро^из ления. 12. Прочитайте фрагмент из Декларации независимости, црвня той 4 июня 1776 г. Конгрессом США, — заявления об отделении Англии — в учебниках по новой истории; назовем некоторые из иих^ Б у р и н С. Н. Новая история. 1640—1918. 7—8 классы. М., igoo’ 4.1. С. 175—176; Юдовская А. Я., Баранов ц д* Ванюшкина Л. М. Новая история. 1500—1800. 7 класс м ’ 1997. С. 175—176; Жарова Л. Н., Мишина И. А., Пон ’ марев М. В. и др. Новая история. 7класс. М., 1997. ц С. 351—352. Какие части хрии выделяются в этом тексте? Разбей его на фрагменты, соответствующие этим частям. Напишите вазв ^ ния частей в порядке их следования в этом фрагменте. 13. Разработайте и расположите содержание в соответствии структурой строгой (восьмичастной) простой хрии по образцу^ д ному на с. 220—223. Воспользуйтесь приведенным ниже мат^рз лом; подберите собственный подобный материал. Темы. 1) Мой стакан не велик, но пью я из своего стакана. Материал. Это цитата из посвящения, предваряющего драматическую поэму «Уста и чаша» замечательного французского поэта-ро мантика Альфреда де Мюссе (1810—1857). Де Мюссе ваццсал 235 эту поэму как лирическую исповедь о своем творчестве. Отвергая упреки в подражании Байрону, Мюссе пишет: Мой стакан не велик, но пью я из своего стакана. В основе этого выражения лежит часто употребительная французская пословица Стакан мой не велик, но пью я из него лишь. Мюссе своей фразой подчеркнул, что его искусство пусть не столь значительно, но самобытно. Иногда французскую пословицу переводили на русский язык «Моя рюмка...», так как французское слово verre означает и «стакан», и «рюмка». Так, например, П. А. Вяземский, поэт, друг А. С. Пушкина, писал: «Скажу с французом: рюмка моя маленькая, но пью я из своей рюмки, а что рюмка моя не порожняя, тому свидетель Пушкин». (Вяземский П. А. Автобиографическое введение / Поли. собр. соч. СПб., 1878. Т. 1. С. 56.) И. С. Тургенев в рассказе «Гамлет Щигровского уезда» так использует это выражение: «Я того мнения, что вообще одним оригиналам жить на земле; они одни имеют право жить. Моп verre n’est pas grand, mais je bois dans mon verre» (Мой стакан не велик, но пью я из своего стакана). 2) Стиль — это человек. Материал. Это выражение великого естествоиспытателя Бюффона (1707—1788) из речи, произнесенной им 25 августа 1763 г. при избрании членом Французской академии. Бюффон, развивая эту сентенцию, доказывает, что стиль есть та неповторимая особенность человека, которая отличает его от других, тогда как идеи, развиваемые им, могут быть достоянием многих. Постепенно это значение изречения забылось, и оно стало употребляться в более широком, общем смысле. Посмотрите, как определяется значение слова стиль в разных толковых словарях. 14. Изобретите содержание и расположите его в соответствии со структурой искусственной (обратной) хрии для речи-рассуждения на тему: Чем эпоха интересней для историка. Тем она для современника печальней. (Н. Глазков.) 236 Материал. Приведем четверостишие Н. Глазкова полностью. Я на мир взираю из-под столика: Век двадцатый — век необычайный. Чем эпоха интересней для историка, Тем она для современника печальней. Вспомните также слова Карла Маркса: история повторяется дважды: один раз в виде трагедии, а второй — фарса. А вот как обращается к истории современный поэт Роберт Рождественский: История, пусть я наивный мальчик, Я верил слишком долго, слишком искренне. Что ты точнее всяких математик. Вернее самой непреложной истины. 15. Изобретите содержание и расположите его, используя структуру хрии любой разновидности (не обязательно строгой, восьмичастной). Подберите свой материал. Темы. 1) Не бойся едких осуждений, Но упоительных похвал. Материал. Эти строки принадлежат перу Е. А. Баратынского. В пятнадцатилетием возрасте он был исключен из Пажеского корпуса за шалости, в которые вовлекли товарищи, одобряя его дурные наклонности. Помните также: осуждением оскорбляется только мелкое сг1молюбие, когда в осуждаемом нет сил ни возвыситься над осуждением, ни воспользоваться им. Но осуждение нужно отличать от клеветы. 2) Поэтами рождаются, ораторами делаются. Материал. Афоризм Цицерона из речи в защиту поэта Архия (61 г. до н. э.). Часто приводится по-латыни: Nascuntur poetae, fiunt oratores. Вот что писал поэт В. Я. Брюсов: «Способность к художественному творчеству есть прирожденный дар, как красота ли- 237 ца или сильный голос; эту способность можно и должно развивать, но приобрести ее никакими стараниями, никаким учением нельзя. Poetae nascuntur (поэты рождаются)». (Брюсов В. Опыты. М., 1918. С. 7.) А вот что сказал М. Б. Салтыков-Щедрин: «Когда преподаватели реторики повторяют перед нами известное выражение poetae nascuntur, oratores fiunt, то мы верим им на слово. <...> Однако опыт доказывает, что выражение это совсем не верно и что сделаться оратором, не родившись им, точно так невозможно, как невозможно сделаться лгуном, не имея к лганью врожденного расположения». (Наша общественная жизнь.) Обдумывая тему, поразмыслите о причинах такого отношения М. Е. Щедрина к изучению риторики (сравните его точку зрения с мнением о риторике В. Г. Белинского — обратитесь к Введению, с. 28). Какой этап в развитии риторики отражает это воззрение на нее? Почему Щедрин сравнивает риторику с «лганьем», а ритора — со «лгуном»? 16. Приводим полный текст гимназического сочинения замечательного философа XX в. А. Ф. Лосева, выполненного им в соответствии с риторическими правилами расположения по хрии. Внимательно прочитайте. Определите структуру (найдите все части хрии) и вид хрии (прямая? искусственная?). Дает ли следование риторической схеме возможность для проявления творческой свободы юного философа? Докажите. Корень учения горек, но плоды его сладки. Алексей Лосев Природа наделила человека умом, способным развиваться и познавать, сердцем, преклоняющимся на доброе и злое, и волей, выбирающей цели и способы стремлений. Заложенные в основе нашего существа идеи говорят нам о том высоком призвании, к которому назначен человек, и они являются главным двигателем всего духовного совершенствования. Напрасно бы мы стали говорить против того, что человек предназначен для чего-то более высокого, чем его земная жизнь. Мы не в силах привести достаточные для этих мыслей доказательства, а если бы и привели, то внутреннее наше убеждение, наше сердце было бы против. Но то обстоятельство, что мы имеем в своем распоряжении такие способности, какие не знает ни ОДНО животное существо, еще не значит, что поставлен- 238 иые нами цели можно достигнуть сразу. Сами по себе наши природные способности, не собранные в одно целое и не направленные к одному, почти всегда теряют свое значение и не приносят той пользы, какой бы можно было от них ожидать. Главная трудность духовного развития в том и заключается, что из всей массы человеческих стремлений и сил, данных для их удовлетворения, нужно выбирать только те, которые не противоречат моральным требованиям и которые отвечают нашему сознанию человеческого достоинства. Труден и длинен путь, ведущий к мудрости, то есть добродетели в соединении с умом, но чем труднее этот путь, чем больше удалось человеку преодолеть препятствий, тем приятней становится для него жизнь, тем большие его ожидают награды. Эта мысль как нельзя лучше выражена греческим ритором Исократом, который, сам испытав трудность «учения» и познав его пользу, оставил нам свое изречение: «Корень учения горек, но плоды его сладки». Оно так соответствовало действительности, так было справедливо, что с течением времени обратилось прямо в поговорку. Живучесть этого изречения всецело зависит от того, что оно, безусловно, истинно. Почему же начало учения всегда сопряжено с такими трудностями, почему «корень учения» никогда не бывает сладким? Рассматривая этот вопрос, мы должны принять во внимание, что «учение» почти всегда начинается нами еще в детском возрасте. Силы наши, с которыми мы приступаем к изучению первоначальных предметов, далеко не соответствуют серьезности (для детского, конечно, ума) этих последних. Учащийся, раньше живший только простыми восприятиями извне, не обрабатывая их серьезно в своем сознании, теперь должен производить соответствующие действия в уме над воспринятым, он обязан уметь, при понимании связи между данными предметами, находить эту последнюю между другими предметами, ему еще незнакомыми. До начала учения ребенок без всякого ущерба для себя пользуется механической памятью, но в начале такая память уже не играет столь большой роли. Здесь, как говорят, нужна смекалка. А этой-то смекалки не хватает у многих детей, что доставляет им большие трудности при учении. Но если мы глубже проникаем в психику ребенка, который сидит в тесной комнате и с трудом разбирает слова, водя пальцем по букварю, то нам еще ясней станет причина неприятностей, связанных с первыми опытами школьника. Ум его. 239 как уже сказано выше, не привык мыслить в собственном значении этого слова; всякому же предмету для того, чтобы ребенок его мыслил, сознавал, нужно, разумеется, войти сначала в сознание, и вот это-то «вхождение» и есть другая причина весьма многочисленных страданий для дитяти. Нужен для учения ум, который бы мог верно схватывать слышанное или прочитанное, нужна память, правда, и механическая, но больше всего рассудочная, ибо только при наличности последней возможно основательно усвоить многочисленные науки, наконец, нужна воля, которая могла бы заставить просидеть нужное время за книгой и выучить то, что положено. А какой у ребенка ум, какая воля? Взрослый человек имеет возможность принудить себя, остановить внимание на известном предмете, выбрать из него все существенное и запомнить; у ребенка же такой способности нет, он еще не выработал тех приемов, которые необходимы при изучении для каждого. Это недостаточное развитие способностей служит нередко камнем преткновения для начального образования ребенка. Каждый из нас может припомнить не один случай из своего детства, когда какое-нибудь арифметическое правило или какая-нибудь задача служили для нас причиной многочисленных слез и неприятностей для наших родителей. Недостаток духовных сил, который обусловливает собою «горечь» учения, сопровождается еще одним обстоятельством, намного со своей стороны увеличивающим неприятности первых лет умственной работы ребенка. Это именно — мелочность и неинтересность получаемых им в первой школе сведений и непонимание им пользы элементов науки и искусства. Что науки для ребенка не могут быть интересными, это видно из того, что он не может их приложить к своей жизни. Случается, конечно, что ребенок интересуется какими-нибудь предметами в школе и сидит за книгой, находя себе удовольствие в занятиях, но это уже исключение; что правильно для человека талантливого от природы, то не всегда приложимо ко всем остальным людям. Да и тот, кто в раннем уже детстве начинает сам, безо всякого принуждения заниматься науками, едва ли может сознавать всю пользу усидчивого труда, не говоря уже о тех детях, которые ничем особенным не отличаются. Как может быть приятно ребенку учение при таких обстоятельствах, когда вместо веселых игр на воздухе и ласк окружающих родных, ему приходится зубрить неизвестно для чего скучные и непонятные правила, когда его так тянет побе- 240 гать, порезвиться и оставить противную комнату с трудными книгами и строгим наставником? Учение же непреклонно требует своего: без прилежания не будет познаний, без повторения они будут слабы, без упражнений в них ребенок будет неопытен, без упорного труда не будет в состоянии приступить к другим, более серьезным наукам. Многие даже так и оставляют учение, потому что они не в силах заставить себя заниматься. Способности у них, безусловно, есть, на что указывает проявление их вне школы, но у этих детей нет прилежания, нет воли, чтобы овладеть собою и заставить себя исполнять ученические обязанности. Все это вполне ясно объясняет, почему начало учения сопряжено с большими неприятностями и затруднениями для учащегося. Но не всегда учение доставляет только одни неприятности. В сущности, эти неприятности ничтожны, ибо они только присущи детскому возрасту и, если говорить о них, принимая во внимание все вообще, что приходится человеку испытать в жизни, то незначительность их станет еще более ясной и понятной. Человек, одолевший трудности начала учения и не истративший для него всей своей энергии, в конце концов придет к убеждению, что «плоды учения» приятны и полезны так, как говорит разбираемая нами поговорка. Оставляя пока в стороне все материальные выгоды, которые мы получаем от науки, обратим внимание на ту ее сторону, которая доставляет нам внутреннее удовлетворение и служит главною причиной нашего духовного развития. Цель изучения наук и переработки тех сведений, которые они доставляют, есть сформирование в нас личности, то есть совокупности таких идей и убеждений, которые бы составили собой неотъемлемую принадлежность нашего «я». Каждый человек представляет собой нечто независимое и обособленное целое. Быть цельным, быть самостоятельной единицей, то есть иметь Свое действительно своим — идеал образованного человека. Но приобрести убеждения, которые бы образовали в нас личность, можно лишь путем долгого и упорного изучения наук. Имея свои убеждения, мы становимся в определенное отношение к окружающим людям, к обществу, к государству, и это уже должно доставить нам большое удовлетворение. Да, кроме того, чистое знание, без всякого употребления его на выработку миросозерцания, уже оно одно служит для человека источником высоких наслаждений. Но наука приносит «сладкие плоды» даже таким людям, которые по своей 241 близорукости не ждут от нее духовного удовлетворения. Многие при изучении наук преследуют только одни материальные выгоды и преимущества, и в их осознании достижение известного «образования» всегда соединяется с достижением материальных успехов. В этом случае «плоды учения» еще более очевидны. Раз человек достиг известного положения в обществе, если он обеспечил себе безбедное существование, то «сладкий плод» учения становится для него прямой реальной действительностью. Можно нередко встретить таких людей, которые, по своей ли вине, или просто благодаря дурным условиям существования, не получив в молодости достаточного образования, вступали в жизнь без всяких познаний и подготовки для деятельности в качестве полезного члена общества. Эти люди, если они не испытали всех трудностей первых лет учения по своей лености и несамодеятельности, всегда упрекают самих себя и начинают «учиться» уже в зрелых годах. До тех пор, пока не сделаются образованными, они не могут рассчитывать на те выгоды и ту пользу, которую другие люди получают после многих лет труда и лишений ради образования. Вместе с теми, которым мешали раньше учиться внешние обстоятельства, они, начиная заниматься, с удовольствием переносят все трудности учения и думают вместе с поэтом, который, «погубив много жизни на разные забавы», с сожалением говорит: Грустно думать, что напрасно Была нам молодость дана! Выгоду образования можно сравнить с урожаем на земле крестьянина. Ранней весной начинает он свои полевые работы и трудится все лето, несмотря на страшно изнуряющую жару на поле, где нет ни одного дерева, которое бы могло скрыть его под свою тень. Но честно потрудившегося крестьянина ожидает удовольствие отдыха и полного довольства на круглый год. Тяжел и многотруден посев первых стараний учащегося, но будущий урожай настолько заманчив, настолько он много дает обещаний, что «корень учения» всяким должен переноситься с полным терпением и добросовестностью. Примеров того, как вознаиграждаются прилежные занятия, в истории мы можем найти немало. Освистанный своими согражданами, косноязычный, не подававший никаких надежд грек Демосфен после упорного труда и стараний превращается в великого оратора Греции. Петр Великий, воспитание кото- 242 рого мало чем отличалось от воспитания предшествующих ему московских царей, познавши необходимость «учения», сам сначала сделался таким человеком, каким хотел сделать своих подданных. При нем русское войско, испытав «горечь учения» (оно почти все было перебито при Нарве), пожало и его «сладкие плоды» после Полтавского сражения. Чуждающийся всего иностранного и не желающий учиться у других, современный Китай мало чем отличается от прежнего Китая, в то время как Япония, вполне предавшаяся европеизации, которая была порой так же трудна для ее жителей, как реформы Петра для русских, пожинает теперь плоды своего учения, все более и более развиваясь, как в культурном, так и в политическом отношении. Один мыслитель сказал: «Ничто на свете не может так убедительно повлиять, как добровольно выраженная признательность». И действительно, какое доказательство может быть лучше того, какое представляет собой изречение авторитетного лица, на собственном опыте проверившего истинность своих слов. «Ма0г|ц,ата — т0т|раха», — сказал еще в V в. до н. э. Геродот. Эту истину признали римляне, создавшие свою поговорку: «Quae nocent, docent». Ее не чуждались как поэты и философы Древнего мира, тгпс и ученые Нового времени. «Perfer et obdura: labor hie tibi proderit olim», — сказал Овидий; «Non est ad astra mollis e terris via», — сказал философ Сенека. Последнее изречение мало-помалу превратилось в более короткое: «Рег aspera ad astra», которое и теперь служит для многих девизом всей их деятельности. В одной своей песне немецкий поэт Геллерт говорит: Ein jeder Stand hat seinen Freuden, Ein jeder Stand hat seine Last, a другой, Гердер, в стихе: «Die wiedergefundenen Lohne»: Was die Schickung schikt, ertragel Wer ausharret, wird gekront. (Переноси то, что посылает судьба! Кто терпеливо вытерпит до конца, тот получит венец.) Многие истины, которые выражены в пословицах, можно оспаривать. Из них «корень учения горек, но плоды его слад- 243 ки» есть та, которая меньше всего подлежит какому бы то ни было оспариванию или сомнению. Отсюда вывод один. Мы обладаем великими средствами к духовному развитию; одним из этих средств является наука. «С умом ведь все люди Гераклиты», — сказал Карамзин. Обязанность каждого— использовать данные ему силы и способности на пользу просвещения и последовать призыву нашего первого философа и ученого Ломоносова, который 150 лет тому назад сказал вдохновенными стихами современному ему юношеству: Дерзайте... Раченьем вашим показать. Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать! 14 декабря 1909 года УТОЧНИМ! Мавтщаха — ла0т|ц,ата. [Матёмата — патемата.] Учение — страдание (греч.). Quae nocent, docent. [Кве ноцент — доцент.] Что вредит — учит (досаждает). Perfer et obdura: labor hie tibi proderit olim. — Переноси и будь тверд. Труд некогда принесет тебе пользу. Non est ad astra mollis e terris via. — Путь не гладок от земли до звезд. Per aspera ad astra. — Через трудности к звездам. (Из этого выражения возникло образное: Через тернии к звездам.) Ein jeder Stand hat seinen Freuden, Ein jeder Stand hat seine Last. [Каждое состояние имеет свою радость. Каждое состояние имеет свою тягость (ношу).] Die wiedergefundenen Lohne. — Вновь обретенная награда. ГЛАВА 4 Риторический канон: словесное выражение (элокуция) § по. СЛОВЕСНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ (ЭЛОКУЦИЯ, УКРАШЕНИЕ, ЦВЕТЫ КРАСНОРЕЧИЯ) КАК РАЗДЕЛ РИТОРИКИ. Третий этап на пути от мысли к слову, составляющий и третий раздел традиционной риторики, есть элокуция — превращение замысла речи, ее изобретенного и расположенного в определенном порядке содержания в реальный текст. На этом этапе совокупность идей, смысловой каркас речи одевается в словесные одежды, получает словесное выражение. Термин элокуция латинский по происхождению и буквально означает — «выражение», речь; способ изложения, стиль, слог. Не смешивать с однокоренным словом элоквён-ция — красноречие, дар слова. Элокуция и элоквенция происходят от латинского глагола eloquor — высказывать, произносить речь, говорить. У Ломоносова этот раздел риторики называется «Украшение» («Украшение есть изобретенных идей пристойными и избранными речениями изображение. Состоит в чистоте стиля, в течении слова, в великолепии и силе оного». Краткое руководство к красноречию...). В этом определении ритор указывает основные принципы элокуции: словесное выражение предполагает правильный выбор языковых и речевых средств («избранных речений»), таких, чтобы они были «пристойными», т. е. соответ- 245 ствовали речевой ситуации, создавали гармонию дискурса {см, главу 1, § 10). Элокуция как раздел риторики дала начало стилистике (как особой лингвистической дисциплине), поскольку именно в этом разделе изучались виды, особенности и достоинства слога, средства выразительности и изобразительности речи. Стилистика, появившаяся в середине прошлого столетия, отмечает своим рождением научную «смерть» риторики: «Король умер — да здравствует Король!» (В середине XX в. появляется и особая учебная дисциплина — практическая стилистика.) Стилистика была призвана, по сути дела, выполнять и задачи умершей, вытесненной ею риторики — «научить членов данной социальной среды активно-целесообразному обращению с языковым каноном» <видите, здесь употребляется даже термин «канон»: самое сердце классической риторики как бы изымается из ее тела, чтобы быть пересаженным новой дисциплине — стилистике>, чтобы говорящие могли «активно пользоваться всеми элементами <сти-ля>... в зависимости от конкретной социальной и бытовой обстановки, от цели, которая предполагается за каждым данным актом <...> говорения» (так определял практические задачи стилистики замечательный русский лингвист Г. О. Винокур в книге «Культура языка». М., 1925. С. 23). Речь здесь идет не только о каноне, но также о таких ключевых понятиях классической (исовременной) риторики, как цель говорящего, акт говорения, ситуация речи («конкретная обстановка» речи) {см. главу 1 учебника). Но, как показала практика, ни стилистика, ни практическая стилистика не справились с теми задачами, которые на протяжении двух тысяч лет реально решала в европейской речевой культуре «старушка Риторика»: люди не стали говорить лучше — легче, эффективней, красивей («изящней» — вспомним старый термин «изящная словесность»). В нашем обществе, несмотря на развитие стилистики, практической стилистики, культуры речи, произошло почти полное отлучение человека от слова, в настоящее время уже давшее прямо катастрофические последствия. Впервые «цветы красноречия»— тропы и фигуры речи — были описаны именно в античной (древнегреческой) риторике. Важнейшие из них мы и рассмотрим в этом разделе. Метафора и метонимия, антитеза и градация, множество других средств создания выразитель- 246 ной, эффективной речи получили греческие и латинские названия, были внимательно рассмотрены древними греками — первыми филологами — еще задолго до начала новой эры, строго классифицированы и, что самое важное, представлены таким образом, что могли быть поняты, усвоены, взяты на вооружение любым, кто практически учился риторике. Homo sapiens — человек разумный — постепенно превращался в Homo eloquens [Гомо элоквенс], человека не просто говорящего, но говорящего весьма красноречиво. Во введении {см. с. 18) мы определили особенности современного красноречия. Часть увесистого багажа «украшений» речи, накопленного классической риторикой, на слух и вкус нашего современника может показаться старым хламом, пригодным только для воссоздания колорита ушедших эпох или применимым лишь в достаточно узких «декоративных» целях. Действительно, многие «цветы красноречия» в ходе веков слегка запылились и обветшали. Однако стиль «ретро», завоевав популярность в 70-е годы XX в., не исчезает из нашей жизни. Речевые ситуации, в которых прекрасно звучит слово, «намекающее» на прошлое, напоминающее об эпохах ушедших, — слово «под старину» — отнюдь не редки, скорее напротив. Другое дело, что сегодня редки люди, владеющие хотя бы минимальным арсеналом средств, необходимых для такой стилизованной речи— «речи-ретро». Поэтому в этом пособии, не имея возможности дать весь обширнейший «словарь» традиционных риторических форм и средств, мы задались целью все же представить некоторый их «минимум ми-ниморум». Вы увидите, что те риторические тропы и фигуры, о которых мы расскажем в этом разделе, активно живут и в современном речевом общении. Правда, большинство говорящих и не подозревают о том, что они употребляют (производят сами) и получают от других речевые сообщения, в которых иногда используются традиционные риторические средства и формы. (Так, господин Журден в известной пьесе Мольера не подозревает о том, что он говорил всю жизнь прозой.) Именно эти средства и делают речь привлекательной и эффективной. Чтобы показать разнообразие фигур речи, большинство которых мы употребляем, сами того не зная, приведем только один пример из ораторского руководства Г. Д. Давыдова (1927): «Крестьянин сердится на свою жену: «Когда я говорю да, она говорит нет (антитеза); утром и вечером 247 только и знает, что бранится (усиление); никогда, никогда нет с ней покоя (повторение). Скажи, несчастная (обращение), чем я перед тобою провинился? (риторический вопрос). О небо, что за безумие было на ней жениться! (восклицание). Лучше бы мне утопиться! (пожелание). О, она плачет, я виноват, как видите! (ирония). Всем известно, что я злодей, что я притесняю тебя, что я тебя бью, что я убийца! (усугубление) (Мармонтел ь)». Примем традиционную в риторике классификацию и будем рассматривать средства выразительности как совокупность, систему риторических тропов и фигур. РИТОРИКА ОБРАЗА: ПОНЯТИЕ РИТОРИЧЕСКОГО ТРОПА §111. ПОНЯТИЕ ТРОПА. Троп {от греч. tropos — поворот) — оборот речи — употребление слова или выражения в переносном значении. При этом в сознании говорящего и адресата речи одновременно присутствуют два смысла, два значения такого слова или такого выражения — прямое и переносное. Это метафора, метонимия (и синекдоха), ирония — выразительно-изобразительные средства, названия которых знакомы из курсов русского языка и литературы. Дело в том, что механизмы образования переносных значений в языке те же, что и в речи. Результаты действия этих механизмов называются поэтому одинаково: в языке с помощью переносов значений — метафоры и метонимии — возникают «словарные» значения многозначного слова; в «обычной» речи это важнейшие средства создания выразительности; в речи художественной, поэтической — средства выразительности художественной. Языковые метафоры и метонимии нас будут интересовать не все. Поясним сказанное с помощью примеров. Когда мы говорим или слышим слово гусеница в сочетании со словами трактор (или, не дай бог, танк) — в нашем сознании отсутствует первое, основное значение слова гусеница («личинка насекомого»). Эта метафора, став языковой, образовав общепринятое, «словарное», языковое значение многозначного 248 слова гусеница^ потеряла образность, выразительность, а следовательно, для риторики уже не столь важна. То же самое произошло с метонимиями спинка (в значении <^спинка стула» — та его часть, которая служит, чтобы опираться на нее спиной), или стол (в значении «диетический стол», «праздничный стол^ — т. е. «совокупность блюд», которые «поставлены на стол»), или, скажем, ручка (часть предмета, за которую берутся рукой, — ручка чайника, ручка двери и т. д.). Это все языковые результаты метонимических переносов значений — они уже стали «словарными», утратили «свежесть», а с ней и выразительность. Они вышли из круга риторических интересов. Другое дело, если мы назовем гусеницей, скажем, очередь, медленно передвигающуюся, переставляя многочисленные свои ноги. Это будет, может быть, не слишком удачный, но все же живой образ, потому что в нашем сознании одновременно будут присутствовать два значения — «червеобразная личинка» и «очередь». Ясно, что вовсе не все языковые, словарные переносные значения потеряли образность, а с нею — способность делать речь выразительной. Напротив, переносные значения многих слов, особенно те, которые обозначают внутреннюю жизнь (эмоции, чувства, интеллектуальную деятельность) человека {тоска «грызет», обида «ранит», похвала «греет» и т. д.), сохраняют эту выразительность и «в словаре». Такие значения для риторики важны и интересны. Итак, риторические тропы — это вовсе не все случаи употребления слов и выражений в переносном значении, а только те, которые сохраняют образность, не утратив своей двуплановости (для образа нужно одновременное присутствие двух значений — прямого и переносного — в сознании говорящего и адресата), а следовательно, не лишились выразительности (экспрессивности). § 112. СМЫСЛОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТРОПОВ И ИХ РИТОРИЧЕСКИЕ ВОЗМОЖНОСТИ. Рассмотрим важнейшие особенности тропов, существенные для их функций и употребления в речи. 1. Переносы значений с одного предмета (явления) на другой (т. е. называние одним и тем же словом разных, но каким-то образом связанных предметов или явлений) отражают ход познавательной деятель- 249 ности человека. Рассматривая окружающий мир, че^ ловек обнаруживает в нем: а) сходные явления вещи, группирует (объединяет) их, называя одним словом’ (метафора): Деревья в зимнем серебре (А. Пушки н); б)он также группирует вещи и явления по их близости, смежности друг с другом и тоже называеФ одним словом (метонимия): Не то на серебре^ — на ^ золоте едал (А. Грибоедов). Так бесконечное многообра-) зие мира становится упорядоченным и может быть охвачено взглядом и словом. Существуют и невидимые взгляду, прямо не наблюдаемые явления — мир чувств, мир интеллекта, — многообразные проявления внутренней жизни человека. Как их познать? Как описать? Для этого служат переносные, образные значения. На сердце кошки скребут^ — говорим мы: зримо, кратко — и выразительно; тоска — точит, гложет, снедает; мысль — мелькает, приходит, уходит; догадка — озаряет и т. д., и т. п. Итак, тропы — это средство познания мира и освоения его мыслью и словом. 2. Переносы значений, тропы, создающие живой образ, отражают субъективный взгляд человека на мир, выражают оценки, эмоции, как бы предлагают каждому стать поэтом, творцом — художником. Образное переносное употребление слова или выражения никогда не оставит адресата речи равнодушным, так как рождается только в результате внимательного, заинтересованного взгляда творца речи (говорящего) на мир. Скажем мы о глазах: плошки или звезды — и этим выразим свое восприятие и отношение; в том же слове дадим и «свернутое» описание глаз. «Чем утоляешь жажду— водой или волною!^ — вот вопрос, который древний грек задавал собеседнику, чтобы лучше узнать его. Прозаический, плоский, одномерный взгляд на жизнь возможен: многие утоляют жажду водой. Риторика же с помощью магического кристалла тропов обращает «воду» («прозрачную бесцветную жидкость») в «волну» свободного моря. Риторические тропы (и фигуры) обеспечивают осуществление, реализацию третьего закона общей риторики — закона эмоциональности речи (см. главу 1). 250 3. Риторические тропы (и фигуры, см. далее в этой главе) дают возможность слушателю получить удовольствие от обращенной к нему речи. Ведь и метафора, и метонимия (особенно метафора, см. ниже) очень похожи на загадку, которую адресат речи должен разгадать. Сравните загадку Над бабушкиной избушкой висит хлеба краюшка с пушкинскими строками Как часто летнею порою. Когда прозрачно и светло Ночное небо над Невою И вод веселое стекло не отражает лик Дианы... или лермонтовскими Средь полей необозримых В небе ходят без следа Облаков неуловимых Волокнистые стада: чем не загадки? Тропы — это творческая игра со словом, игра, в которую включается и адресат речи. Потому тропы делаютречь приятной, привлекательной для слушателя, а значит, служат и выполнению четвертого закона риторики — закона удовольствия (глава 1, с. 103—104). «Кто охотно слушает, тот лучше понимает и легче верит», — заметил знаменитый римский ритор Квинтилиан. 4. Образное восприятие мира имеет свои законы, действие которых проявляется в особых свойствах метафорического языка. Образ, метафора обладает удивительной смысловой емкостью, что помогает кратко передать весьма сложное содержание (вспомните любую пословицу или фразеологизм — сколько понадобится слов, чтобы точно «перевести» содержание этих образных единиц на язык ПОНЯТИЙ1). Чтобы убедиться, попробуйте, например, точно объяснить, что означает выражение вешать лапшу на уши или гнаться за двумя зайцами. 5. Образный оборот, как правило, нагляден, зрим, а значит — лучше и легче может быть понят, надолго остается в памяти. Все это способствует интересу и вниманию адресата к образной речи. Итак, выгоды образной речи очевидны: краткость при содержательности, эмоциональность, понятность, легкая запоминаемость (не случайна образность народной речи, громадный запас ее пословиц, поговорок, фразеологизмов), наконец, удовольствие, которое получает адресат. 251 МЕТАФОРА, ЕЕ СТРУКТУРА И РИТОРИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ § ИЗ. КАК СДЕЛАТЬ И КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ МЕТАФОРУ? Метафора (от греч. meta — пере-, через и phoro — несу; калька с греческого — «перенос*). Этот вид тропа состоит в переносе названия с одного предмета на другой по сходству этих предметов. Табаком набивал нос с обоих подъездов (Н. Гоголь): ноздри называются здесь подъездами, вероятно, сразу по нескольким сходным признакам — из табакерки (как из кареты или с воза) табак (как приезжие или как груз) поступает внутрь носа (как в дом). Метафора — основное средство изображения душевной, духовной, эмоциональной жизни человека, «ненаблюдаемых миров» его внутренних переживаний. Так, «Музыка неизобразима словами, — отмечает известный лингвист А. А. Потебня, — но возможны изображения моментов наибольшего восприятия» (сладкая, страстном мелодия... все сияла... росла, таяла и проч. — такое описание мелодии дает этот ученый-славист; использованные в этом описании слова — метафоры). Богатейший и разнообразнейший спектр метафорических переносов, использованных для описания музыки, можно увидеть, обратившись к художественным текстам А. Ф. Лосева (см. его книгу «Жизнь». М., 1993). Чтобы научиться использовать метафору, нужно понять,^ как самому ее «сделать»: ведь нам нужны в основном не словарные метафоры (типа крошка — о ребенке, змея — о человеке) и тем более не штампы (звезды — о глазах), а живые, яркие, привлекательные образы. Аристотель хорошо понимал, что человек, который хочет стать ритором, нуждается не столько в описании метафоры как тропа, сколько в овладении механизмом ее создания. Поэтому структуре (устройству) метафоры он посвятил несколько страниц своей «Риторики». Как же сделать метафору? Для этого сначала нужно понять, как она устроена. Лучше всего обратиться к Аристотелю. 252 Структура метафоры и сравнения одинакова: метафора — ♦скрытое* сравнение, последнее же обнаруживает себя союзами KaKj будто и т. п. В обоих случаях элементы структуры таковы: имеются два сравниваемых предмета и признак, по которому они сопоставляются (термин сравнения). Например, называя старость стеблем, остающимся после жатвы, сопоставляем два разнородных явления по общему признаку — ♦отцветшее* (Аристотель). Есть некоторые правила, следуя которым можно получить выразительную метафору или сравнение. 1) Члены сравнения (сравниваемые предметы или явления) должны быть разнородны, далеки друг от друга. Никто не скажет: этот дуб как вяз, этот карась как щука (П. Сергеич). Напротив, удачна, например, такая метафора: сосны подняли в небо свои золотистые свечи (М. Горький). 2) Термин сравнения должен выявлять не любой (случайный), а сущностный, важный, характерный признак сравниваемых объектов. Вспомните, как определяла Цветаева поэта В. Я. Брюсова: римлянин, а значит — воля; вол; волк. Волк — потому что ♦человек человеку волк* — так, по ее мнению, Брюсов относился к людям; вол — потому что ♦рабски трудолюбив*; римлянин— потому что поэт города — города имперского, каменного, несвободного. Нужно учиться находить и выделять главное! 3) От того, где вы будете искать объект сравнения (то, с чем сравниваете), во многом зависит оценка вами предмета речи. Здесь возможно: а) улучшение (проявление положительной оценки), если вы находите объект сравнения среди заведомо ♦хороших* явлений (например, мечту сравниваете с птицей) и б) ухудшение — объект сравнения выбирается из ряда ♦отрицательных* явлений: мечту называют и мыльным пузырем {см. выше наш пример о глазах — плошки и звезды). В очерке Цветаевой, посвященном Брюсову, отношение автора к этому поэту заметно по набору объектов сравнения: вол, волк... 4) Метафора нужна свежая, творческая. Как тут быть? Как добиться большей выразительности? Возьмем языковую метафору: 253 мечта (явление внутреннего мира человека) —► птица (явление зримого мира) термины сравнения: свобода, полет Попробуем заменить родовое название {птица) на видовое. Из какого ряда выбрать? Это зависит от эмоциональной оценки. Если вы предпочитаете улучшение — выбирайте из ряда «хороших» птиц: ласточка, голубка... Если вам нужно ухудшение — из ряда «плохих»: ворона, сова... Можно взять не только птиц, но и вообще что-нибудь способное к свободному полету: бабочка, воздушный шар... Подумайте, что получится. 5)Сравнение и метафора могут быть краткими — образ только намечен, назван; иногда прибегают к развитию метафоры или сравнения, получая развернутый самостоятельный текст, помогающий глубже и полнее описать и проанализировать предмет речи и превращающийся в структурную ее опору, «несущий каркас». Так, изобретая содержание речи, и поступают риторически умелые и образованные люди: «набирают ассоциации» к предмету речи, а затем развивают либо одну — самую важную, самую выгодную, оставляя прочие без упоминания, либо разрабатывают все по очереди, последовательно. Вот Марина Цветаева начинает очерк о художнике Наталье Гончаровой с описания ее мастерской: Пустыня. Пещера. Что еще? Да палуба! Первой стены нет, есть — справа — стекло, а за стеклом... (дальше развивается, раскручивается свернутый в метафоре «палубы» клубок значений и возможностей для описания комнаты, а перед этим в тексте очерка уже описана та же комната, сначала — как пустыня, затем — как пещера). А филолог XIX в. А. А. Потебня в специальной лингвистической работе пишет о родном языке: В новом нашем языке <...> больше покатость, по которой мысль стремится от начала к концу предложения: при большей быстроте течения меньше заводей и затонов; тут действует «мета- 254 фора реки». Или ученик в риторическом классе, изобретая речь-описание конкретного здания — православного собора, берет ♦ метафору дерева»; смысловая схема речи. Бог купол небо церковь сходство ветви (единое «тело», объединение верующих) t отдельный человек — земной, смертный, тленный -----дерево (ствол, «тело» дерева) ♦ земля; корни Само здание собора описывалось в сравнении с деревом, живое тело (ствол) которого, вросшее в землю корнями, устремляется все же ветвями к небу, к свету. Так и церковь, собор верующих, собирает в единое тело смертных, земных людей, устремляя их в единстве к свету, к Богу. «Метафора дерева» была удачной: она помогла дать не просто описание здания, но проникнуть в сущность описываемого явления, представив его слушателям понятно, кратко, выразительно. Возможности этой метафоры в риторическом отношении велики. Оратору удалось использовать их так, что иногда слушателю трудно было определить, идет ли в данный момент речь о здании или о живом дереве. Впечатление осталось превосходное. Внимание! Если вы не просто употребляете метафору, но стремитесь развить, «раскрутить» ее в вашей речи, следите за тем, чтобы соблюдалось «единство образа». Что это значит? Как поэтика классицизма требовала «трех единств» — единства места, единства времени, единства действия, так и риторика требует, чтобы, начав развивать образ или сравнение, говорящий не «сбивался» на другой образ или сравнение: метафоры в речи не должны путаться. Иначе может получиться следующее: Голубая река похудела на 50% — говорит диктор в информационной программе. Голубая река — журналистский штамп для обозначения потока газа в трубопроводах. «Метафора реки» совершенно не приемлет слова похудела (второй перенос — метафора в той же фразе; 255 значение — «уменьшилась»). Похудеть может чье-то тело, но ни как не поток: две метафоры вступили в противоречие. Но особенно тяжело дается современным ораторам, журналистам, составителям рекламных текстов другой риторический троп — метонимия, к рассмотрению которой мы и переходим. МЕТОНИМИЯ И ЕЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ В РИТОРИЧЕСКИХ ЦЕЛЯХ § 114. ВИДЫ МЕТОНИМИИ И ИХ УПОТРЕБЛЕНИЕ В РЕЧИ. Термин «метонимия», как и слово метафора^ греческого происхождения (meta — пере-, numia — именование). Как и метафора, этот троп состоит в переносе именования (названия) предмета на другой предмет, но по иному признаку — не по сходству, а по смежности (близости). «Смежность» понимается очень широко — то, что рядом, «по соседству», близко: спинка стула; глазок двери — это и метафора (напоминает глаз), и метонимия, так как к отверстию в двери глаз приближают. С помощью метонимии часто называют: — предмет по материалу, из которого он сделан: Янтарь в устах его дымился (А. Пушкин) — янтарная трубка, трубка из янтаря; — предмет по его свойству (конечно, самому важному, характерному); радость моя, любовь моя, счастье мое — о человеке, который доставляет радость, вызывает любовь, дарит счастье; — предмет (продукт действия) по производителю действия: читал Аристотеля, купил Цицерона’, — содержимое по предмету, содержащему его; чайник кипит (вода в чайнике), печь трещит (дрова в печи); — время по предмету (явлению), характеризующему это время: учиться до седых волос, любить до гроба. С помощью метонимии (предмет назван именем материала, из которого он сделан) появилось латинское название человека — Гомо (Homo). Это латинское слово восходит к слову humus— земля. Человек— значит «земляной». Таким образом, и мы с вами в классификации животных, предложен- 256 ной Карлом Линнеем, носим метонимическое именование, напоминающее о том, что человек сделан, «слеплен» из земли. Особенно значима для риторики разновидность метонимии, при которой название части (детали) предмета (тоже, конечно, детали существенной, характерной) переносится на весь предмет целиком: Все флаги в гости будут к нам (А. Пушкин) — корабли под флагами разных государств; флаг здесь — символ, знак государства, а не просто предмет, имеющийся на судне. Такая метонимия называется синекдохой. Когда мы рассматривали топ «целое — часть», а также принципы риторики описания, то уже обращали внимание на то, что при описании очень важно выделить существенную деталь или признак предмета или явления. Здесь и помогает метонимия-синекдоха (название предмета по его части) и метонимия «предмет — его признак, свойство». Эй, борода! а как проехать отсюда к Плюшкину? (Н. Гоголь) — к человеку обращаются, называя его по бросающейся в глаза детали (синекдоха). Часто можно встретить случаи именования людей по названию характерной для них (или в данный момент надетой) одежды: И вы, мундиры голубые... (М. Лермонтов). Синекдоха, а особенно называние предмета по его свойству (признаку), пожалуй, наиболее действенные в риторическом смысле и самые распространенные виды метонимии. На развертывании метонимии строится риторический прием «перифраз» (от греч. periphrasis — пересказ) — название предмета заменяется описанием его признаков, как бы «расшифровывается», замещается определением через признаки и свойства: Пришли мне (говоря по-далилевски) витую сталь, пронзающую засмоленную главу бутылки, — т. е. штопор (Пушкин А. С. Письмо Пушкину Л. С.). Обратимся к некоторым рекламным текстам, показывающим, почему именно с метонимией нужно обращаться осторожно, использовать этот троп обдуманно. Ты возьми большую свежесть... — слышали мы ежедневно в телевизионной рекламе жевательной резинки. Жевательная резинка (предмет речи) названа (обозначена) по характерному свойству — свежести ее вкуса. 257 Однако в приведенной фразе нарушены законы сочетаемости слов русского языка: если можно взять одну «жвачку» у то никак нельзя взять свежесть', ее можно только почувствовать. Кроме того, как все мы хорошо помним, свежесть не бывает ни первой, ни второй, ни большой, ни маленькой — она или есть, или ее нет. В короткой фразе дважды нарушены нормы современного русского языка. Результат — анекдотический. Еще пример. Разноцветные конфетки — конфетки всех цветов радуги — названы радугой (предмет назван по признаку: тоже метонимия). Но что за чудо? Слышится призыв: Попробуй радугу фруктовых ароматов! Радуга ароматов — с натяжкой, но, вероятно, все же возможно, хотя и очень плохо: сама по себе метонимия уже довольно рискованна (конфеты — «радуга»: подумайте, ведь все-таки не цвет в них главное, а вкус и запах). Автору текста рекламы приходится вернуться от «радуги» (цвета) к более существенному признаку — он выбирает запах {фруктовый аромат и разнообразие этих фруктовых ароматов). Не чувствуя слова и его возможностей, создатель текста прибегает к насилию над ним. Получается странная радуга фруктовых ароматов: цвет + зап£1х + разнообразие того и другого. Сознание слушателя (адресата) — получателя рекламы не может справиться с задачей живо представить одновременно все компоненты, смыслы текста (цвет, запах, разнообразие, фрукты). Однако автор текста не успокаивается и на этом: он призывает адресата еще и попробовать все вместе (к смыслу рекламного текста добавляется еще одна «идея» — вкус). Нарушена и психология восприятия речи {см. выше)^ и нормы сочетаемости слов языка: попробовать радугу невозможно не только реально, не только «психологически», но и «лингвистически». Проанализированный нами текст рекламы — один из многочисленных текстов-монстров, текстов-чудовищ, которые постоянно предлагаются нам — потребителям. Встреча с ними оставляет у неспециалиста («нормального» телезрителя:) смутное ощущение, что в жизни что-то «сломалось», что-то не так («Неладно что-то в Датском королевстве...»). Причин этого ощущения нефилолог просто не понимает, а филолог, хорошо их зная, и вовсе погружается в тоску, видя, что чудовища-тексты гуляют на свободе и явно размножаются. 258 ИРОНИЯ и ПАРАДОКС КАК РИТОРИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА § 115. ИРОНИЯ КАК РИТОРИЧЕСКИЙ ТРОП. Ирония {греч. eironeia — притворство) отличается от «настоящего притворства» тем, что этот риторический троп, как метафора и метонимия, одновременно вызывает и удерживает в сознании говорящего и адресата сразу два значения слова или выражения: прямое (буквальное) и переносное (противоположноепервому). Такого да столько, Эруций <Эруций — обвинитель Секста Росция, которого оратор защищает в речи на суде>, найти бы тебе против обвиняемого! — восклицает Цицерон в этой речи, сделавшей его знаменитым. — Как долго бы ты говорил! Как величался б! Ей же ей, тебе времени недостало б скорее, чем слов. И впрямь, любое обстоятельство столь значительно, что о каждом мог бы ты говорить целый день (Цицерон. Речь в защиту Секста Росция). Всем в этой ситуации — и самому оратору, и слушателям — ясно, что подлинное значение этого пассажа (то, что на самом деле имеет в виду оратор, или значение «метасообщения», см, главу 1, с. 71—72) противоположно его буквальному (прямому) значению. Игра двух значений и создает нужный эффект-насмепшу. Сила и важность иронии как риторического средства известна и по достоинству оценена с древности, с самых истоков риторики. Прославился своей иронией Сократ: именно она наряду с его «майевтикой» («искусством повивальной бабки» — искусством помочь истине родиться в беседе) была «могучим и гибким инструментом сократовской философии» (А. Лосев). Как видите, и ирония как риторический троп не только инструмент воздействующей речи, но и инструмент философии, орудие мысли. То же мы наблюдали, размышляя о других категориях риторики (об «общих местах» и названных выше тропах). Ирония Сократа обладала тем свойством, которое мы бы хотели видеть и в речи наших современников: она была «всецело пронизана этикой и моралью» (А. Лосев). Эта ирония была инструментом созидательным, а не орудием разрушения. Она «медленно, но верно перевоспитывала людей уже на 259 новый лад» (Л о с е в А. Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. М., 1969. С. 78). К сожалению, такая ирония в современной речи наших соотечественников, в их речевом поведении — редкость. Зато как часто можно наблюдать разъедающее, пагубное употребление иронии (не говоря уж о тех многочисленных случаях, когда она становится средством примитивной ругани и грубой ссоры, вовсе теряя при этом свои потенции, свою остроту). Ирония может переходить в едкую издевку, в сарказм, но никогда не должна превращаться в грубость или подлость. Ведь ирония дает человеку возможность стать свободным, презреть зависимость от людей, обстоятельств. Об этом писал замечательный философ современности — датчанин Серен Кьеркегор: ироничен — значит свободен. В этом ирония близка к юмору. Простейший вид иронии — так называемый «антифраз», когда в противоположном смысле употребляется одно слово. Так, слабого «доходягу» называют Геркулесом^ бедняка — Крезом у безобразного —Аполлоном и пр. Назовем известные тексты, целиком построенные по принципу иронии. Это «Похвальное слово глупости» Эразма Роттердамского (1509); это также «Проект о введении единомыслия в России» Козьмы Пруткова, с сокращенным текстом которого мы предлагаем вам познакомиться, выполняя упражнения и задания к этой главе. «Лукавое притворство, когда человек прикидывается простаком, не знающим того, что он знает» — это именно тот тип иронии, которым пользовался некогда Сократ. Так определяет саму сущность иронии А. А. Потебня в книге «Из записок по теории словесности» (1905). Трудно, невозможно научить человека быть ироничным. Для этого нужен определенный способ отношения к жизни, воспитывающийся годами, впитываемый с культурой. Тем, кто хочет познакомиться с классическими образцами, рекомендуем читать Гоголя и Салтыкова-Щедрина, Козьму Пруткова и Тэффи, Оскара Уайльда и Бернарда Шоу (английская культура и речевая традиция неотделимы от стихии иронии и юмора и предоставляют блестящие возможности для внимательного анализа и даже модели для подражания). Ирония нередко осуществляется посредством парадокса. 260 8 116. РИТОРИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПАРАДОКСА. Парадокс (от греч. paradoxes — неожиданный, странный) — утверждение, изречение, противоречащее на первый взгляд здравому смыслу, но таящее в себе более глубокое значение, чем то общепринятое, банальное высказывание (мнение), которое служит в парадоксе предметом иронии. Лучшее правительство то, которое меньше всего правит, — сказал американский философ Джефферсон. Только неглубокие люди не судят по внешности, — заявил Оскар Уайльд, заметивший также: Не откладывай на завтра то, что можно сделать послезавтра, а еще: Ничего не делать — очень тяжелый труд. Парадокс — великолепное риторическое средство, придающее речи блеск, вызывающее у слушателя удовольствие (какая радость — услышать остроумный свежий парадокс: это неожиданно, это напоминает загадку — как метафора, метонимия, ирония; это, наконец, весело). Парадокс помогает разрушить догму, высмеять устаревшее, надоевшее, пошлое. Это риторическое оружие, научиться владеть которым так же сложно, как фехтовальщику — шпагой. Но тот, кто его освоил, становится неуязвим: он может и нападать, и защищаться, делая это так, что вызывает у слушателей восхищение, даже если они его противники. Но для этого парадокс должен быть четок, краток, афористичен, логически завершен. Только тогда он звучит эффектно. Термин «парадокс» возник в Древней Греции (так назвали оригинальное, самобытное мнение). Целый философский трактат под названием «Парадоксы» принадлежит Цицерону. Тот, кто хочет познакомиться с лучшими образцами, должен обратиться к французам Ф. Ларошфуко и Ж.-Ж. Руссо, А. Франсу и А. Моруа, к англичанам Б. Шоу и О. Уайльду, а из русских писателей — пожалуй, к И. С. Тургеневу и М. Б. Салтыкову-1Цедрину. По моделям парадоксов построены многие пословицы {Тише едешь — дальше будешь и др.). Даже заимствованные, «чужие» парадоксы могут быть с выгодой использованы в речи. Некоторые парадоксы постоянно используются ораторами, журналистами в публицистической речи; Твои взгляды мне ненавистны, но всю жизнь я буду бороться за твое право отстаивать их (изречение Вольтера) — это тоже парадокс. 261 РИТОРИЧЕСКАЯ СИЛА ИНОСКАЗАНИЯ: НАМЕК § 117. О НЕДОГОВОРЕННОМ. Как и ирония, намек — средство непрямого (косвенного) информирования. Это значит, что адресат сообщения получает высказывание, которое может понять и буквально, но должен и расширить, дополнить, далее развить его смысл работой собственной мысли. Категория намека подразумевает «додумывание» адресатом высказывания говорящего. Категория иронии предполагает, что и говорящий, и адресат оперируют и прямым значением высказывания, и противоположным ему косвенным значением; категория намека — что в высказывании нечто не выражено; что именно — это и есть «загадка» для адресата. Чем удачней намек — тем больше вероятность, что адресат почувствует: что-то недоговорено, и правильно восстановит невысказанное. В книге П. Сергеича «Искусство речи на суде» есть блестящая глава, которая так и называется: «О недоговоренном». Автор пишет: «Оратор должен <...> не только сам быть умен, но и возбуждать ум в других». Как же этого достичь? Приведем самые общие положения и рекомендации, выработанные замечательным русским ритором — П. С. Пороховщиковым (П. Сергеичем), и посоветуем читателю, если возможно, обратиться к полному тексту его книги. 1. У каждого человека есть «потребность дополнить чужую мысль или возразить ей». Она «бывает особенно сильна, когда возражение подсказывается знанием, жизненным опытом и еще более самолюбием». 2. «Опытный оратор всегда может прикрыть от слушателей свою главную мысль и навести на нее, не высказываясь до конца». Зачем это? Затем, что чужая мысль не так привлекательна, как своя собственная, связанная с «торжеством творчества»: «с рождением мысли родилось и пристрастие к своему детищу». Итак, чужие мысли— как чужие дети: они могут нравиться, даже восхищать, но родной ребенок, пусть плохонький, пусть несовершенный, вызывает любовь. «Додумав» мысль оратора, выполнив работу по «разгадыванию» намека, слушатели — уже «не критики, полные недоверия, а единомышленники оратора, восхищенные собственной проницательностью. Мысль так же заразительна, как и чувство». Далее в тексте книги следует отличный парадокс — рекомендация оратору, которую можно принять за риторическое пра- 262 вило: Надо запомнить, что половина больше целого. Это значит, что хороший оратор не все должен договаривать, а предоставить возможность слушателю самому прийти к нужным выводам, желательному для оратора мнению, и полюбить это свое «детище». «Недоговоренная мысль всегда интересней высказанной до конца; кроме того, она дает простор воображению слушателей; они дополняют слова оратора каждый по-своему: половина больше целого!» 3. «Не договаривайте, когда факты говорят за себя», — советует П. Сергеич судебному оратору. Эта рекомендация полезна в любой речевой ситуации, нужно только четко и ясно подать нужные факты. 4. Наиболее широкая и естественная сфера для намека, для «недоговоренного» в речи — область похвалы и порицания. «Неумелое восхваление переходит в лесть, насмешку, оскорбление или пошлость»; «ничто так не требует сдержанности в выражениях, как похвала» — отмечает П. Сергеич. То же можно сказать и о порицании. У нас сейчас распространено прямое осуждение, неприкрытая хула, которая переходит в речевую агрессию, ругательство, а то и просто ругань. Избежать излишней категоричности в суждениях оценочных, в выражении похвалы и высказывании хулы помогает именно намек. «Хочешь воздать должное Цезарю, — говорится у Шекспира, — скажи: Цезарь». Никто не подумает, что это значит трус, скряга, честолюбец; напротив, всякий представит себе те достоинства и заслуги, которые особенно ценит в людях» (П. Сергеич). Боюсь, как бы я не прискучил вам, судьи, или как бы не показалось, что уму вашему не доверяю, если буду и дальше распространяться о столь очевидных веицах — вот какую манеру выражения похвалы судьям предпочитает Цицерон (В защиту Секста Росция Америйца). Или: Бы, судьи, уже давно догадались, о чем я хочу сказать, верней, умолчать, — говорит Цицерон в речи «В защиту Марка Це-лия Руфа», вообще изобилующей намеками. В речи ораторов советского времени возник особый род «намека-штампа». Кое-где еще у нас имеются отдельные недостатки; кое-кто еще у нас не проявляет должной бдительности — вот модель этих ущербных намеков, брошенных в лицо всему обществу — и слушателям, и читателям речей, опубликованных в газетах: пусть все слышат и дрожат: 263 виноват каждый! Это «тотальный» намек оратора тоталитарного общества, средство речевого запугивания, террора. Не повторяйте этих штампов в новых социальных условиях: они звучат зловеще, а смысла в них, кажется, нет никакого. ОБЩИЕ РЕКОМЕНДАЦИИ К ИСПОЛЬЗОВАНИЮ ТРОПОВ В РЕЧИ §118. ПРИНЦИПЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ ТРОПОВ И ПРАКТИЧЕСКИЕ СОВЕТЫ. Несколько замечаний и рекомендаций к использованию тропов в речи. 1. Возможно, понять главный принцип использования тропов поможет именно метафора. Говорящий не столько автор словесного текста, сколько его иллюстратор. Представьте себе, что ваша задача как оратора или как собеседника — создать последовательный ряд картин, как это делает рисовальщик комиксов. Это задача художника. Но рисовать придется словами. Представьте себе, что ваш слушатель — ребенок, листающий книгу, даже если на самом деле перед вами аудитория, состоящая из взрослых ученых людей. Этот принцип справедлив даже в такой строгой к отбору языковых средств области, как научная речь. Лучшие лекции, научные доклады сочетают академизм изложения, строгость и точность терминологии с зримыми, образными картинами, вызывающими не только интеллектуальный, но и эмоциональный отклик аудитории. Итак, и в ораторской речи, и вообще в речевом общении «голые» рассуждения не должны вытеснять образные картины. 2. Однако и здесь необходимо, как и всюду, чувство меры. П. Сергеич сравнивал «цветы красноречия» с красными чернилами и курсивом в рукописи. Если весь текст написан красным или курсивом, он так же теряет выразительность, как и вовсе их лишенный. Следовательно, яркость речи должна сочетаться с ее естественностью. По словам Аристотеля, украшая речь, «это следует делать незаметно, делая вид, что говоришь не искусственно, а естественно, потому что естественное способно убеждать, а искусственное — напротив. (Люди) недоверчиво относятся к такому (оратору), будто он замышляет (что-нибудь против них), точно так же, как к подмешанным винам». 264 3. Чтобы говорить блестяще, ритор должен обладать не только хорошей подготовкой, но и определенной смелостью, позволяющей находить нужные картины в процессе самой речи и не бояться употребить пришедший на ум образный оборот. Вот как об этом говорил Квинтилиан: «Всякая мысль сама дает те слова, в которых она лучше всего выражается; эти слова имеют свою естественную красоту; а мы ищем их, как будто они скрываются от нас, убегают; мы все не верим, что они уже перед нами <...> Красноречие требует большей смелости; сильная речь не нуждается в белилах и румянах. Слишком старательные поиски слов часто портят всю речь. Лучшие слова являются сами собою». Беда только, что «лучшие слова» являются «сами собой» отнюдь не всем, а только тем, кто подготовился к их появлению и сам умеет их вызывать. Это доступно тем, у кого развито от природы или воспитано образное восприятие мира. Как же воспитать это редкое теперь, но столь полезное качество? Прежде этим занимались в риторских школах; ведь речевое мастерство формируется не механическим накоплением и уместным употреблением готовых выразительных средств языка — это творчество, а не запоминание. Некоторые практические рекомендации и советы: 1) Как говорил П. Сергеич, «мы слишком требовательны к нашей публичной речи и слишком небрежны к речи в быту». Для того чтобы выработать необходимую любому культурному человеку, а особенно оратору, «изящную простоту» речи, обратите внимание на свое повседневное речевое общение. Вот вы отвечаете на реплику собеседника — дома, среди друзей, коллег — постарайтесь воспользоваться не той фразой, которая автоматически пришла в голову, извлечена из вашего привычного запаса — она наверняка «штампованна», «стерта», слишком обычна и для вас, и для окружающих. Придумайте что нибудь поинтересней: взгляните на ситуацию со стороны, сравните ее с чем-нибудь, посмотрите, что получится. Вы рассказываете о чем-то — сделайте то же. Сравнивайте! Сопоставляйте! Рисуйте картины словами! Это поможет вам по-новому, глубже понять себя, свою жизнь, окружающее, а тем самым сделает яркой и вашу речь. Вначале это трудно, потом становится увлекательным и интересным. Вы почувствуете, что говорить с вами, слушать вас людям приятно. И это побудит вас работать дальше — всю 265 жизнь. Постепенно вы заметите, что стали хорошим рассказчиком и собеседником. 2) Избегайте стертых, штампованных оборотов. Вы знаете, что существуют метафоры языковые, «словарные»; нам нужны «индивидуально-авторские» — результат творчества. Постарайтесь не пользоваться штампами и клише (особенно публицистической и официально-деловой речи). Даже обычные языковые метафоры типа проницательный взгляд, грозный призрак войны, внутренние убеждения (как будто могут быть «внешние»), выражения-клише ничего не прибавят вашей речи, а только ухудшат ее. Тропы должны быть непривычными, тогда они выразительны. П. Сергеич приводит для примера такой «образец» из одной судебной речи: Убийство произошло на политико-экономической почве. (Хотелось крикнуть: На мостовой!) Оратор не чувствует игры прямого и переносного смысла употребленного им штампа в данном контексте, и это обнаруживает общий недостаток языкового чутья. А вот пример тропа у Цицерона: замечая признаки старости, знаменитый оратор выразил это так: Моя речь стала седеть. Свежо, ярко, потому что метко и необычно. Еще Аристотель заметил, что «в прозе хороши только самые точные или самые простые слова или метафоры». Их, кстати, в изобилии предоставляет народная речь. Поэтому если бы все, кто учится риторике и заинтересован в успехе, читали словарь В. И. Даля, то много преуспели бы. ПОНЯТИЕ РИТОРИЧЕСКОЙ ФИГУРЫ § 119. ФИГУРЫ РЕЧИ И ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ. Слово фигура В составе термина «риторические фигуры» («риторическая фигура») соответствует латинскому слову figura, что означает «оборот речи; очертание; изображение; вид» и греческому слову schema — схема. Фигуры речи —это особые формы («фигуры») синтаксических конструкций, с помощью которых усиливается выразительность (экспрессивность) речи, увеличивается сила ее воздействия на адресата. Такие «узоры», по которым можно «вышивать» отдельную фразу или целостное объединение фраз в речи, складывались тысячелетиями в практике риторической деятельности, теоретически осмысливались риторами, описы- 266 нались в специальных трактатах. «Во всяком практическом рассуждении, — пишет П. Сергеич, — важно не только то, что сказано, но и то, как сказано. Риторика указывает некоторые искусственные приемы усиления мыслей формой их изложения» (Искусство речи на суде. М., 1988. С. 222). О них мы сейчас и будем говорить. Насчитывается несколько десятков риторических (|) и г у р; все они очень интересны и реально полезны в речи. Нам же придется ограничиться только теми риторическими (|)ормами, которые абсолютно необходимы, потому что: 1) встречаются и сейчас почти в любой публичной речи, а у культурных и образованных собеседников — ив любом разговоре (заметим: а если не встречаются, значит, речь плоха и недостойна того, чтобы ее принимать во внимание); 2) эффективны и просты в употреблении; 3) представляют собой тот minimum minimorum — минимальный минимум, без которого ни о какой риторике не может быть и речи. За два тысячелетия истории риторики создано много различных классификаций риторических фигур. Мы не будем специально останавливаться на этом вопросе (ведь набор наших риторических фигур очень невелик) и те несколько риторических форм, которые будем рассматривать, распределим на три группы. Первая будет включать фигуры, при которых структура (конструкция, схема) фразы определяется соотношением значений слов — понятий в ней. Это — антитеза и градация. Противопоставление понятий и соответствующее построение фразы образует фигуру антитезы, расположение понятий в порядке нарастания или убывания значения — фигуру градации. Вторая группа объединит синтаксические схемы (фигуры), закрепившиеся в речевой традиции (устной, а затем и письменной) как особые риторические средства потому, что они обладают свойством облегчать ее слушание, понимание и запоминание. Это фигуры: повтор, единоначатие, параллелизм и период. И наконец, в третью группу войдут те риторические формы, которые используются как приемы диалоги-зации монологической речи, а следовательно, привлекают и оживляют внимание адресата, активизируют его, побуждают к «собственному внутреннему слову», способствуют установлению гармонических отношений между говорящим и слушателем. Это фигуры риториче- 267 СКОРО обращения; риторического восклицания; риторического вопроса; одобрения; умаления (скромности); введения в текст вымышленной оратором речи — собственной или чужой. АНТИТЕЗА КАК ФИГУРА РЕЧИ И СМЫСЛОВАЯ МОДЕЛЬ § 120. СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА И РИТОРИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ АНТИТЕЗЫ. Антитеза (от греч. anti — против + thesa — положение; противоположение, противопоставление) не только средство выразительной речи. Это (как и метафора, образ) в первую очередь действенный способ создания идей, соответствующий природе человеческого мышления, — из мысли извлекать противоположность, познавать мир не только путем сравнения сходных явлений (метафора), но и в столкновении явлений противоположных, «крайних». Антитеза — форма, в которую часто облекаются афористические суждения. По словам фрешцузского мыслителя Мар-монтеля, великие мысли обыкновенно принимают форму антитезы. Откройте любой сборник афоризмов, пословиц, крылатых фраз — и вы обнаружите, что большая часть собранных там изречений построена в виде антитез. Противопоставление занимает важную позицию в ряду уже упоминавшихся «общих мест», помогающих развить мысль о предмете (вспомним топ «сопоставление: поиски различного», топ «разновидности» и разделение разновидностей на хорошие, «полезные» и плохие, «вредные»). Риторики советуют: «если нет настроения, если мысль не приходит — берите антитезу» (Давыдов Г. Д. Ораторское искусство. Пенза, 1927). Она поможет без особых усилий развить мысль о предмете, усилить эффект. Антитеза дает возможность создать целую серию контрастов и противоположностей: из одной мысли с помощью антитезы можно сделать две, как можно камень одним ударом расколоть на два, а потом еще каждую часть расколоть на две... В основе антитезы — пара (или несколько пар) антонимов, языковых или контекстных. Приведем антитетическую фигуру у Цицерона: Когда все спокойно, ты шумишь; когда все волнуются, ты спокоен; в делах безразличных — 268 горячишься; в страстных вопросах — холоден; если когда надо молчать — ты кричишь; когда следует говорить — молчишь; если ты здесь — хочешь уйти; если тебя нет — мечтаешь возвратиться; среди мира требуешь войны; в походе вздыхаешь о мире; в народных собраниях толкуешь о храбрости, в битве дрожишь от страха при звуке трубы. Итак, антитеза хороша тем, что не утомляет слушателя, придает мысли силу и выразительность, так как обе части противопоставления выделяют, как бы «высвечивают» одна другую. Главное — антитеза употребима всегда и везде, так как соответствует вечным противоречиям жизни: жизнь и смерть, радость и горе, свет и тьма — всегда рядом, всегда вместе. ГРАДАЦИЯ И ЭМОЦИОНАЛЬНОСТЬ РЕЧИ § 121. ВИДЫ И РИТОРИЧЕСКИЕ СВОЙСТВА ГРАДАЦИИ. Градация {от лат. gradatio — постепенное изменение, нарастание или убывание) — риторическая фигура, название которой в русских переводах античных риторик передается словом лестница, потому что суть градации состоит в расположении нескольких перечисляемых в речи элементов (слов, словосочетаний, фраз) в порядке возрастания их значения («восходящая градация») или в порядке убывания значений («нисходящая градация»). Что значит «возрастание значения» или «убывание значения»? Здесь речь идет о степени экспрессивности (выразительности), эмоциональной силы, «напряженности» выражения (слова, оборота, фразы). Схема: Пример восходящей градации («лестница ведет вверх»): Не жалею, не зову, не плачу... (С. Е с е н и и). Схема: Пример нисходящей градации («лестница ведет вниз»): Звериный, чужой, неприглядный мир... (Ш у л ь ч е в). 269 Как видите, в есенинской строке «сила чувства», заключенного в словесном ряду, возрастает: жалеть — звать — плакать. Во втором примере отношение значений слов иное: от самого «сильного» {звериный) до самого слабого (просто неприглядный). Иногда градацией называют также синтаксическое построение, в котором выражена последовательность действий во времени: Пришел. Увидел. Победил. Это, конечно, ненастоящая градация. Градация, как и антитеза, не только риторическая фигура, но и способ изобретения содержания речи, способ организации всего текста. Напомним, как построен сказочный зачин: У старинушки — три сына: Старший умный был детина. Средний сын и так и сяк. Младший вовсе был дурак. (П. Ершов.) Здесь использована нисходящая градация {умный — и так и сяк — дурак). Такое «распределение» героев определяет в дальнейшем и все повествование. Заметьте: и антитеза, и градация — фигуры, встречающиеся очень часто в устном народном творчестве — фольклоре. То же касается и тех риторических фигур, которые мы рассмотрим во второй группе нашей классификации {см. ниже). Это говорит об универсальности анализируемых риторических форм, об их всеобщем значении: они делают любую речь легкой для восприятия, выразительной, запоминающейся, вообще «интересной». Вспомните «Сказку о золотой рыбке» А. С. Пушкина. И она построена по принципу градации (восходящей). В современной ораторской практике градация употребляется часто, но отнюдь не всегда удачно, вызывая даже комический эффект или просто загромождая речь. Чтобы эта фигура была действенной, помогала, а не мешала воспринимать смысл речи, употреблять ее нужно не часто и так, чтобы ряд близких по значению или синонимических выражений был построен действительно «по нарастающей», crescendo (или в порядке убывания значения). Вот пример неудачного использования градации, выбранный П. Сергеичем из речи одного незадачливого адвоката: Показания свидетелей в главном, в существенном, в основном совпадают. Развер- 270 путая перед нами картина во всей своей силе, во всем объеме, во всей полноте изображает такое обращение с ребенком, которое нельзя не признать издевательством во всех формах, во всех смыслах, во всех отношениях... То, что вы услыхали, — это ужасно, это трагично, это превосходит всякие пределы, это содрогает все нервы, это поднимает волосы дыбом. В этом тексте усиление эмоции создает нагромождение слов и выражений, близких по значению, но не нарастающих по эмоциональной силе, ср.: в главном, в существенном, в основном', во всей своей силе, во всем объеме, во всей полноте', во всех формах, во всех смыслах, во всех отношениях. В приведенных трехчленных рядах слов необходимо только одно слово из трех или одно из трех словосочетаний. Нагромождения их создают неясность и избыточность речи. Последний же в приведенном фрагменте словесный ряд {это ужасно, это трагично, это превосходит всякие пределы, это содрогает все нервы, это поднимает волосы дыбом) действительно построен по нарастающей эмоциональной силе. Однако оратору недостает чувства меры, и результат скорее комический, чем тот, которого стремился достичь говорящий. Подобное наблюдается нередко и в публичных выступлениях наших дней, хотя ораторы, по-видимо-му, не подозревают о том, что употребляют какой-то особый прием; возможно, именно незнание этого и приводит к печальным результатам. Рассмотрим теперь удачный образец использования в публичном выступлении фигуры градации. Обратимся к отечественной традиции. Возьмем в качестве примера небольшой отрывок из речи Л. Толстого, произнесенной в Обществе любителей российской словесности (1859): В последние два года мне случалось читать и слышать суждения о том, что времена побасенок и стишков прошли безвозвратно, что приходит время, когда Пушкин забудется и не будет более перечитываться, что чистое искусство невозможно... Ср.: побасенки и стишки — Пушкин — чистое искусство — очевиден нарастающий градационный ряд. Трехчленный словесный ряд, в котором значения его членов расположены по нарастающей или убывающей силе, придает смысловой структуре речи упорядоченность и стройность, облегчает ее восприятие, так как соответствует ожида- 271 ниям адресата. Поэтому такие трехчленные ряды, в основном восходящие, очень часты в публичной речи, в публицистических текстах. Образованному оратору необходимо научиться строить речь, используя градацию — 1) как риторическую фигуру и 2) как смысловую модель организации текста. ПОВТОР § 122. РАЗНОВИДНОСТИ И РИТОРИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПОВТОРА. «Маспггабы» использования в речи повтора — мощного риторического средства воздействия — могут быть самыми разными: от системы всех речей, которые произносит тот или иной оратор на протяжении всей своей творческой жизни, и до расположения слов в отдельной фразе. Карфаген должен быть разрушен! — вот призыв, которым, как свидетельствуют Плутарх, Тит Ливий, Цицерон и другие античные авторитеты, начинал и заканчивал каждую свою речь Катон Старший (234—149 гг. до н. э.), непримиримый враг Карфагена. Собственно говоря, этот риторический повтор и прославил Катона как оратора, сделал его имя бессмертным. ♦В разговоре кто повторяется, считается несносным болтуном*, — констатирует П. Сергеич. Да, таково расхожее мнение. На самом деле повторение повторению рознь. Поясним это. 1. Слушатель публичной речи (устной) находится по сравнению с читателем в весьма невыгодном положении: он не в состоянии по своей воле вернуться к тому месту изложения, которое он не понял, перелистнуть страницу и снова поразмыслить над не вполне ясным пассажем. Он не может восстановить утерянную им нить размышления. Он не в силах перечитать важные выводы. Все эти возможности должен предоставить ему оратор в своем публичном выступлении. Как это сделать? Основной механизм этого — повтор. «Сжатая речь — опасное достоинство для оратора, — заявляет поэтому П. Сергеич. — ...Для человека малоразвитого (добавим от себя: любого! — А. М.) новая мысль есть трудность. Надо дать ему время вдуматься, усвоить ее, надо задержать на ней его внимание» (Искусство речи на суде. М., 1988. С. 225). Для этого и используется повтор как риторический прием в организации целостного дискурса (подробнее см. в главе 5): это повторение темы, повторение общего тезиса речи, повторы ключевых слов, пов- 272 торы в «скрепах» («переходах») от одной части речи к другой, повторы в заключительной части выступления. 2. Совершенно иные функции повтора, не менее важные, связаны с тем, что повторение слов, выражений, фраз может не только не препятствовать выразительности (экспрессивности) речи, но, напротив, резко усиливать ее. Заодно повторы способствуют запоминанию ре-ч и, привлекают и активизируют внимание слушателей (конечно, если повторы выполнены в соответствии с законами риторики; иначе результат будет обратный: слушатели просто уснут). Каковы же правила употребления повтора как риторической фигуры? 1. Если вы повторяете мысль, позаботьтесь о том, чтобы она была высказана в разнообразных формах. Возьмем для примера хотя бы первую речь Цицерона против Катили-ны: До каких пор, скажи мне, Катилина, будешь злоупотреблять ты нашим терпением? Сколько может продолжаться опасная игра с человеком, потерявшим рассудок? Будет ли когда-нибудь предел опасной твоей заносчивости? Все три фразы, по сути, означают одно: «Доколе?» Но показано происходящее в разных «ракурсах» (вспомните об ораторской «режиссуре»): а) с точки зрения общества (первая фраза: терпение его иссякает); б) как характеристика Катилины и отношений его с сообществом {опасная игра с человеком, потерявшим рассудок); в) как призыв к обществу ответить на брошенный вызов (Б^дет ли... предел опасной твоей заносчивости?). 2. Ничуть не менее действенны повторения слов и словосочетаний: они создают ритм речи, делают ее поэтому в определенном смысле «музыкальной», а значит — легкой для усвоения и запоминания. Слушающий уже настраивается на определенную модель (схему) фразы или текста, знает, чего ему ждать. Это выгодно для говорящего и приятно для адресата. К таким повторам относятся следующие. а) Риторическая фигура анафоры (единоначатия) заключается в повторении слова (нескольких слов) вначале нескольких фраз, следующих одна за другой: Таковы времена! Таковы наши нравы! (В ином переводе: О времена! О нравы!) Все понимает сенат, все видит 273 консул, а этот человек еще живет и здравствует! (Цицерон. Первая речь против Катилины). Примеров использования единоначатия в текстах ораторских выступлений несть числа: эта фигура весьма частотна, потому что очень действенна. б) Естественно, существует и фигура эпифоры —; повтора заключительных элементов последовательных фраз: Мне бы хотелось знать, отчего я титулярный советник? Почему именно титулярный советник? (Н. Гоголь). Как и фигура стыка {см. ниже), она менее частотна и менее заметна, чем анафора. в) Фигура стыка: последующая фраза начинается с повтора элемента, завершающего фразу предыдущую: Жил на свете таракан. Таракан от детства (Ф. Достоевский); О весна без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! (А. Б л о к). г) Разновидностью риторического повтора можно считать и повтор синтаксических конструкций (фигура параллелизма); параллелизм — особое устройство следующих друг за другом фраз с одной и той же синтаксической структурой, с однотипным порядком слов, однотипными сказуемыми. Чаще всего фигура параллелизма встречается в периодах {см. ниже, § 11): Мне вас не жаль, года весны моей. Протекшие в мечтах любви напрасной, — Мне вас не жаль, о таинства ночей. Воспетые цевницей сладострастной, — Мне вас не жаль, неверные друзья. Венки пиров и чаши круговые, — Мне вас не жаль, изменницы младые, — Задумчивый, забав чуждаюсь я. (А. Пушкин) Части приведенного выще сложного предложения построены по одной модели и начинаются одинаково (анафора): Мне вас не жаль + обращение + определение, выраженное причастным оборотом. Очень часто и в фольклоре, и в ораторской речи одна из параллельных конструкций описывает жизнь и чувства человека, а вторая представляет сходную картину из 274 жизни природы (метафору к первой); на параллелизме такого рода основана поэтика и воздействующая сила древнейших письменных памятников. Так, в Библии читаем: Но гора, падал, разрушается, и скала сходит с места своего; вода стирает камни, разлив ее смывает земную пыль; так и надежду человека Ты уничтожаешь. Теснишь его до конца, и он уходит; изменяешь ему лицо, и отсылаешь его. В чести ли дети его, он не знает; унижены ли, он не замечает. Но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает (Книга Иова, XIV, 18—22). Однако такие «природные» ассоциации в фигуре параллелизма вовсе не обязательны. Вот пример из «Дневника писателя за 1876 год (январь — апрель)» Достоевского: Мы, русские — народ молодой; мы только что начинаем жить, хотя и прожили уже тысячу лет; но большому кораблю большое и плавание. Мы народ свежий, и у нас нет святынь quand тёте (как таковых). Мы любим наши святыни, но потому лишь, что они в самом деле святы <...> Мы не станем и отстаивать таких святынь, в которые перестанем верить сами <...> Мы любим святыню семьи, когда она в самом деле свята, а не потому только, что на ней крепко стоит государство... Посмотрите, как великолепны, как выразительны фигуры повтора и параллелизма в тексте А. Ф. Лосева: Но что же сказать о любви чистой и ясной, о любви идейной, о любви к Родине? Она бескорыстна, но это потому, что и всякая любовь бескорыстна (или она не есть любовь). Она готова на жертвы, но это потому, что нет любви без жертвы и подвига, нет любви без самоотверженности и самоотречения... Главное, что есть опора против бессмыслицы жизни, есть твердыня, превысшая судьбы, и есть внутренняя и несокрушимая цитадель презрения к смерти, есть любовь и жертва, есть подвиг и счастье самоотречения, есть в самоотречении для других и Родины самое сокровенное и уже действительно несокрушимое самоутверждение, само-порождение (Лосев А. Ф. Жизнь. Повести. Рассказы. Письма. СПб., 1993. С. 46). 275 ПЕРИОД КАК СРЕДСТВО РИТМИЗАЦИИ РЕЧИ И ЕГО РОЛЬ В ОРАТОРСКОЙ ПРАКТИКЕ § 123. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ РЕЧЬ И СТРУКТУРА ПЕРИОДА В первой главе, обсуждая особенности речевого поведег ния говорящего, благоприятствующие созданию хорошего контакта с аудиторией (коммуникативность), мы утверждали: речь должна быть приближена к разговорной. Длинные сложные фразы в устах современного оратора неуместны. Это, безусловно, справедливо. Но из этого правила есть исключение — риторическая фигура под названием период {от греч. periodos — обход, круг, круговращение). Периодическая речь — это речь, организованная именно таким образом, чтобы в начале фразы и говорящий, и слушатель уже предчувствовали, ожидали, каково будет ее развитие и завершение. Как мы уже знаем {см, с. 101—102), Аристотель считал период той самой формой организации речи, которая нужна, чтобы адресат «видел цель» — понимал, куда ведет его говорящий. Судя по особенностям современной публичной речи, он не ошибся: сегодня периодическая структура — единственная синтаксическая конструкция, которая позволяет строить длинные предложения, хорошо воспринимаемые слушателем, аудиторией. Если фраза обширна, длинна, но построена периодически, ее построение соответствует второму закону общей риторики (закону продвижения и ориентации адресата); такая фраза легка для восприятия и хорошо запоминается. Поэтому такая фраза приятна слушателю (помогает и осуществлению четвертого закона риторики — закона удовольствия). Подлинным «поэтом», главным теоретиком и несравненным практиком периода как риторической фигуры был Цицерон. Период, по Цицерону, — основной способ придать прозаической речи ритм и симметрию, а значит, сообщить ей гармонию: «Ведь наш слух ждет, чтобы мысль, облекаясь в слова, превращалась в законченное целое» (Цицерон. Оратор. 49). На ту же высоту, что период, Цицерон ставил, по-ви-димому, из риторических фигур только антитезу. Он писал: «Тем, что греки именуют антитезой, то есть противоположением взаимно различных понятий, всегда неизбежно создается ораторский ритм и притом без всякой искусственности <...> Кто этого не чувствует, у того, не знаю я, что за уши, 276 и походит ли вообще такой человек на людей. Мой слух, по крайней мере, и наслаждается законченным и полным периодом, и чувствует, когда он урезан, и не любит слишком длинных <таких, что распространились в текстах художественных и публицистических в новейшее время>. Но зачем говорить только обо мне? Часто мне приходилось наблюдать, как целые собрания встречали криками одобрения красивое заключение фразы» («Оратор». 170). Конечно, от современной аудитории нряд ли дождешься «криков одобрения» по поводу изящной фразы, но благодарна ритору она непременно будет и, наверное, оценит и его подготовку, и его искусство. В текстах речей Цицерона периодов множество. Так, его речь «В защиту поэта Архия», вошедшая в историю европейской словесности как несравненный образец публичной речи — похвалы и оправдания поэзии, почти целиком периодична (составлена из периодов). Что же такое период? Это риторическая фигура — особое построение фразы. Периодически организованное предложение состоит из двух частей: восходящей и нисходящей по интонации. Их разделяет кульминация (высшая точка подъема в движении как смысла, так и голоса), отмеченная паузой. Вот схема периодически организованного предложения. Как видим, круг (период) состоит в том, что начало и завершение фразы произносятся одинаково спокойно. Повышение и понижение, в свою очередь, могут распадаться на несколько частей — «членов» периода. Интонационная законченность, замкнутость периода должна соответствовать его смысловой завершенности. В этом преимущество и изящество периодической формы. Для примера рассмотрим первую фразу речи Цицерона «В защиту поэта Архия» (62 г. до н. э.): Если я обладаю, почтенные судьи, хоть немного природным талантом, а я сам сознаю, насколько он мал и ничтожен: если есть во мне навык к речам, — а здесь, сознаюсь, я кое-что уже сделал: если есть для общественных дел и 277 польза, и смысл занятий моих над творениями мысли и слова, от научной их проработки, — и тут о себе скажу откровенно, что в течение всей моей жизни я неустанно над этим трудился, — так вот, в благо-дарность за все, чем я теперь обладаю, вправе потребовать здесь от меня, можно сказать, по законному праву, защиты вот этот Лициний. Здесь Цицерон употребляет последовательно три члена, начинающиеся с союза если (анафора). Эти три члена составляют восходящую часть периода (до слов так вот). Эмоциональное напряжение в них все нагнетается, вплоть до кульминации и паузы. После паузы, начиная со слов так вот.., напряжение постепенно спадает, все возвращается к исходному уровню: и смысл фразы, и ее интонация проделали «круг» — период. Всего в нем получилось четыре члена: три в восходящей и один в нисходящей части. Случайно ли это число членов? Отнюдь нет. Цицерон в трактате «Об ораторе» пишет: «Законченный в своем кругообороте период состоит примерно из четырех частей, называемых нами членами; в таком виде он дает достаточное удовлетворение слуху, будучи не короче и не длиннее, чем требуется. <...> Но я имею в виду среднюю норму <...> Итак, полный период состоит приблизительно из четырех членов, как бы из стихов, размером равных гекзаметрам. Концы этих отдельных стихов представляются как бы узлами для присоединения дальнейших частей, и в периоде мы эти узлы скрепляем. Если мы хотим говорить расчлененно, то делаем в этих местах остановки и таким образом, когда нужно, легко и часто отрешаемся от строгих требований этого непрерывного течения речи» («Об ораторе». 221). Число «три» (количество первых трех членов восходящей части периода) закономерно; обратите внимание на то, как человек вообще делит явления, например, целое понятие на разновидности (или сколько причин для того или иного следствия он чаще всего называет). Как правило, возникает именно число «три» (убедиться в этом вы можете, обратившись хотя бы к тексту Первого письма Сенеки к Луцилию, см. с. 225—226). Однако в художественных текстах (предназначенных не для слушания, а для чтения) число членов периода может быть большим (таковы, скажем, периоды у Н. В. Гоголя — посмотрите и подсчитайте сами). 278 8 124. ТИПЫ ПЕРИОДОВ И ПРИМЕРЫ. Рассмотрим типы периодов. Филологи говорят о различном числе типов периодов. Так, например, в ♦Словаре-справочнике лингвистических терминов», авторами которого являются Д. Э. Розенталь и М. А. Теленкова (М., 1976), выделено одиннадцать типов периодов. В других работах ученых, изучающих периоды, их построение, использование в речи, можно найти и меньшее число типов периодов, и даже большее. Перечислять их все мы здесь не будем. Отметим самые распространенные (классификация периодов во многом аналогична классификации сложноподчиненных и сложносочиненных предложений). 1. Временной. Модель: в одной из частей периода имеем: Когда..., когда..., когда..., в другой части — {тогда)...: Когда нам говорят о великом преступлении...; когда нам кажется, что оно было направлено против целой семьи...; когда жертва его — слабая девушка...; каждый из нас, возмущенный, становится на сторону обиженных (С е р г е и ч П. Пример начала речи по делу Ла Ронсьера // Искусство речи на суде. М., 1988. С. 63). Как вы заметили, здесь использована классическая модель: 3 + 1. Или: Пока наша жизнь мятется и страждет, пока наша жизнь неустроена, полна злобы и насилия, пока мы умираем под пятой неведомой судьбы, — одно из двух: или жизнь, согласная с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она — самоотречение; или жизнь вне связи с родным и всеобщим, с Родиной, и тогда она — бессмыслица (А. Лосе в). В примере из текста А. Ф. Лосева структура периода более сложная. 2. Условный. Модель: Если..., если..., если..., (то)... Пример см. выше, речь Цицерона ♦В защиту поэта Архия». 3. Определительный. Модель: Кто..., кто..., кто..., (тот)... Пример: Все, кто с давних пор изнывает под бременем долгов, кто, частью по лености, частью вследствие плохого ведения дел, потерял под собой твердую почву, кому осточертели судебные повестки и приговоры, а также публикации о продаже с аукциона их имущества, — все они в своем подавляющем большинстве из города и деревень, как слышно, двигаются в лагерь Каталины (Цицерон. Вторая речь против Катилины). Вновь использована излюбленная модель 3 + 1. 279 Или: Когда в толпе ты встретишь человека. Который наг^; Чей лоб мрачней туманного Казбека, Неровен шаг; Кого власы подъяты в беспорядке; Кто, вопия. Всегда дрожит в нервическом припадке, — Знай: это я! Кого язвят со злостью вечно новой. Из рода в род; С кого толпа венец его лавровый Безумно рвет: Кто ни пред кем спины не склонит гибкой, — Знай: это я!.. _ i (Козьма Прутков. Мой портрет.) , С некоторыми другими типами периодов вы можете позна> комиться, выполняя упражнения и задания к этому разделу {см. упражнение № 15, с. 306). РИТОРИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ И ДРУГИЕ СРЕДСТВА ’ ДИАЛОГИЗАЦИИ РЕЧИ ! § 125. РИТОРИЧЕСКОЕ ВОСКЛИЦАНИЕ (ЭКСКЛАМАЦИО). j Особенно важны среди «цветов красноречия» те риторические фигуры, которые служат задаче установления актив-j ного взаимодействия ритора и адресата, диалогизации речи; j Среди них назовем основные. Риторическое восклицание (эксклама-ц и о, лат. exclamatio) является в речи тогда, когда волнение, другое чувство или эмоция, постепенно нарастая, достигают кульминации. Восклицание и отмечает эту эмоциональную и смысловую кульминацию. Первую речь против Катилины Цицерон начинает рядом вопросов (подробнее см. ниже); чувство оратора, «подогревающего» негодование аудитории, нарастает, и затем следуют два восклицания: О temporal О mores! — О времена! О нравы! Отметить высшую точку накала чувства, выделить тем самым важнейшие в смысловом отношении фрагменты речи — вот главная функция риторического восклицания. ^Вариант: На коем фрак. Примечание К. Пруткова. 280 § 126. РИТОРИЧЕСКИЙ ВОПРОС (ИНТЕРРОГАЦИО). Риторический вопрос — как и риторическое восклицание, есть риторическая фигура выделения смысловых центров речи. Риторический вопрос в строгом смысле слова должен содержать в себе утверждение или отрицание и не требовать от адресата ответ а, а точнее, подразумевать однозначный ответ, подсказывать его слушателю; Тебе ничто, как видно, и ночная охрана Палатина, и сторожевые посты, — где? в городе! — и опасения народа, и озабоченность всех добрых граждан, и то, что заседание сената на этот раз проходит в укрепленнейшем месте, — наконец, эти лица, эти глаза? Или ты не чувствуешь, что замыслы твои раскрыты, не видишь, что все здесь знают о твоем заговоре и тем ты связан по рукам и ногам? Что прошлой, что позапрошлой ночью ты делал, где был, кого собирал, какое принял решение, — думаешь, хоть кому-нибудь из нас это неизвестно? (Цицерон. Первая речь против Катилины: Фрагмент начала.) Как видите, риторический вопрос формирует мнение и чувство аудитории, содержит в себе намек, фрагменты описания, фрагменты рассуждения (аргументы — доказательства). В приведенных выше риторических вопросах — обращениях к Катилине (каждый из которых представляет собой период) оратор: в первом — описывает чувства сограждан (обеспокоенность, озабоченность действиями заговорщика, заметьте: Цицерон заодно внушает слушателям, что все добрые граждане должны быть взволнованы заговором); во втором и в третьем — описывает «положение дел»: приводит аргументы в пользу того, что дальнейшая деятельность Катилины не только опасна, но и бесполезна, так как всем известна, замыслы его раскрыты. Сравните фрагмент в конце этой части: Так, чего же еще ты ждешь, Каталина, если даже ночная тень не может скрыть нечестивого сборища <заговорщиков>, если стены частного дома не в силах сдержать голоса заговорщиков, если все разоблачается, все прорывается наружу? (период четырехчленный условный; риторический вопрос вновь собирает в себе те же аргументы, подытоживая эту часть речи Цицерона; далее следуют восклицания — призывы, отмечающие вывод из приведенного доказательства. — А. М.). Опомнись! — заклинаю тебя. — Довольно резни и пожаров. Остановись! Ты заперт со всех сторон! 281 Или: Когда в толпе ты встретишь человека. Который наг^; Чей лоб мрачней туманного Казбека, Неровен шаг; Кого власы подъяты в беспорядке; Кто, вопия. Всегда дрожит в нервическом припадке, — Знай: это я! Кого язвят со злостью вечно новой. Из рода в род; ^ С кого толпа венец его лавровый Безумно рвет: Кто ни пред кем спины не склонит гибкой, — Знай: это я!.. \ (Козьма Прутков. Мой портрет.) ,,' С некоторыми другими типами периодов вы можете позна[-комиться, выполняя упражнения и задания к этому раздел^' {см. упражнение № 15, с. 306). * РИТОРИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ И ДРУГИЕ СРЕДСТВА ДИАЛОГИЗАЦИИ РЕЧИ §125. РИТОРИЧЕСКОЕ ВОСКЛИЦАНИЕ (ЭКСКЛАМАЦИО)^^ Особенно важны среди «цветов красноречия» те риторй^, ческие фигуры, которые служат задаче установления актий'^. ного взаимодействия ритора и адресата, диалогизации речи1^ Среди них назовем основные. Риторическое восклицание (эксклам^-ц и о, лат. exclamatio) является в речи тогда, когда волне-^ ние, другое чувство или эмоция, постепенно нарастая, достй* гают кульминации. Восклицание и отмечает эт^ эмоциональную и смысловую кульмина* ц и ю. Первую речь против Катилины Цицерон начинает ряд дом вопросов (подробнее см. ниже)', чувство оратора, «подо* гревающего» негодование аудитории, нарастает, и затем следуют два восклицания: О temporal О mores! — О времена! О нравы! Отметить высшую точку накала чувства, выделить тем самым важнейшие в смыс-^» ловом отношении фрагменты речи — вот главная функция риторического восклицания. ^Вариант: На коем фрак. Примечание К. Пруткова. 280 § 126. РИТОРИЧЕСКИЙ ВОПРОС (ИНТЕРРОГАЦИО). Р и т о- рическийвопрос — как и риторическое восклицание, есть риторическая фигура выделения смысловых центров речи. Риторический вопрос в строгом смысле слова должен содержать в себе утверждение или отрицание и не требовать от адресата ответ а, а точнее, подразумевать однозначный ответ, подсказывать его слушателю: Тебе ничтОу как видно, и ночная охрана Палатина, и сторожевые посты, — где? в городе! — и опасения народа, и озабоченность всех добрых граждан, и то, что заседание сената на этот раз проходит в укрепленнейшем месте, — наконец, эти лица, эти глаза? Или ты не чувствуешь, что замыслы твои раскрыты, не видишь, что все здесь знают о твоем заговоре и тем ты связан по рукам и ногам? Что прошлой, что позапрошлой ночью ты делал, где был, кого собирал, какое принял решение, — думаешь, хоть кому-нибудь из нас это неизвестно? (Цицерон. Первая речь против Катилины: Фрагмент начала.) Как видите, риторический вопрос формирует мнение и чувство аудитории, содержит в себе намек, фрагменты описания, фрагменты рассуждения (аргументы — доказательства). В приведенных выше риторических вопросах — обращениях к Катилине (каждый из которых представляет собой период) оратор: в первом — описывает чувства сограждан (обеспокоенность, озабоченность действиями заговорщика, заметьте: Цицерон заодно внушает слушателям, что все добрые граждане должны быть взволнованы заговором); во втором и в третьем — описывает «положение дел*: приводит аргументы в пользу того, что дальнейшая деятельность Катилины не только опасна, но и бесполезна, так как всем известна, замыслы его раскрыты. Сравните фрагмент в конце этой части: Так, чего же еще ты ждешь, Каталина, если даже ночная тень не может скрыть нечестивого сборища <заговорщиков>, если стены частного дома не в силах сдержать голоса заговорщиков, если все разоблачается, все прорывается наружу? (период четырехчленный условный; риторический вопрос вновь собирает в себе те же аргументы, подытоживая эту часть речи Цицерона; далее следуют восклицания — призывы, отмечающие вывод из приведенного доказательства. — А. М.). Опомнись! — заклинаю тебя. — Довольно резни и пожаров. Остановись! Ты заперт со всех сторон! 281 Значит, хороший риторический вопрос — это определенный этап обсуждения темы или рассуждения, формирующий точку зрения слушателей и их чувства так, как это желательно для оратора. Риторический вопрос поэтому во многом близок к намеку {см. выше, § 117): он подсказывает адресату нечто, он заставляет слушателя додумать и сформулировать для себя то, что не договорено оратором до конца. Именно в силу этих особенностей риторический вопрос — это фигура речи, обладающая мощной диалогизирующей потенцией (возможностью). Не всегда риторический вопрос обязан содержать некое рассуждение, доводы, описание, подразумевать некий определенный ответ типа «да» или «нет». Риторический вопрос ц более широком смысле — это фигура простого выч деления важных в смысловом отношении «идей» речи. В этой функции он может быть значитель* но проще по структуре. Тогда он нацелен на привлечение вн№. мания адресата к той идее речи, которая в данный момент находится в центре внимания ритора, и на формирование эмоционального отношения к этой идее. Возьмем пример из того же текста: Боги бессмертные! (риторическое восклицание. — А. М.). Есть ли где народ, есть ли город такой, как наш^ Что за государство у нас? Здесь, среди нас, отцы-сена-, торы, в этом священнейшем и могущественнейшем со* вете, равного которому не знает круг земель (риторичен ское обращение, одобрение, похвала адресату; здесь —^ сенату. — А. М.), здесь пребывают те, кто помышляет о нашей общей погибели, о крушении этого города и чуть ли не всего мира (градация, завершающаяся преувеличением: о погибели... всего мира. — А. М.). А я, консул, смотрю на них, прошу высказать мнение о положении государства и тех, кого следовало бы поразить железом, не смею беспокоить даже звуком своего голоса! (риторическое восклицание содержит антитезу {кого следовало бы предать смерти, не смею беспокоить звуком голоса), метонимию {поразить железом: орудие названо по материалу, из которого сделано). —А. М.). Итак, риторический вопрос — эффективная фигура диалогизации монологической речи, служащая для смыслового и эмоционального выделения ее смысловых центров, для ф о р- 282 мирования эмоционально-оценочного отношения адресата к предмету речи, а также для представления адресату особенно важных в смысловом отношении этапов рассуждения (доказательства). § 127. РИТОРИЧЕСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ (АПОСТРОФА). Риторическое обращение {греч. apostrophe) — это еще одна фигура выделения важных смысловых позиций, существенных идей речи. В приведенных выше в этом параграфе примерах мы уже встретили эту фигуру. Риторическое обращение, как и другие фигуры выделения, может включать определение: А ты, вино, осенней стужи друг... (определение — метафора; перифраз), описание: Кобылица молодая, честь кавказского тавра, что ты мчишься, удалая?., (здесь и перифраз, и обращение-описание, и риторический вопрос). В речи оратор может обращаться к самому предмету («идее») речи, к богам, к отсутствующим лицам или предметам (к героям, к родине, к друзьям, к потомкам, к признанным авторитетам), представляющим важные «координаты» в системе мировоззрения, системе ценностей оратора и аудитории. В современной речевой практике, в том числе ораторской, риторические обращения употребляются значительно реже, чем прежде, когда они составляли необходимый элемент публичной речи. Сейчас чаще можно наблюдать следующую форму выражения, заменившую, по сути дела, риторическое обращение: Если бы тот-то и тот-то слышал {видел, знал и т. д.) то-то и то-то, он бы сказал {почувствовал, удивился, был поражен и пр.). Оратор прошлого сказал бы иначе, например, так: Что скажу я тебе, брат мой Квинт, товарищ былых моих дней, который теперь далеко? (Цицерон. Речь в защиту Тита Антония Милона). Эта фигура гораздо выразительнее, чем распространенная сейчас схема {если..., то... — см. выше), однако требует от ритора стилистического чутья, верной оценки речевой ситуации, чувства меры. Иначе оратор рискует выглядеть напыщенным и смешным. Зато в соответствующей ситуации речи, когда обстановка торжественна, чувства аудитории не дремлют, атмосфера приподнятая, допускающая пафос, или, напротив, когда нужно и можно позволить себе иронию, а комический эффект соответствует ораторским задачам, риторическое обращение становится незаменимым приемом. 283 § 128. ВВЕДЕНИЕ ЧУЖОЙ РЕЧИ (СЕРМОЦИНАЦИО). Вве^, дение чужой речи {лат. sermocinatio, от sew mo — разговор, беседа, диалог) — риторическая фигура, кото*, рую нечасто можно встретить в современных публичных bhN ' ступлениях. Однако недаром внимание именно к ней привлен! кал П. Сергеич еще в конце прошлого столетия: этой фигурой почти не пользуются наши рядовые ораторы, писал он. А ведЙ она «одна из наиболее сильных, понятных и простых»: «чужое чувство, чужую мысль несравненно труднее передать яг описательных выражениях, чем в тех самых словах, в коих это чувство или мысль выражается непосредственно. Последа ний способ выражения и точнее, и понятнее, и убедительно#] для слушателей» (Искусство речи на суде. М., 1988. С. 61). Сермо^*! цинацио — это «прямая речь» в ткани устной монологической] речи (выступления), но не любая, а выдуманная, дод у* | манная или в обработанной форме восста-^I новленнаясамиморатором. Н Так, хрестоматийной стала так называемая «Речь отчиз-1 ны» из первой речи против Катилины Цицерона. Это и есп5 фигура сермоцинацио: Вот она [отчизна] обращается S' тебе, Каталина, вот какова ее безмолвная речь (обратите внимание на последнее словосочетание: оксюморон. — А. М.). «Сколько лет уже, Каталина, ни одно злодея-^ ние, ни одно преступление не обходится без тебя, нё свершается помимо тебя; и казни многих граждан, притеснения союзников, а подчас прямой грабеж, — ' тебе одному, кажется, все это сошло безнаказанно и чуть ли не как должное. Ты пренебрег законами и су-дами и, однако, благоденствуешь, чтобы тем самым ц вовсе попрать их и ниспровергнуть. Что же! Я вынес-\ ла, как могла, все прежнее, невыносимое, но теперь всц я охвачена страхом, и виной тому ты один: чуть где какой шорох — и я уже боюсь, не Каталина ли; где бы ни возник какой преступный сговор — и тут не обошлось без тебя. Нет, этого вынести уже нельзя! (риторическое восклицание. — А. М.). Вот почему — уйди, избавь меня от страха, справедлив этот страх или несправедлив, — я не хочу больше терпеть унижения, я просто устала бояться». «Этот прием незаменим как выражение нравственной оценки поступков... человека», — заключает П. Сергеич. Соблюдая те же требования к использованию фигуры «сермоцина- 284 цио*, что и к употреблению риторического обращения, современный оратор может получить от нее многое. В судебной речи фигура «сермоцинацио» использовалась для того, чтобы слушатель вместе с оратором представил, что и как могло бы быть сказано в той или иной ситуации, и таким образом играла немалую роль в деле убеждения присяжных, воздействия на их чувства, формирования их мнения о виновности или невиновности подсудимого, о надежности показаний свидетелей. Очень важна фигура «sermocinatio» для «оживления», ди-алогизации хода рассуждений в речи. Автор (оратор, говорящий) выступает как драматург, создающий диалог, причем нередко диалог эвристический, направленный на поиски истины. Кроме голоса самого ритора, в его речи начинают звучать другие голоса, выступающие с других позиций; рассуждение превращается в обсуждение: Итак (скажет мне кто-нибудь), вы позволяете себе отрицать не только возможность повсеместного «воцарения правды», «мирной гармонии» и «благоденствия» на земле, но даже <...> противопоставляете все это христианству... Вы забыли даже катехизис, в котором всегда приводится текст: «Бог любы есть...» <...> Но чего же вы хотите после этого? Чего же вы требуете от России нашей и от нас самих? (Далее автор, русский философ XIX в. Константин Леонтьев, отвечает этому прозвучавшему с возражениями голосу воображаемого оппонента. Л е о н т ь-е в К. О всемирной любви: Речь Ф. М. Достоевского на Пушкинском празднике.) в 129. ФИГУРЫ, СОЗДАЮЩИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ КОНТАКТ С АДРЕСАТОМ: ОДОБРЕНИЕ, УМАЛЕНИЕ, УСТУПКА, а)Ободрение и одобрение адресата (экзорта-цио, от лат. exhortatio — ободрение, поощрение); б) умаление своих достоинств, признание своей ошибки (мейозис, от греч. meiosis — уменьшение, убывание; вспомните термин «мейоз» (генетика); в) у с т у п к а, допущение (концессио, от лат. concessio, с тем же значением). Для речевого поведения правильно подготовленного и риторически образованного говорящего (не обязательно именно оратора, но и собеседника) характерно неукоснительное соблюдение следующего принципа: если хочешь убедить, не обижай. Более того, хвали (лучше намеком, 285 чем прямо) и поддерживай бодрость адресата; постоянно внушай, что считаешь его достойным и равным себе, а еще лучше — превосходящим себя. Если станешь действовать иначе — уронишь собственное достоинство: ни один уважающий себя человек не будет говорить с недостойным. (Принцип, как видите, может показаться устаревшим, однако риторическая практика, да и вообще жизненный опыт показывают: он со-^ храняет действенность и по сей день, и только весьма недалекие и самонадеянные люди его недооценивают.) Три фигуры речи, которые мы здесь рассмотрим, возникли как риторическая реализация этого принципа. 1) Ободрение и одобрение (exhortatio): фигура косвенной или прямой хвалы и внушения бодрости и надежп ды слушателям. Особенно необходима (и поэтому часто исч* пользуется) в начале и особенно в конце публичной речи {см, дополнительные примеры, анализ и конкретные рекомендач ции в следующей главе, посвященной ораторской речи). От-» кройте любую речь Цицерона и посмотрите, чем она завершав ется. Так, в конце речи «В защиту Секста Росция Америйца»; читаем: Людям мудрым, влиятельным и могуществен^ ным — таким людям, как вы [судьи], надлежит при^ ступить к врачеванию недугов, от каких государства тяжелей всего страждет. А вот окончание речи Л. Толстого в Обществе любителей российской словесности, произнесенной в 1859 г.: В наше^ время возмужалости нашей литературы больше чел» когда-нибудь можно гордиться званием русского пис<т теля, радоваться возобновлению Общества любителей российской словесности и искренне благодарить з0 честь избрания в члены этого общества. Это косвенная похвала членам Общества, одобрение их деятельности, выра-, | жение гордости, радости, благодарности в связи с избранием в ; члены Общества. I 2) Фигура умаления (мейозис) — признание говорящим ошибочности своих прежних взглядов, выражение сожаления по поводу собственных ошибок — мощнейший способ возбуждения симпатий слушателей. «Да,. он человек объективный; он умеет оценить все правильно; он < человек искренний, а что до ошибок... Ведь и я сейчас думаю так же, что ж, все мы не без греха, может быть, и я ошибаюсь», — вот что подумает адресат речи, когда услышит, чта, оратор говорит: ...Эти роковые предубеждения [ошибочное^ 286 мнение], я сознаю, что не имею права осуждать их. Никто не поддавался им с большим увлечением, никто не высказывал их так громко, как я... Я позволил себе сказать... слова, о которых теперь вспоминаю с горьким сожалением... (С е р г е и ч П. Фрагмент речи по делу Ла Ронсьера // Искусство речи на суде. М., 1988. С. 64). В речи современных ораторов, особенно отечественных, фигура умаления приобрела чисто декоративную роль: слушатели, как правило, понимают, что оратор вовсе не признает собственных ошибок, потому что считает себя безупречным, а вот свою аудиторию, напротив, ценит весьма низко. Оттого это риторическое средство вызывает эффект прямо противоположный должному: вместо того чтобы превратить слушателей в союзников, склонить на свою сторону, оратор только раздражает и восстанавливает их против себя. Применяя фигуру умаления, нужно играть строго по правилам. 3) Не менее эффективным средством «воспитания» из своих слушателей единомышленников в ходе одной речи или в процессе одной беседы (спора), чем хорошо исполненная фигура умаления, служит фигура уступки (допущения) — концёссио. Эта фигура состоит в том, что говорящий сперва как бы соглашается с мнением оппонента, а потом, анализируя его, разбирая, вместе с адресатом своей речи приходит к тому, что это мнение неверно (и подводит к этому слушателя). На возражение лучше всего ответить, не говоря сразу: нет, вы не правы [имеется в виду: а я — прав]. Посмотрите, как это делает Цицерон: Нам возражают: «Значит, Клодий и не думал о засаде, если он собирался в тот день остаться в альбанской усадьбе!» (сермоцинацио: оратор вводит воображаемый голос оппонента. — А. М.). О, еще бы! (согласие. — А. М.). Веда только в том, что как раз для убийства-то он и покинул усадьбу... (возражение; все вместе образует фигуру допущения — уступки, концессио. — А. М.). Но пускай даже так (согласие. — А. М.) — зачем было спешить ему в Рим, зачем пускаться в ночь? Что заставило его торопиться? Наследство? Нет... (здесь и далее в речи Цицерон проводит анализ сделанного им допущения и постепенно приходит вместе со своими слушателями к выводу. — А. М.). Мне кажется, судьи, что покамест все ясно (далее формируется вывод, полученный оратором в «совместной работе» с адресатами речи. —А. М.). 287 Для беседы, спора современному ритору следовало бы В0' многих случаях взять себе за правило: <^нет не говорить», по крайней мере, не стоит говорить «нет» немедленно после вы« сказывания оппонента; неправильно начинать со слова нет свою реплику. В речи культурных спорщиков и собеседников ^ фигура допущения (концессио) упрощается и может приник мать следующую форму: Да, но... или: Согласен с тем-то и тем-то, но...; Вы правы в том-то и том-то, но...; вершенно справедливо, однако... (и т. д.). . | В этом параграфе мы с вами познакомились с некоторымя весьма важными в практическом отношении риторическими фигурами (формами построения речи), которые сло^ жились в ходе двухтысячелетней истории риторики как отра^ жение наиболее действенных способов речевого поведения рв«‘ тора; они служат и по сей день для диалогизации речи, для ак4 тивизации внимания адресата и для того, чтобы сделать ег(|; сотрудником и единомышленником говорящего. X РИТОРИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ И РИТОРИЧЕСКИЙ ЭСКИЗ РЕЧИ 1 а * § 130. СОДЕРЖАНИЕ И ЭТАПЫ РИТОРИЧЕСКОГО АНАЛИЗА^ Теперь наша задача — осмыслить и обобщить то, что мь!^ узнали о риторическом каноне, применив эти знания в целяз^ организации вашей риторической деятель н о с т и. Риторический анализ речи (текста) поможе'| понять, как «сделана» готовая речь (слово), что она представ^ ляет собой как результат риторической деятельности, к а к о» в о ее устройство именно как риторического произведения. ^ Предлагаем вам следующий ход работы. Перед вами некий текст, который нужно проанализировать с риторической точки зрения. На данном этапе мы уже можем сделать это в трез^ аспектах (направлениях): в аспекте смысловой структуры (на*? бора и соотношения «идей» речи), в аспекте расположения* этих идей и в аспекте риторических форм (тропов и фигур). Первый аспект анализа поможет нам проследить, как дейст* вовал автор речи на этапе изобретения; второй — как он организовал (расположил) изобретенное содержание в целях лучшего воздействия на слушателя (читателя), а третий — какие средства элокуции (выражения) он избрал как «одежды» для изобретенного и расположенного содержания. Используем 288 для этого таблицу VI {см. с. 289). Заполняя первую ее графу («Изобретение», в которой показано смысловое развитие речи), будем отвечать на вопрос: «Что (говорится в данной части речи)?» Заполняя вторую графу («Выражение», риторические средства), — на вопрос «Как (с помощью каких риторических тропов и фигур) выражается это содержание?», а заполняя третью графу («Расположение»), ответим на вопросы: «Какая позиция композиционной структуры речи занята данной идеей или комплексом идей в данной риторической форме?», «Где и какое предполагается воздействие на адресата?» («3 а ч е м?»). ТАБ^ПИЦА VI Изобретение: что? Выражение: как? Расположение: где? зачем? Какие понятия (идеи) рассматриваются? Какие риторические средства используются? На каком этапе речи и с какой целью это сообщается (как говорящий воздействует на адресата на этом этапе)? Перед тем как заполнять таблицу и анализировать текст, нужно научиться определять: 1) общую цель речи (для этого нужно ответить на вопросы: какова в этой речи главная цель (намерение) говорящего? Что хотел сделать автор (оратор): информировать адресата? убедить его? сагитировать (получить в результате речи конкретные действия адресата)? заставить задуматься о нравственных проблемах (добре и зле, прекрасном и безобразном)? развлечь адресата?). Понятно, что в одной речи многие из этих задач совмещаются, выполняются вместе, в единстве, но, как правило, преобладающую, определяющую цель можно все-таки определить (о намерениях (целях) говорящего см. § 29); 2) конкретную цель речи. Для этого может понадобиться выделить: а) основной тезис речи (что в ней утверждается, если речь убеждающая; к чему конкретно призывает говорящий, если речь агитирующая); б) тему речи, если речь информирующая (о чем в ней сообщается?) или в) предмет речи, если речь эпидейктическая (хвала или хула, торжественная речь), — то, чему она посвящена: любовь? дружба? зависть? доблесть? роза? крокодил? уродство? злоба? 289 Конкретная цель речи— это общая цель речи плюс ее тезис, тема или предмет. Например: г Конкретные цели J каждой \ речи 'бедить в том, что общая цель нужно беречь время тезис призвать (агитировать) с завтрашнего утра V" общая цель информировать '-----Y-----' общая цель произнести хвалу '-----V-------' общая цель делать зарядку '-----V-----' тезис о походе в выходные дни ч_________ _________^ тема собаке предмет 3) если вы анализируете текст реально произнесенного публичного выступления, необходимо представить себе перед началом анализа, кому (какой аудитории) речь была предназначена, для кого прозвучала. Фактор адресата очень важен для понимания риторического произведения {см. § 54). Заполним вместе таблицу риторического анализа для небольшого, но целостного текста, принадлежащего Марине Цветаевой. Как вы убедитесь, проводя риторический анализ, этот поэт воспринял традиции классической европейской риторики, вероятнее всего — риторики Франции, во многом восходящей к образцам, данным римской риторикой (вы можете самостоятельно сравнить приведенный текст Цветаевой с первым из «Нравственных писем к Луцилию» римлянина Сенеки, см. с. 225—226). Слава и деньги. Слава — как широко — просторно — достойно — плавно. Какое величие. Какой покой. Деньги — как мелко — жалко — бесславно — суетно. Какая мелочь. Какая тщета. Чего же я хочу, когда, по свершении вещи, сдаю вещь в те или иные руки? Денег, друзья, и возможно больше. Деньги — моя возможность писать дальше. Деньги — мои завтрашние стихи. Деньги — мой откуп от издателей, редакций, квартирных хозяек, лавочников. 290 меценатов — моя свобода и мой письменный стол. Деньги, кроме письменного стола, еще и ландшафт моих стихов, та Греция, которую я так хотела, когда писала Тезея, и та Палестина, которой я так захочу, когда буду писать Саула, — пароходы и поезда, везущие во все страны, на все и за все моря! Деньги — моя возможность писать не только дальше, но лучше, не брать авансов, не торопить событий, не затыкать стихотворных брешей случайными словами, не сидеть с X или Y в надежде, что издаст или «пристроит» — мой выбор, мой отбор. Деньги, наконец, — пункт третий и важнейший — моя возможность писать меньше. Не 3 страницы в день, а 30 строк. Мои деньги — это, прежде всего, твой выигрыш, читатель! (Цветаева М. Поэт о критике: V. Для кого я пишу.) Для анализа мы выбрали публицистический текст Марины Цветаевой, так как это автор, на формирование прозы которого оказала большое влияние не только русская литература, но и французская. Цветаева восприняла риторические традиции России и Франции. Последние же восходят к риторике Рима, сохраняя четкость и строгость построения речи, завещанные Цицероном. Поэтому публицистическая проза Цветаевой на редкость логична, доказательна, определенна по структуре. Итак, начнем риторический анализ. Общую цель этого текста как произведения риторического можно определить как убеждение. Конкретная цель: убедить в том, что поэту нужны деньги (за приведенным фрагментом текста следует другой, который здесь дать мы не можем; он посвящен рассуждению о славе и убеждению читателя в том, что прав автор, когда говорит: славу, у поэта, я допускаю как рекламу — в денежных целях). Посмотрим сначала, на какие композиционные части подразделяется текст. Начинаем читать. Где автор формулирует для читателя свой главный тезис? Вспомним, что в речи-рассуждении (см.: Хрия) тезис должен быть высказан, причем либо в начальной части речи, после чего следуют доказательства (причины) и прочее, либо после причин — доказательств, и тогда тезис подается как вывод — следствие из этих причин. Очевидно, в нашем тексте мы имеем первый случай («простая» хрия). Автор дает два понятия, определяет их («слава» 291 и ♦деньги*), а потом, используя пару ♦вопрос—ответ*, заяв- | ляет сам тезис данного фрагмента {Чего же я хочу...? Де- I нег...). Здесь и кончается начальная часть текста — кончает- i ся именно потому, что далее следует рассмотрение причин — ' доказательств (♦объяснение*) к высказанному тезису. Зна- j чит, границу между первыми двумя